Арина Холина - Увидимся в аду

— Так, девочки, — расшаркивался молодой человек с дряблыми губами. — Показ у нас элитный. Сейчас едем на яхту, работаем, отдыхаем, кушаем — но чтобы без накладок.

Он кудахтал всю дорогу. Маша чуть не скинула его в воду. На яхте девушек сразу же отвели в гостиную. Там был накрыт стол и прогуливались мужчины лет за сорок. Девушек рассадили, угостили шампанским, икрой двух видов, салатом из тигровых креветок, блинчиками с форелью и осетриной… О шубах даже не вспоминали. Пока Маша гадала, что все это значит, некоторые мужчины снимали часы, перстни, браслеты и дарили девушкам. Девушки с готовностью принимали подарки, после чего удалялись в неизвестном направлении.

Соседка — блондинка с лицом, похожим на огурец, и огромным силиконовым ртом — прошептала:

— Вот этот пупсик, — она указала на коротышку с волосатыми пальцами, — на тебя запа-а-ал… Он клевый. Прошлый раз подарил мне «Картье» чиста за пять штук. Я фигею.

Натужно улыбаясь, Маша потихоньку выбралась из-за стола и вышла будто в туалет. Она решила позвонить кому-нибудь и попросить срочно, любым способом, забрать ее отсюда. Спрятавшись в свободном номере, села на кровать, достала мобильный, но только нажала первую клавишу — к ней ворвался один из расшалившихся хозяев праздника. Без предисловий он завалил ее на кровать и задрал юбку. От него разило спиртным. Он валялся на ее ноге, одной рукой ухватившись за коленку, а другой, видимо, пытался стащить ее одежду через голову. Было и больно, и гадко, и противно, но Маша не знала, что делать — рыдать или смеяться, настолько все это было нелепо.

И тут запел телефон. Игорь объявился как нельзя кстати. Пока пьяный в лапти ухажер тщился добраться до трусов, которые, по его разумению, были у Маши на шее, она объяснила, что ее насилуют и она не знает, что делать.

— Его яйца от тебя далеко?

— Что? — растерялась она. — А-а, да, то есть нет, недалеко.

— Двинь ему побыстрее и улепетывай, только не отключай трубку. Беги на корму и, если кто подойдет, угрожай утопиться. Громко кричи, что вас преследует речной патруль, а муж у тебя из ФСБ. И не отключай трубку. Я сейчас кое-кому позвоню.

Маша сделала все, как он пояснил — Игорь в это время с кем-то говорил по обычному телефону, — забилась на корме, а когда их окружили лодки с мигалками, чуть не прыгнула в воду от радости. Хозяева яхты некоторое время хорохорились, но в конце концов сдались и высадили ее на ближайшем причале. Маша сразу же замерзла и растерялась — пальто на яхте, требовать его она не собирается.

— Эй, жертва произвола! — услышала она голос Игоря. — Дуй сюда!

Маша рассказала ему о том, как на яхте было страшно и мерзко. Какой был противный показ купальников и этот босс казахской мафии. Как ее вероломно, жестоко и несправедливо обидел Гриша. Откровенно говоря, Игорь не заметил в этом ничего обидного. Гриша, по слухам, на Маше едва не разорился. Дарил шубы, украшения, а она их с плеча раздавала подружкам. Сорила его деньгами, изводила — «хочу то, хочу это». А он шел у нее на поводу, потому что любил как дурак. Так говорили.

Репутация у Маши была отвратительная. Ходили слухи, что она наняла бандитов, которые избили вторую претендентку на главную роль в международной рекламе «Диор». Роль досталась Маше, и даже самые добрые языки поговаривали нехорошее. Она всем хамила, спала со встречными-поперечными, напивалась до соплей и могла на весь клуб или ресторан заорать: «Где, бл…, здесь взять кокаин, вашу мать?!» Вчера он с ней «дружил» ради Гриши — у того были крепкие связи в мире модного и кинобизнеса.

Но сейчас эта страшная и ужасная Маша рыдала, как безответно влюбленная школьница. В ней и следа не было от того чучела, которым пугали начинающих моделей: не становись, мол, у нее на дороге — по стенке размажет.

— Я не чувствую себя прежней и не знаю, какая я настоящая… — захлебывалась Маша. — Я хочу быть хорошей… ик… ик…

Игорю стало ее жаль. Они обнялись, а минут через десять занимались любовью.

Она не понимала, что с ней творится. Тело превратилось в горячий воск — она таяла, полыхала, растекалась по его запястьям, груди, плечам… Раньше о любовной лихорадке она лишь читала в романах. Читала и негодовала. Но Игорь…

Наверное, это был не мужчина, а высшее существо с божественным началом, — невозможно было поверить, будто то, чего она всю жизнь боялась и презирала, было так упоительно, восхитительно, захватывающе… Как хорошо, что она теперь Маша, как хорошо, что не надо быть замужем, как прекрасно, что это не надо ни от кого скрывать… Как замечательно, что она встретила его, Игоря, она, а не та, прошлая, Маша и что она станет другой — достойной его любви…

27 апреля, 23.51

Его поразила ее неопытность. Она знала, что делать, но казалось, будто тренировалась по фильмам и книгам. Маша занималась любовью с таким пионерским восторгом, так изумленно отвечала на его ласки и так порывисто со всем соглашалась, что ему казалось — он лишает ее невинности. Это было и странно, и подозрительно.

Либо она суперженщина, такая, что всегда делает это как в первый раз (тогда понятно, за что ее ценит Гриша), либо она играет в какую-то игру… Хотя непохоже.

Они провели вместе ночь, утром сходили в кино, позавтракали наконец-то в «Макдоналдсе», который Маше безумно понравился, прогулялись, попробовали «хот-дог», умяли блины с сахарной пудрой, вернулись к нему и валялись, пока Игорь не сказал:

— Пора собираться.

В восемь вечера они вышли из дома, влюбленные как подростки, целовались в лифте, на каждом светофоре, у нее в подъезде… Она смотрела из окна, как он разворачивается, сигналит перегородившей въезд машине, выруливает на улицу, исчезает за поворотом…

А он думал о том, не остались ли на нем следы от ее ногтей и зубов. Наташа — дама придирчивая, вряд ли ей понравится, если на нем будут знаки, оставленные другой женщиной. Наташа ему понравилась. Не меньше, чем Маша. Только по-другому.

27 апреля 21.20

Ресторан «Ностальжи»

Она заказала суфле из судака под креветочным соусом с красной икрой, голубцы из листьев салата и крабов, профитроли, мороженое под карамелью и бордо 1996 года. Игорь был забавным собеседником — они хохотали, отложив вилки в сторону, с заговорщицким видом чокались, обнимались под столом ногами и воображали, чем занимаются по жизни и о чем мечтают люди за соседними столами. Игорь ее удивлял.

Мальчик-по-вызову-философ-остряк…

Что с ним делать?

Игорь вышел в туалет, а из глубины зала тут же поднялся косматый брюнет в костюме ручной работы, в ручной же работы ботинках и в небрежно свисающих, заляпанных часах «Картье-паша». Казалось, будто он разграбил могилу — одежда была мятая, неопрятная, с подозрительными пятнами. Только Наташа подумала о том, что не хотела бы встретиться с этим типом глазами, он подошел к ней, сел напротив.