Светлана Прокопчик - КРЕСТ

— До смерти! Поединок до смерти!

Люди загудели — такого в Сарграде давно не видывали, чтобы открыто дрались до конца. Кто-то крикнул, памятуя о "Кодексе":

— Причины! Пусть объявят причины!

И правильно крикнул: пусть дуэлянты обоснуют желание убить противника. А уж зрителям, судье и секундантам решать — веский ли повод, разрешить ли убийство. Признавая справедливость требования, князь с усмешкой громко и четко объявил:

— Я, Эрик Хайрегард, вызвал на честный явный поединок Оттара Горларда и намерен драться до смерти, моей или его. Оттар Горлард нанес оскорбление мне, обвинив в трусости. Оттар Горлард заявил, будто я бастард. И, наконец, Оттар Горлард опорочил моего отца, обвинив его в занятиях черной магией.

Кто-то ахнул. Оскорбления, особенно последнее, были тяжелыми, и по правилам "Кодекса", Эрик имел право на убийство. Епископ, он же судья, обратился к Оттару:

— Признаешь ли ты, сын мой, справедливость вызова по этим причинам и желание биться до смерти?

Оттар нагло усмехнулся:

— Признаю. Да, я говорил все это. И могу повторить. Странно только, что князь не упомянул про остальные мои высказывания.

— Остальное я счел бы оскорблением, если бы услышал от равного мне человека, — парировал Эрик. — Я не отправлю на виселицу крестьянина, если он назовет меня деспотом. Точно так же я не стану драться на дуэли со своим вассалом, если тот недоволен моим умом или манерами.

Зрителям ответ пришелся по вкусу, симпатии толпы клонились на сторону князя. Оттар перемахнул через ограждение, протолкался к коляске, вскочил на подножку и на глазах у всех крепко поцеловал Фриду:

— А что ты скажешь на это, Хайрегард? Твоя невеста позволяет мне целовать ее! Что ж ты не дерешься из-за нее? А я тебе больше скажу! Она провела эту ночь в моей постели!

Своего Оттар добился: взоры обратились на девушку, которая спрятала в ладонях пылающее лицо. И если поначалу кто-то ей сочувствовал, то теперь на всех без исключения лицах читалось презрение. Ха, подумал Оттар, теперь ее папашка точно не отвертится. И даже кончины его дожидаться не придется — сам графство при жизни отпишет, лишь бы дочурка в невестах не осталась.

— Мне искренне жаль… Фриду, — саркастически ответил князь. — Потому что жениться на ней и восстановить ее честь ты не сможешь — умрешь раньше.

— А ты что, уже не хочешь жениться на ней? — захохотал Оттар, возвращаясь на площадку.

Князь посмотрел на него с оскорбительным сожалением:

— Сказал бы сразу, что жить не можешь без ее приданого, — и мог бы обойтись без клеветы. Я уступил бы ее тебе, сжалившись над твоей нищетой.

Оттар разозлился. Из толпы, услышав слово "клевета", завопили:

— Эй, Оттар, мужчины так не поступают! Может, ты баба?

Резко обернувшись, Оттар вперил гневный взгляд в зрителей:

— Кто сказал?

— Я! — бесстрашно отозвался совершенно незнакомый молодой человек. Наглый, рослый, белобрысый, отчаянно синеглазый.

Нарывается, решил Оттар и гордо крикнул:

— Проси князя завещать тебе клинок! Я разделаюсь с ним и разберусь с тобой!

Однако заявление, которое еще сутки назад вызвало бы восхищение непобедимым бойцом Оттаром, сейчас стало причиной смеха.

— У меня свой есть! — хохоча, воскликнул белобрысый.

И выхватил из ножен… палаш, судя по виду — прадедовский. Длинный, широкий, никак не годящийся в качестве городского оружия. Такие штуки ценят профаны, которым кажется, что тяжелое оружие прибавляет им весу, или же опытнейшие из опытных, которым по нраву шокировать окружающих разного рода странностями. Если верить сноровке, с которой парень совершил всего-то два движения, он относился ко второй разновидности любителей задаваться. Оттар сообразил, что поторопился с пафосным ответом. Его счастье, что подобная перепалка поводом для дуэли не считалась.

Эрик тоже следил за белобрысым, изумленно подняв брови. Потом коротко отсалютовал ему. Тот попросил с глумливой ухмылкой:

— Оставь мне хомячка на поиграть!

— Перетопчешься, — невежливо, как допустимо только между близкими людьми, ответил Эрик и направился к камердинеру.

Сосед белобрысого весело посоветовал вдогонку:

— Эрик, он же твой вассал! Прикажи его выпороть на конюшне!

Толпа загоготала. Но Эрик отреагировал странно, не оценив шутку. Холодно улыбнувшись, отчетливо произнес:

— Хайрегард никогда не опускается до того, чтобы руками палача затыкать рот оскорбившему его златирину.

Эти слова окончательно расположили к нему зрителей.

…Щеки Фриды пылали. К счастью, перепалка меж дуэлянтами отвлекла от нее внимание толпы. Она чувствовала себя игрушкой, марионеткой в опытных руках двух мерзавцев — Оттара и Грана. Нет, трех, если считать Вальтера. Хотя сейчас она сомневалась, что это был пришелец из ада. Наверняка Гран, комедиант, сумевший прикинуться священником, разыграл перед ней и мертвеца. Их тайное братство было ни чем иным, как бандой черных магов. А простушка Фрида попалась на обольстительный образ светлого рыцаря, под которым прятался злодей.

А подлинного рыцаря не разглядела. У нее открылись глаза: молодой князь вовсе не урод. Правы были ее подруги, права была ее мать. У него прекрасное лицо. Только волосы черные, да глаза странные. Но к глазам можно привыкнуть, а волосы — спрятать под парик. Бывают же хорошие парики, неотличимые от природной шевелюры. А кроме мерцающих глаз да черных волос, нет у Эрика других недостатков. Рядом с Оттаром он производил куда более приятное впечатление. Утонченный потомок древнего рода — и деревенский увалень. И уж, конечно, никакой он не бастард, не трус и не глупец. Тот Эрик, которого ей расписал Оттар, никогда не смог бы держаться с достоинством и находчиво отвечать на колкости.

Последней же каплей стало объявление причин дуэли. Фрида верила, что вызов бросил Оттар… Нет. Вызов бросил Эрик. Трус никогда не решился бы на это. О Хирос, что же она наделала?!.

…Поскольку противники решили драться до смерти, епископ отвел в сторону сначала Оттара. Тот соврал, будто исповедовался накануне, а за ночь нагрешить не успел. Отец Франциск укоризненно покачал головой, глазами показал на Фриду. Оттар скривил губы:

— Спасение невинных не есть грех.

— Спасение ли? — уточнил священник. — Сын мой, ложь — великий грех.

— Я не лгал, — нетерпеливо заявил Оттар и неожиданно пришел в ярость: — И вы мне не отец, чтоб сыном называть!

Епископ пристально посмотрел на него. Оттар смешался, а священник грустно признался:

— Когда-то брат мой по вере Сигизмунд предупреждал: рано или поздно ты послужишь Устаану. Так и вышло. Я пытался тебя спасти. Но насилие во благо — тоже насилие. Нельзя навязывать Царство Божие тому, кто не хочет спасти свою душу. Вручаю тебя Хиросу милосердному, сын мой.