Алина Илларионова - Охота на оборотня

— А хозяин, — мяукнул кот, жадно поглядывая на ополовиненное блюдце Вилля, — их вмессто кочерги использует, в печке дрова ковырряет.

— Зачем тебе эта рухлядь?

— Это Берена идея. Он считает, что сабли капитану по статусу полагаются, арбалет — как-то несолидно!

Натужный кашель вперемешку с фырканьем отвлёк обоих.

Едва хозяин отвернулся, домовой решил воспользоваться удобным случаем. Сунул морду в хозяйское блюдечко, но тут же начал отплёвываться. Запустил лапу в пасть едва ли не по локоть и выудил оттуда странную находку — дохлого полосатого жука, стреноженного чёрной ниткой.

— Однако! — выдохнула знахарка. Минувшей осенью она решила погадать по обычаю родного юга. Селянки, справившие шестнадцатилетие, собирали лесную рудянику, по форме напоминавшую сердце, и перевязывали подсушенные ягоды нитью, сплетённой из собственных волосин. Гадальную рудянику подбрасывали в варенье, и на Новый Год обносили холостых парней сладкими пирогами. Считалось, что суженый непременно угадает пирог будущей невесты, тогда и сватов засылать можно. Теплолюбивая рудяника морозов не переносила, но знахарка рассудила, что и чернослив сгодится. К делу подошла со всей ответственностью и отправилась за сливами на край картофельного поля. Она выбирала самую крупную, насыщенно-лиловую ягоду, как вдруг увидела его. Пузатого, нарядно-полосатого красноголового жука. Сердце художницы-оборотня не выдержало, и заморенный паразит отправился в варенье.

Парень вытаращился на предсказателя своей участи с неподдельным ужасом и жалобно прошелестел:

— Симка, а ведь эту пакость мог проглотить я!

Эльф провожал девушку уже по темноте. Горожане послушно скрывались в домах, законопаченных от нечисти гномьей ковки засовами да храмовым воском, пролитым вдоль порога и на подоконниках. Плотно сомкнутые ставни поражали разнообразными вариациями святого символа — от равностороннего, аккуратно начерченного по доске треугольника с вполне узнаваемыми рунами триединства до косогранных, похожих на раздутый ветром подол девичьего сарафана, фигур с муравьиным орнаментом. Алесса упрямо молчала, а Вилль всё никак не мог подобрать темы для разговора.

Знахарка размышляла о Природной Магии и эльфийских странностях. Даже если ромашковый луг опустеет, со временем ветер занесёт семена новых цветов. Можно, в конце-концов, посадить их самим, да ещё краше прежних! Мир изменится, да, но зачем думать о смерти, когда впереди долгие сотни лет? Нельзя всё время барахтаться в стоячей воде, только ил со дна поднимешь. А жизнь — река, и не знаешь, что ждёт тебя за кустистой косой — шёлковый разлив или клыкастые пороги. Но плыть стоит. Только так, и никак иначе.

Уже у двери аптеки Вилль созрел-таки на просьбу:

— Алесса, а я смотрю, ты с грамотой ладишь? Зелья-то твоей рукой подписаны.

Впрочем, он не стал уточнять, что большинство надписей было сделано по принципу «Пешу, как слухаю».

— Да, я грамотная!

— Давай завтра в библиотеку сходим? Я легенды уже перечитал, и ничего похожего на нашего зверя не нашёл. А вот Энциклопедию посмотреть стоит. Только много там, сам не справлюсь.

И Вилль вздохнул искренне-искренне. У него созрел чёткий план действий и, если всё сложится удачно, завтрашний день полностью свободен. Так почему не накопить к вечеру побольше приятных эмоций?

Что самое непонятное, знахарка согласилась и даже не стала жеманиться:

— Хорошо, пойдём. А Симеон мигом все загадки расщёлкает, как белочка лещину!

— Ни за что! Симка не пойдёт! — эльф шутливо сотворил охранный жест от нечисти. — Про мышей-оборотней я уже наслушался, хватит. Алесса… А ты где грамоте обучалась? В каком городе жила?

— В деревне! Сам посуди, кто б меня в городе научил травы распознавать?

Эльф нахмурился, обижено пнул ступеньку.

— Не хочешь говорить — не надо, только не ври! Не похожа ты на деревенскую, стать не та… Это то же самое, что запрячь в плуг косулю вместо тяжеловоза… хотя характер у тебя упрямый как у ослицы!

Алесса хотела привычно нагрубить в ответ, но вместо этого почему-то сказала совсем другое:

— Ты прав и не прав одновременно. Я действительно выросла в деревне, но где родилась, не знаю. Я — подкидыш.

Эльф искоса на неё глянул, но спрашивать больше не стал, и Алесса была ему за это благодарна. Попрощался и ушёл, но не в сторону дома. По своим капитанским делам, наверное. «Не стоит бояться Берена. Он суровый, но справедливый, да и мы с Мартой в обиду не дадим… Ты мне веришь?» А верить хотелось. Надоело убегать и скрываться, чередовать лесные опушки и щедрые на травы поляны. Опускать глаза перед криво писанными по подгнившему горбылю названиями деревень — слишком много, всех не упомнить. Вздрагивать от слова «облава». Если сам капитан стражи обещал защиту, быть может, поймут и другие? Стоит пересилить себя и рискнуть. Рассказать и…

«Мы будем гулять, где захотим. Не таясь! Свободные! Может…»

«Нет!»

«Мрр… Жаль»

Знахарка отперла дверь и зашла в полумрак аптеки. Заботливая Марта оставила на прилавке чадящую толстенную свечку, позабыв, что кошка Алесса видит в темноте. Девушка, посмеиваясь, шагнула за дверь к деревянному засову. Вот тут всё и случилось. Запнулась правой ногой обо что-то тяжёлое, злобно лязгнувшее, и, не удержав равновесия, с визгом растянулась в холодной луже на полу. Рядом, мстительно позвякивая железной ручкой, каталось опустевшее ведро.

— Ох, Леська! — заголосила выскочившая из сеней травница, — тебя как угораздило?

— Ты зачем под дверь ведро поставила? Убить меня решила? — шипела знахарка, поднимаясь с колен и светя на Марту позеленевшими злыми глазами. Теперь ночью ей придётся перекинуться, чтобы залечить синяки.

— Что ты, что ты! Раздевайся давай, пока не обожглась!

— Скорее, замёрзну! — негодовала знахарка, встряхивая шубейку. — Вода ледяная!

— Так она ж святая!

— Та-ак… Марта, я не боюсь ни храмов, ни храмовой дребедени! И серебра тоже! Вот на костёр не хочу! Ты меня уже год, как знаешь! Козья вошь, на метаморфов эти суеверия не распространяются! Тебя вообще кто надоумил?

К идее повесить ведро прямо над входной дверью приложила ручку затейница Марика. Таким мудрёным способом она недавно отвадила гульнувшего налево Риерта. Сработало как следует, и любовный пыл мигом охолонул под струями ледяной водицы. Не святой, правда, а обычной, слегка замутнённой помывкой пола. Теперь молодица ходила по гостям и проповедовала чудодейственный способ уничтожения нечисти. Мол, если стража не справляется, так мы и сами с зубами!

— Говорит, ежели нечисть ночью в дом полезет, так храмовая водица его и испарит! Тю-тю, вот… Хотела тебя дождаться да ведро повесить, а ты… эээ… Какая же ты нечисть, коли святого не страшишься? — последнюю фразу Марта выпалила скороговоркой и недоумённо потрясла головой.