Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

— Папуля, тебе дедуля звонит, — проинформировали меня снизу. Чудо мое сероглазое.

Если вы не расслышали, то в голосе у меня суровая слезливость мелькнула. Ну люблю я своих дочерей. Но соберемся. Ведь нам звонит дедуля. Дедуля — это серьезно. Это мой папуля. И его сердить никак нельзя. Он обидится.

— Как ты там? — прохладно поинтересовался отец.

Он никогда не считал, что формы проявления чувств как-то влияют на их силу. Меня, я думаю, он любит больше всего на свете, но, с тех пор как я стал взрослым, женился, то есть, отец ведет себя Подчеркнуто корректно. Но, слава богу, иногда не сдерживается. Я его тоже очень люблю. Тоже больше всех на свете. Но традиции наши предполагают сдержанность в проявлении эмоций. Потому как горцы мы суровые.

— Все нормально, папа.

— Дети как?

— Пищат.

— В семье нормально все?

— Конечно.

— Ты к Мише в гости собрался? — Они с дядей Мишей друзья.

— Да. Он считает, что мне лучше уехать пока.

Папа помолчал. Он, конечно, понимал все, что я хотел ему сказать.

— Может быть, вы лучше в горы поедете?

То, что вокруг города, папа горами не считает. Горы — это там, где расположено наше родовое село, гнездо, так сказать. Туда даже автобусы не ходят. Заехать, конечно, можно, но проблемно. А вот оттуда выковырять кого-либо из нашего рода почти невозможно. Целую армейскую операцию разворачивать надо.

— Нет, ничего серьезного, папа. Просто погостим.

— Хорошо, езжай. Мы вечером подъедем. Детей поцелуй.

— Да, папа.

— Пока.

— На ручки, — требовательно сообщила кроха, вскинув свои ручки наверх. Я поднял ее.

— Мяса хочу, — озвучило потребности нежное дитя.

— Нет мяса. Сейчас к дяде Мише приедем, там тебе мяса дадут.

— Есть, — обиженно раздула губя дщерь, — Сократ дядей в кунацкую увел. Он их там аракой поит и мясом кормит, — наябедничал ребенок.

Я встревожился. Дело в том, что арака — напиток специфический и мгновенного эффекта не дает. Однако, собравшись в организме в размере критической массы, одномоментно наносит массированный алкогольный удар. На жителей других регионов наш национальный напиток производит забойнейшее действие.

И сейчас я озаботился, не вызовет ли у наших гостей печальных последствий гипертрофированное гостеприимство Сократа.

Но опасения мои оказались напрасны. Когда я вошел с младшенькой на шее, все трое с рогами в руках стояли вокруг низенького трехногого стола, заставленного нашими народными закусками. Поломанный хлеб, резаное мясо, порубленный кусок сыра, соленья, зелень живописной грудой громоздились на небольшой поверхности стола.

Сократ как раз договорил тост, и трое дружно влили в себя содержимое рогов. Дружно стали закусывать.

— Ему налейте, — величественно указал в мою сторону.

— Мяса хочу, — потребовал с шеи ребенок.

— Иди к Сократу, солнышко мое, да съем я все твои болезни, — засюсюкал старик.

Дите тут же перебралось к нему и, ухватив кусок мяса, приступило к удовлетворению насущных потребностей.

— Прими, побратим, — протянул мне рог один из синих.

Трезво рассудив, что после треволнений сегодняшнего утра добрая толика алкоголя мне не повредит, я взял рог.

— Пусть сказанное вами благословенно будет, — протостировал и выпил.

Арака — хороший человек. Усваивается хорошо. И для печени полезно. Ведь печень в организме человека ответственна за веселье души.

Я присел на низкий стул, намереваясь подкрепить растраченные силы. Тем более что арака, в отличие от водки, аппетит будит немедленно, причем зверский. На хороший кусок лаваша положил ломоть мяса, прикрыл его сыром, украсил зеленью, полил аджикой и только собрался откусить, вызвав тем самым бурление соков в желудке, как меня самым бессовестным образом прервали.

В комнату вбежала одна из моих родственниц.

— Ильхан, там Маугли приехал, — увидела дочку. — А я тебя по всему дому ищу. Иди ко мне.

— Не пойду, — сердито блеснула глазами кроха, — ты мне мяса не даешь.

Умная родственница не растерялась. Из кармана фартука она добыла чупа-чупс.

— Хочешь?

— Хочу.

— Иди ко мне, солнышко.

Недовольное солнышко, не выпуская из рук мясо и сыр, перебралось к девушке.

— Папуля, ты только быстрее, я к дяде Мише хочу, — величественно дала указание и уехала.

Вошел Маугли. Не тот Маугли, о деяниях которого живописал Киплинг. Нет. Родственник. От него ощутимо несло непереработанной водкой.

— Налейте ему, — распорядился Сократ.

Один из синих взялся было за кувшин, но вновь прибывший остановил его.

— Не надо. Мешать не хочу. С утра пьем. Водку лучше налей.

Синий недоуменно уставился на меня. Я встал достал водку из холодильника, взял рюмку, взглядом спросил «сколько». Маугли пальцами ответил «чуть-чуть», чем немало меня удивил, потому как в сфере борьбы с зеленым змием был мой родич могуч.

— За сказанное вами, — и забросил водку в рот. — Уф, — тяжело уселся за стол. — Поем.

В таком состоянии я не видел его никогда в жизни. Но, наступив пятой воспитанности на птицу любопытства, терпеливо ждал, когда тезка мультипликационного героя пережует все уложенное в рот. Не забывал я и сам жевнуть.

— Уф, — вторично проговорил Маугли и рассказал нам историю, подтверждающую древнюю сентенцию о том, что с кем попало пить не стоит.

Накануне Маугли с друзьями изрядно отхлебнул. И утром, всей компанией поев хаш [3] Хаш — суп из потрохов и ножек крупного рогатого скота. Очень способствует реанимированию организма в случае алкогольной передозировки. (Авт.) , они решили поехать за город и, опустив ноги в речку, попить шампанского. Но ведь всякий нормальный человек знает, что опускать градус нельзя. И потому, расположившись у речки, восстанавливающиеся начали попивать водочку, закусывая ее купленным по дороге шашлыком.

Как вдруг на другой берег, с треском проломившись сквозь густой кустарник, вышел крупный блондин в кожаном пальто. Обрадованно проорав «Люди!», он двинулся через реку, без видимого труда преодолевая бурное течение. Второй, вышедший из просеки, оставленной блондином, был гораздо меньше ростом, черноволос, раскос и тоже одет в кожаное пальто, несмотря на жару. Впрочем, и реку он форсировал со значительно меньшей легкостью.

Преодолев водное препятствие, блондин, абсолютно не обращая внимания на льющуюся с него воду, подошел к отдыхающим и сразу же, в соответствии с традициями, был встречен бокалом. Впрочем, функцию бокала выполняла одноразовая емкость для пива, которая хотя и слегка смялась под крепкой хваткой пришедшего, но устояла.

— Брат мой, — заорал опять блондин, обращаясь к едва не тонущему спутнику. — Тивас не ошибся. Это земля нашего побратима. Он рассказывал мне о таком обычае, — затем обратил свое высокое внимание на встречающих: — Пусть долей вашей будут хорошие друзья и достойные враги.