Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

— Мое почтение, мудрейший, хотел бы представиться твоим спутникам, дабы знать и приветствовать могли мы друг друга. Я — Граик Ан, Магистр Ордена Прямых Клинков. Не разрешите ли присоединиться к вам?

Он лишь собрался обернуться, а хозяин уже тащил тяжелое резное кресло.

Граик уселся в кресло. С достоинством принял бокал вина.

— Рад встрече с тобой, мудрейший, и с твоими спутниками, — и с этими словами перелил в себя содержание емкости. Затем продолжил: — Ты путешествуешь в очень живописной компании, мудрейший. Я много странствовал, но нигде и никогда не видел людей, похожих на твоих спутников. У них необычное и непривычное для наших краев оружие, требующее скорее силы и свирепости, нежели ловкости и изящества. Мне кажется, мудрейший, или они в настоящих доспехах? Великие, какая дикость. Неужели они думают, что доспехи могут спасти робкого от клинка?

— Извини, Тивас, ты не мог бы объяснить, почему этот гусь сидит за нашим столом, пьет наше вино и говорит про нас при этом гадости? Он что, твой неудавшийся брат-близнец? — подал я голос.

— Мудрейший, — на лице у щеголя появилось выражение деланного удивления, — ты путешествуешь в обществе этого? — Он презрительно махнул в мою сторону кружевным манжетом. — Ты все еще таскаешь с собой свой ужасный меч, о, Попиратель Канонов? Ты все еще прячешь свое тело в доспехи, о Великий Предсказатель Великих Бед? Ты все еще ждешь прихода Сумасшедшей Луны?

— Она уже пришла, Граик, — негромко произнес Тивас.

Я абсолютно ничего не понимал в этом глубокомысленном разговоре, кроме того что означенный Граик меня активно недолюбливает. Его же несло.

— Это из-за твоих кликушеств отважные лорды по твоим книгам стали изучать какой-то правильный бой. Это из-за тебя великое искусство поединков задыхается от недостатка неофитов, которые, соблазнившись достатком и покоем, уходят в замки лордов, а не благородно путешествуют, совершенствуя свое умение, — все повышал голос незнакомец, постепенно входя в обличительный раж.

— Дозволено ли мне будет сказать, Саин?

— Говори, Хамыц.

— Младший брат наш, Баргул, говорит: «Если старший Саин не снисходит до этого человека, Баргул хочет воткнуть ему в голову секиру».

От такого заявления оратор слегка прибалдел.

— Это что, вызов? Ты, Саин, всегда любил прятаться за других — полил он опять меня презрением, — если это вызов…

— Это не вызов, — встрял я. — Эти люди — мои друзья. Ты грубишь им. Я не знаю, за что ты невзлюбил меня, но сказанного тобой хватит, чтобы язык твой и ты существовали раздельно. Я хочу драться с тобой. — Эти слова прозвучали уже в тишине. Шум в корчме стих. Все смотрели на нас.

Из-за стойки вышел хозяин, тщетно пытаясь придать добродушному щекастому лицу суровое выражение.

— Наш круг — для вас. Прошу сюда.

— Постойте, — поднялся Тивас. Сейчас он смотрелся страшновато. Черная хламида, черная рожа, шапка седых волос, посох.

— Каков заклад?

— Да-да, достойные, каков заклад? Ведь не смерти вы взаимно желаете? — возопил корчмарь. — Тогда не здесь. Все обчество будет против. Пожалте тогда к нашему лорду в замок. До него четыре дня пути. А лорд наш — великий любитель поединков. Порой сам ездит степных бить, — полушепотом, как о чем-то недостойном, добавил он.

Я смотрел на Граика и ждал, чего же он зажелает. Смерти его я не хотел, но сам напросился… Он сильно рассердил меня.

— Заклад — рабский ошейник, — наконец разжал побелевшие губы Граик.

— Да станет проигравший рабом победителя, — шумно провозгласил Тивас. Или мне показалось, или чересчур торопливо провозгласил. Что-то не упоминал добрый дядя Тивас об институте рабства в эгих благословенных землях.

— Зело не любят друг друга господа воители, — забывшись, грустно вздохнул корчмарь и тут же напустил на лицо серьезную мину. — Прошу до круга, господа воители, господа гости и господа селяне, — торжественно провозгласил он.

Граик встал, резко отодвинув кресло, и первым пошел за корчмарем, спиной демонстрируя неприязнь и презрение. Никогда не мог понять, как можно этой частью тела что-то выражать. Но у благородного воителя получалось.

— Этот воин кажется мне достойным противником, но сдается мне, он чем-то весьма опечален, — поделился своими наблюдениями Унго.

— Наш брат сегодня приобретет раба, — хохотнул Хамыц. — Хорошо, что ты не пробил ему голову, — и хлопнул по плечу Баргула, — а то бы мы не потешились зрелищем боя.

— Тивас, я хотел бы у тебя кое-что узнать, — подхватил я под локоть нашего духовного лидера. Мы слегка отстали от болельщиков.

— Ну и за что он меня так не любит, мудрейший?

— Он тебя ненавидит.

— За что, хотелось бы знать?

— Он был лучшим в своей школе и победил тебя. Тебя долго не было. Затем ты привез новую методу боя и победил его. Он изобрел новый клинок, но ты превзошел его. Он придумал новую заточку клинка, ты оделся в доспех. Ты все время обходишь его.

— И за это он меня так ненавидит? — ошарашенно вопросил я. — В смысле, у нас спор только технологического характера? Тивас, ты уверен в том, что говоришь все или опять что-то не договариваешь?

— Когда вы бились в последний раз, у него ничего не было в заклад.

— Ну и?

— Он поставил свою дочь.

— И проиграл?

— И проиграл.

— И куда же я дел ребенка?

— Я не знаю.

— Ты, мой чернолицый брат, меня за какие грехи в этого пресмыкающегося засунул? Как можно от отца ребенка отрывать?

— Он будет стараться тебя убить.

— Вряд ли, — внезапно успокоился я. — Должен же он узнать, где его дитё. Парадокс.

— Вспомнишь.

— Буду стараться. Папочка.

Круг на самом деле оказался стадионом. Нет, скорее баскетбольной площадкой с трибунами для зрителей.

Крытая такая площадка диаметром метров с десять. Трибуны постепенно заполняли благодарные зрители.

К нам опять подошел наш активный недоброжелатель. Он был очень доволен.

— Ты вызвал меня, Саин. Посему я выбираю оружие для себя и для тебя.

Я вопросительно скосил глаза на Тиваса. Тот слегка кивнул головой. Я тоже важно кивнул.

— Моим оружием будет меч и даго. Ты же можешь биться любым оружием из своего, как известно мне, богатого арсенала, кроме своего чудовища, — презрительно повел он подбородком на мой большой меч. — И как известно тебе, Саин, прозываемый Синим, — продолжил язвить он, — в подобных поединках нельзя использовать метательное оружие, до которого ты большой охотник.

Активно потоптав меня, он повернулся на каблуках.

— Хочу предъявить тебе, мудрейший, и тебе, достойный содержатель круга, свое оружие. — С этими словами он достал свои клинки. Меч протянул Тивасу, а дагу — корчмарю.

После недолгого осмотра мы услышали: