Джон Бетанкур - Заря Амбера

– Спасибо, лорд Оберон, – с облегчением произнес Анари.

Десять минут спустя я зашел за Эйбером, и мы отправились в отцовский рабочий кабинет. У меня всегда было превосходное чувство направления, и я безошибочно повторил наш вчерашний маршрут.

По дороге я поинтересовался у Эйбера, что интересного было за ужином после того, как я ушел.

– Да ничего особенного, – отозвался Эйбер. – Все были слишком потрясены.

Я хмыкнул.

– Потрясены? Чем? Тем, что Тэйн жив, или тем, что я оказался калекой?

– На самом деле, и тем, и другим. – Эйбер сглотнул и продолжил, стараясь не смотреть мне в глаза: – После ужина...

– Все попытались связаться с Тэйном, – договорил я за него, – но ничего не вышло.

– Совершенно верно.

– Значит, он либо мертв, либо без сознания, либо находится под воздействием каких-то одурманивающих зелий, либо каким-то образом закрыт от твоих карт.

– На то похоже.

Мы подошли к кабинету. Два новых стражника при нашем приближении вытянулись по стойке смирно. Одного из них я узнал: это он вчера играл в кости.

– А ты можешь еще что-нибудь предпринять? – спросил я. – Может, можно просто дотянуться до него через карту, схватить и утащить?

– Оно бы хорошо. Только карты на такое неспособны.

Я поднял было руку, намереваясь постучать в дверь, но та распахнулась сама. Комната была залита светом. В первое мгновение я даже не смог разглядеть Дворкина, и лишь потом заметил его – он находился в противоположном конце комнаты. Он дверь не открывал – это было очевидно. Но никого больше в комнате не было. Призраки? Нет... наверное, опять Логрус. Если Дворкин способен достать свой меч с другого конца замка, что мешает ему открыть таким же образом дверь, расположенную в пяти шагах от него?

– А, вот и ты! – сказал Дворкин. – Заходи.

Я шагнул через порог.

– Удачи! – бросил мне вслед Эйбер, и дверь захлопнулась.

Дворкин сидел за столом, на деревянном стуле с высокой спинкой. На столе стояла шкатулка, а в шкатулке лежал огромный рубин. Честно признаться, я не мог отвести от него взгляд. Я никогда еще не видел драгоценного камня такой величины. Он наверняка принадлежал какому-нибудь королю... а ведь, скорее всего, Дворкин и есть король этой Тени...

– Впечатляет, а? – посмеиваясь, сказал Дворкин.

– Очень красиво, – честно признался я. Я взял рубин, принялся рассматривать его и залюбовался искусной огранкой. Отшлифованные грани чарующе поблескивали.

– Этот кристалл – особенный. Он содержит точную копию твоего узора.

– Где ты его взял?

– Э-э... приобрел недавно. Он обладает необычными свойствами, и одно из них может оказаться очень полезным для тебя, при нынешней ситуации. Мне начало казаться, что твой узор – вовсе не искажение Логруса.

– Так значит... значит, ты вчера ошибся? – Меня захлестнуло радостное возбуждение. Может, это и есть ответ на мои надежды и молитвы? – Значит, я все-таки смогу пройти через Логрус?

– Нет! Он убьет тебя!

– Но ты же сказал...

– Я сказал, что твой узор – вовсе не искажение Логруса. Это нечто иное... нечто новое. Другой узор.

Это утверждение окончательно сбило меня с толку.

– Но разве такое возможно? Разве в основе всего – ну, Владений Хаоса и всех Теней – лежит не Логрус?

– Возможно. В определенном смысле слова.

– Ничего не понимаю, – признался я.

– Незаменимых вещей на свете мало.

– Ну? И что ты хочешь этим сказать? Что я – и вправду калека? И не смогу пройти Логрус, как это сделал ты?

– Нет! – Дворкин расхохотался, запрокинув голову. – Все обстоит с точностью до наоборот, мальчик мой! Тебе не нужно проходить через Логрус! У тебя есть кое-что иное – твой собственный узор!

– Мой собственный... – Я ошалело уставился на отца.

– Теперь я отчетливо представляю себе твой узор. Он просто-таки излучает изначальную силу! Ты подобен самому первому, безымянному лорду Хаоса. Ты содержишь в себе узор – свой собственный узор, собственный путь, а вовсе не подобие Логруса! Это узор, способный порождать целые миры, – нужно лишь правильно его начертить!

Не подобие Логруса...

Я ощутил прилив радости – нет, безграничного счастья! Я наконец-то понял, что это значит. Возможно, я все-таки смогу обрести ту власть над Тенями, которой обладают мои родственники. Возможно, я смогу путешествовать меж Тенями и творить всякие чудеса наподобие тех, которые я уже успел повидать. Все это внезапно оказалось рядом – оставалось лишь руку протянуть.

И я желал этого, как не желал еще ничего и никогда. Желал сильнее, чем найти отца и обрести семью. Я желал обрести свое наследие... свою судьбу.

Вот только...

– Правильно начертить? – медленно спросил я. – Что это означает?

Дворкин заколебался; видно было, что он пытается подыскать нужные слова.

– Я уверен, что Логрус существует не только внутри, но и вовне известной нам Вселенной, – в конце концов сказал он. – Первый лорд Хаоса отчасти прорисовал его очертания, воспользовавшись собственной кровью... Он придал форму бесформенному, сделал его реальным – в том смысле, какого прежде не было. Я уверен, что, когда человек из нашего рода проходит через Логрус, узор Логруса навеки запечатлевается у него в сознании и дает возможность использовать себя – привлекать силу Логруса и странствовать меж мирами.

– Я понял, – отозвался я. Хватит с меня речей о наших силах. – Но ты сказал, что Логрус не станет работать на меня... что он меня уничтожит.

– Верно. Мы должны сделать для тебя нечто, подобное тому, что проделал первый лорд Хаоса – изыскать способ начертить этот твой уникальный узор, так, чтобы он запечатлелся у тебя в сознании, как у меня запечатлелся Логрус.

– Ну, ладно, – сказал я. Это звучало достаточно осмысленно. И все же... все же я чувствовал смутное беспокойство.

Отец заколебался.

– Ты чего-то недоговариваешь! – обвиняюще произнес я.

– Да нет...

– Расскажи!

Дворкин сглотнул.

– Я никогда прежде не пробовал делать ничего подобного. Это может сработать. Это должно сработать, если мои теории о Логрусе и его природе верны. Но... а что, если я ошибаюсь?

– Тогда он может убить меня, – сказал я, догадавшись, о чем так не хочется говорить Дворкину.

– Да. Или хуже. Он может уничтожить твой разум и оставить лишь тело, пустую оболочку. Или... или может вообще ничего не сделать.

Я даже не знал, что было бы хуже. Но надежды уже пробудились. Этот способ должен сработать. Он непременно сработает. Я отмел все сомнения.

– Какие у меня шансы выжить? – спросил я.

– Я ничего не могу гарантировать, кроме одного: я сделаю все, что будет в моих силах.

– А ты бы это сделал? Ты бы рискнул жизнью, чтобы начертить этот узор?

– Да, – просто ответил Дворкин. Ни доводов, ни пояснений. Одно-единственное слово.