Елена Величка - Ушедший в бездну

Ужинал Конрад один. Мирослав не пожелал видеть его за своим столом. Вполне возможно, что и Феррара не удостоился приглашения, так как в этот вечер хозяин дома пировал с другими гостями.

Прислушиваясь к доносящимся снизу пьяным крикам, пению и хохоту, Конрад молил Бога, чтобы Мирослав не вспомнил о нём и не приказал ему спуститься в столовую.

Далеко за полночь гости разъехались. Шум стих. Конрад позвал Клауса, с его помощью переоделся в ночную рубаху и лёг. Усталый слуга сложил одежду мальчика на краю постели, по его просьбе опустил полог и уже собирался уйти, но Конрад окликнул его и потребовал закрыть окно:

— Ветер не даст мне уснуть.

Клаус убрал с подоконника чернильницу, несколько статуэток и расписное голландское блюдо, которыми маленький гость играл вечером, прикрыл окно и задёрнул занавески.

— Теперь ветер не будет мешать вашей светлости.

Конрад не ответил. Думая, что он уснул, Клаус загасил свечи в канделябре, вышел и запер дверь. Ему самому хотелось скорее лечь. Но даже если бы он не был таким усталым и сонным, то едва ли заметил бы, что туфли мальчика, стоявшие возле кровати, исчезли.

Не имея детей, пан Мирослав не представлял, каким хитрым, изобретательным и храбрым может быть ребёнок, когда ему угрожает опасность. Вечер, свободный от общения с "отцом", Конрад использовал для подготовки к побегу. Внимательно осмотрев занавески, он убедился в том, что не сможет ни снять их, ни разрезать. Это означало, что спуститься до ветвей липы из своего окна ему не удастся. Тогда он придумал, как выйти из комнаты незамеченным. Перед сном он поиграл с безделушками, расставив их на подоконнике так, чтобы на уборку потребовалось достаточно много времени. Монументальная кровать располагалась посреди комнаты, и, когда полог был опущен, человеку, находящемуся у окна, не было видно двери.

Пока Клаус бережно собирал хрупкие фарфоровые вещицы и переносил их на стол, Конрад тихонько встал с постели, взял одежду и туфли и выскользнул в темноту анфилады. Спустившись этажом ниже и не встретив никого, он свернул в комнату, расположенную под его покоями. Крона липы загораживала окно. Почему-то оно было открыто. Возможно, его распахнуло ветром. Сквозь ветки проглядывало ночное небо. Ущербная луна светила неярко, путаясь в рваных облаках.

Встав в полосу лунного света, Конрад переоделся в домашний костюм. Когда рядом не было слуг, он прекрасно справлялся сам со всеми шнурами, петлями и застёжками своего сложного наряда. Разорвав ночную рубашку от горловины до подола, мальчик связал обе половинки в прочную верёвку, лёг на подоконник, высунулся как можно дальше и намотал её на ветку. Страха он не чувствовал. Окутанный тьмой сад казался ближе, чем днём.

Что-то шевельнулось в углу возле двери. Крыса? Вряд ли…

Сообразив, что из глубины комнаты его видно только на фоне окна, Конрад соскользнул с подоконника, присел и исчез в окружающем мраке. Но его заметили давно и с интересом наблюдали за его приготовлениями к побегу.

— Тихо, ваша светлость, — произнёс Дингер. — Это я, не бойтесь.

— Ты здесь? — удивился Конрад. — Как ты сюда попал?

— Да так же, как вы собираетесь отсюда выбраться. Я знал, что вы не заорёте со страху на весь дом, поэтому не стал пугать вас ещё больше, зажимая вам рот. Эти пьяницы только что утихомирились. Было бы некстати, если бы ваш ангельский голосок разбудил их.

— Я никогда не кричу от страха, но ты меня действительно напугал. Я думал, что это Клаус, слуга, которого Мирослав приставил ко мне.

— И он ещё жив, этот самый Клаус? — с иронией поинтересовался Дингер. — Тогда ему чертовски повезло, не то, что прочим слугам вашей светлости. Идёмте-ка, пока вас не хватились. Я полезу первым, а вы спускайтесь вслед за мной. Если сорвётесь, я вас поддержу.

