Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

За этой поучительной беседой мы миновали район курганов и углубились в саванну. Живности здесь было море, как в национальном парке Серенгети. Мы ехали буквально среди толп животных, хотя не знаю, приложимо ли к ним это слово. Рогатые и безрогие, парнокопытные и просто копытные, но все с какими-то шипами, гребнями, колючками. Очень угрожающая живность. Похоже, эволюция здесь особо не торопилась.

От греха подальше мы объезжали самые крупные стада, но частенько нам уступали дорогу. Несколько раз дорогу пересекали какие-то страннообразные животные, путешествующие в одиночку.

— Гиршу, — определил их Тивас и сообщил, что со зверем этим лучше не скандалить.

Разок мы увидели смешных таких котят, лохматых, игривых, с теленка ростом. Смеяться расхотелось, когда я увидел, как один из этих котят, играясь, прыгнул с места метров на десять. И совсем погрустнело, когда наткнулись на следы. Когти сантиметров пятнадцать.

— Степные отики, — представил их экскурсовод.

А потом какая-то черная пантера, но очень длинноногая, с тяжеленной, как отливка, головой, одним прыжком взлетев на родственника слона ростом с двухэтажный дом, одним ударом лапы вспорола ему голову и, огласив окрестности громоподобным ревом, принялась за ужин.

Поэтому я с пониманием отнесся к серьезным мерам, предпринятым Тивасом по обустройству нашего лагеря.

Сначала он вбил в землю длинные железные палки, накрепко привязав к ним коней, и окружил лагерь широкой полосой алого порошка.

— Одежду не снимай и лучше на ночь надень шлем, — пропел он мне колыбельную. — И вообще после заката лучше не спать. Поспи лучше сейчас. Ночью может быть весело.

Казалось, только закрыл глаза, как меня уже растолкали. Я открыл глаза и поспешил их закрыть. Потому что зрелище, которое открылось, было для людей с мощной нервной системой. В то время как моя была слегка поколеблена неожиданными событиями. Такая рожа! Вся антрацитно-черная, но змеиная. Все как положено: клыки белые, глаза красные. Не пугайтесь, это мой шлем. Его Тивас в целях скорейшего пробуждения мне под нос сунул. Очень бодрит. У этого моего шлема такая рожа, что страшненькие монгольские божки со всеми клыками, черепами, выпученными глазками рядом с ним просто детский садик «Ромашка» на прогулке. Причем ясельная группа.

Я пытался объяснить Тивасу, что хорошие парни (а я ведь хороший) такой кошмар на голове носить не будут, за что получил веселую отповедь на тему того, что шлем, как и доспех, сделан подземными рудокопами тоже из шкуры огнистого змея, вернее, из его черепа по неизвестной ему технологии и соответственно протыканию и прорубанию не поддается. А потому молчите, дорогой герой, в тряпочку и гордитесь неуязвимостью своих одеяний. На замечание, что стоило бы указанной роже добавить толику дружелюбности, Сергей Идонгович трезво заметил, что ухмыляющийся огнистый зверь — это все-таки перебор даже для такого хорошего парня, как я.

А солнце уже село, и нас окружила бархатная ночь, мрачные тени которой оттенял рассеянный, но достаточно ясный свет огромной луны.

— Сядь спиной к костру. Через линию не переходи ни при каких условиях. Съедят, — проинструктировал меня духовный лидер.

— Даже в одежке? — ужаснулся я.

— Хорошо, не съедят, но пожуют неплохо, — утешили меня бедного.

В рассеянном свете видно было множество силуэтов, активно перемещающихся по территории. Загадочно вспыхивали парные огоньки диких глаз. Кто-то за кем-то гнался. Кого-то уже ели.

Скоро гости посетили и нас. Группа собакообразных тварей, достаточно крупных, богато украшенных в наиболее уязвимых местах костяной броней, целеустремленно выкатила из темноты и встала полукругом. Животные поглядывали на нас с ярко выраженным кулинарным интересом. Затем один из них, очевидно, вожак, вытянул свою украшенную костяными накладками морду в нашем направлении, но когда его фейс дотянулся до окружающей лагерь полосы, резко отшатнулся назад. Негромко взвизгнув и присев на круп, стал усиленно тереть лапой нос. Как я понял, неуверенность в достижении целей в этой отдельно взятой стае не приветствовалась, как, впрочем, и потеря бдительности. Сидящий справа от вожака пес метнулся вперед в резком ударе. Но богато усаженные зубами челюсти с громким щелчком схватили лишь воздух, а вожак, подтверждая тезис о том, что у лидеров самая быстрая реакция, всадил свои клыки в открывшийся при ударе загривок претендента на руководящую должность. Он воздел себя на задние ноги, упершись передними в бок восставшего, и страшным рывком оторвал ему полшеи. Фонтаном хлынула кровь, и прежде чем неудачливый революционер успел подумать, что неплохо было бы посетить ветеринара, поболтать о том о сем, выписать пару средств от блох, как тело его повалили на землю и, нетерпеливо повизгивая, сожрали. А душа (не знаю, есть ли души у местных собак в костяных панцирях), наверное, вознеслась в местный собачий рай, поскольку носитель ее погиб в битве, или низверглась в ад, потому как выступил он против действующей власти и управления, что обычно вседержителями не приветствуется.

Трапеза была закончена в рекордно короткие сроки. Любой прапорщик, взглянув на секундомер, был бы очень доволен проявленной расторопностью. От покусителя на порядок осталось лишь небольшое темное пятно на траве.

Вожак, облизав окровавленную физиономию, глянул на нас вроде даже с благодарностью. Как же, и ужином обеспечили, и оппозицию на неподготовленную акцию спровоцировали. Коротким рыком он погнал стаю навстречу новым свершениям и все же недовольно посмотрел на неприятную полосу. В глубине души он все же подозревал, что мы и наши кони несомненно представляли гораздо больший кулинарный интерес нежели погибший диссидент, но, не желая еще раз испытывать единство рядов, зверь неторопливо потрусил в темноту.

— Это волчаки, — просветил меня Тивас.

Оказывается, у нас был такой своеобразный культпоход в зоопарк.

Какое-то время мы ни у кого не вызывали повышенного интереса, однако вскоре земля стала методично вздрагивать.

— Сиди и не шевелись, — проинструктировали меня. — Идет саугпыл.

То, что этот зверь идет к нам, было очень заметно по сотрясениям почвы. А потом он пришел. Этакий косматый слон, ростом с двухэтажный дом. За его бивни любой охотник за этими монументальными трофеями немедленно продал бы родину.

Создание с труднопроизносимым именем постояло, посмотрело на нас, на костер и, не предприняв никаких агрессивных действий, повернулось, обдав нас ароматом давно не мытой зверятины, и ушло по своим слонячьим делам.

Я шумно выдохнул. Оказывается, пока эта гора стояла рядом, процесс вентиляции легких мною был проигнорирован. Не дышалось.