Слезать по дереву, нащупывая опору в непроглядной тьме, оказалось куда труднее, чем думал Конрад. Ветер с воем трепал крону липы. Листья хлестали по лицу, тонкие ветки, как птичьи когти, цеплялись за одежду, рвали волосы, царапались, норовя выколоть глаза. Там, где расстояние между ветвями было велико, Дингер подставлял руки и Конрад спускался, наступая на его ладони.

Почти у самой земли хрупкая ветка сломалась под ногой мальчика и острый обломок, как нож, располосовал ему чулок от лодыжки до колена. Конрад услышал треск рвущегося шёлка, почувствовал, как деревянный коготь процарапал по коже, но боль ощутил не сразу. Только на земле он понял, что сильно поранил ногу.

— Не очень-то вы ловки, ваша светлость, — заметил Дингер. — Мало того, что отдавили мне все пальцы, так теперь ещё и наследите кровью, чтобы утром весь дом узнал, в каком направлении мы двинулись. Ладно, через ограду я вас перенесу, хотя и не большое счастье таскать на закорках эдакое сокровище.

Конрад не стал возражать. Идти ему было больно. Слуга донёс его до ограды. Фигурная решётка вокруг сада была высока, но расстояние между её витыми прутьями показалось мальчику достаточно широким.

— Отпусти меня, — попросил он. — Я попробую пролезть.

— А если застрянете? Вытаскивать вас будет трудновато.

Осмотрев решётку, Конрад нашёл место, где можно было протиснуться, не повредив одежду, и выбрался на улицу. Дингер перелез через ограду.

— Ваш друг из Хелльштайна не слишком-то вас откормил, — сказал слуга, — а мне почудилось, что вы изрядно прибавили в весе. Ну что, пойдёте сами или мне вас нести? Отсюда до постоялого двора не близко.

— Разве ты не верхом?

— Нет, конечно. Подковы чересчур звонко стучат ночью, да и Султан не такая зверюшка, чтобы смирненько стоять на привязи, пока мы с вами лазаем по деревьям и заборам.

Морщась от боли, Конрад сделал несколько шагов.

— Пожалуй, дойду. До утра меня не хватятся, если только Мирослав не вздумает прийти ко мне или позвать меня к себе. Когда он пьян, от него всего можно ожидать.

— Думаю, он не проспится раньше полудня. Я смотрел, как разъезжались его гости. Упоил он их щедро… Хромаете, ваша светлость? Придётся вам всё-таки прокатиться на моей шее.

— Нет, не надо. Оставь меня здесь. Я спрячусь. В темноте меня никто не увидит, а ты сходи за Султаном. Как ты думаешь, выпустят нас среди ночи из города?

— Не знаю. Я бы дождался утра. Зачем привлекать к себе внимание? А вас я здесь не оставлю. Надо осмотреть рану. Дайте-ка мне руку.

Конрад не удержался от стона, когда Дингер сжал его запястье.

— Что? — удивился слуга.

— Ничего. Мирослав вывихнул мне руку. Он напился ещё с утра и был злее цепной собаки. Ему вздумалось заняться со мной фехтованием, и он чуть не убил меня. Я бы не убежал, если бы не боялся, что завтра он свернёт мне шею.

Дингера наконец прорвало:

— Осмелюсь сказать, ваша светлость, что вы получили по заслугам. Не надо было связываться, чёрт знает с кем. Конечно, ваш отец барон Норденфельд не ангел, но он хотя бы не ломал вам кости. Ну, отправил он вас в Баварию, и что из того? Ехали бы в карете, смотрели бы в окошко, и Лендерт был бы жив, выполнял бы ваши капризы. А теперь куда мне вас везти? До Зенена мы не доберёмся — ни денег, ни вещей у нас нет. Разве только продадим Султана и пойдём пешком, прося милостыню. А в Норденфельд я с вами не вернусь: барон повесит меня прямо на воротах, когда узнает о ваших приключениях. Да и вряд ли нам удастся туда доехать. Ваш друг Мирослав не успокоится, пока не найдёт вас и не вернёт. Ему-то ваше бегство грозит большими неприятностями.