Елена Величка - Ушедший в бездну

Однако по его тону чувствовалось, что он рад проститься со своими беспокойными постояльцами.

Выехали со вторыми петухами. Небо на востоке светилось ярко-розовым заревом, но на западе над лесом клубились тяжёлые грозовые облака. Там шёл дождь. Деревушка, скрытая тенью горы, будто вымерла. Ни в одном окне не горел свет. Во дворах стояла тишина. Ручей, едва слышный накануне, шумел, как настоящая река.

Конрад полулежал, кутаясь в отсыревшее за ночь покрывало. Он не выспался. Его знобило. Феррара молчал. В темноте невозможно было понять, дремлет он или просто задумался, глядя в окно.

По размытой дороге кортеж двигался медленно и тяжело. Впереди — карета, за ней повозка, загромождённая сундуками и ящиками, на которых съёжились, позёвывая, слуги Феррары. Следом — пятеро всадников. Всё как обычно. И всё-таки что-то было не так. Слишком уж тихо, почти бесшумно ступали по мокрой земле копыта, глухо звякали о камни подковы, едва слышно шуршали колёса, и голоса людей звучали невнятно, словно за стеной. Воздух был влажным и почти осязаемо плотным. Все звуки в нём гасли и сжимались в один — упругий и вибрирующий, похожий на отголосок далёкой бури. Но утро было тихим и безветренным.

Феррара привстал, выглянул в окно и приказал форейтору поторапливаться. Кортеж двигался по самому низкому участку долины. Лошади, запряжённые в карету цугом, уже вышли на ту часть дороги, откуда начинался довольно крутой подъём, но сама карета ещё оставалась внизу, когда по горам прокатился рокочущий гул, а затем раздался грохот, словно взорвалось небо. Тёмное облако пыли накрыло кортеж. Карету тряхнуло так, что пассажиры чудом не попадали на пол. Лошади понесли. Крики форейтора и наёмников заглушил и поглотил мощный нарастающий звук: шум воды.

По долине наперерез кортежу шла волна. Её грязный всклокоченный гребень был не белым, а бурым с тёмными вкраплениями бешено крутящихся веток и мусора. Мир застыл. Казалось, в нём движется лишь тяжёлая уродливая водяная масса. Но ещё до того как карета очутилась посреди бурной реки и в окно хлестнули брызги, окатив пассажиров с головы до ног, Феррара взял шкатулку с ювелирными изделиями, стоявшую рядом с ним на сидении, и поднял её к самому потолку. Конрад растянул занавеску на окне, удерживая её нижний край, чтобы защититься от пены, рвущейся внутрь. Под натиском потока карета дрожала и раскачивалась, как корабль в бурю, но продвигалась вперёд. Конрад чувствовал, что стоит по щиколотку в ледяной воде, просачивающейся под дверцами. Скользкая занавеска вырывалась у него из рук. Сквозь рев потока едва пробивались голоса, но слов было не разобрать.

Рядом с каретой раздался шумный плеск, будто целое стадо переходило реку вброд. Крепкая рука рванула занавеску.

— Идите сюда, ваша светлость, — прохрипел Дингер. Схватив Конрада под мышки, он вытащил его через окно на спину Султана. — Держитесь за меня и не смотрите в воду.

Отфыркиваясь и зло всхрапывая, могучий жеребец с трудом преодолевал силу течения. Грязная, мутная вода доходила ему до брюха, а в некоторых местах поднималась до холки. Конрад прикрывал лицо ладонью от клубящейся в воздухе пыли, похожей на густой чёрный туман. В удушливом мареве, превратившем рассвет в глубокую ночь, угадывались разбросанные по затопленной равнине силуэты всадников, отчаянно борющихся с потоком. К одному из них прилепился пассажир: над водой маячила голова. Человек не шёл и не плыл, а безвольно влачился за конём, держась за его хвост. Всадник, приникший к конской шее, орал и ругался, но не мог избавиться от обременительного спутника. Повозки с багажом нигде не было заметно.

Щурясь от пыли и брызг, Конрад вглядывался в темноту, туда, где находилась деревушка, но ничего не видел. В той стороне тьма была плотной и непроницаемой, как чёрная стена. За ней исчезали очертания гор, но именно оттуда, из самой её сердцевины, в долину рвался поток. Ноги Конрада онемели от холода и напряжения. Казалось, река разливается всё шире, а берег отступает и ускользает. Карета осталась позади, затопленная до окон. На её крыше сидел итальянский слуга Феррары, но самого ювелира не было видно.

Ещё несколько минут отчаянной схватки с потоком, и Султан вышел на сухое место, а следом за ним начала выбираться упряжка, понукаемая до смерти напуганным форейтором, бормочущим молитвы на двух языках. На подъёме тяжёлая карета едва не опрокинулась, и слуга Феррары кувырком скатился с её крыши в воду, подняв тучу брызг.

— Не любит Бог итальянцев, — констатировал Дингер и, развернув Султана, подъехал к карете. — Что, ваша милость, живы?

Изнутри на него глянули полные вселенской печали тёмные глаза. На месте Конрада сидел юноша-грек, держа на коленях шкатулку. Мокрый с ног до головы, он мелко дрожал. В карете хлюпала вода, её обтянутые бархатом подушки намокли, пол был завален ветками со слипшимися листьями, и как символ торжества человеческого духа над силами стихии, на сидении лежала открытая и почти не тронутая водой "История Богемии".

— Ну и дела! — сказал Дингер. — А где господин ювелир?

Юноша-грек понял вопрос и неопределённо махнул рукой туда, где из воды только что выбрался всадник на гнедой лошади. Это был не Феррара.

— Утонул он что ли? — озадаченно пробормотал Дингер. — Вот уж некстати!

Но Конрад уже увидел Феррару. Тот стоял на берегу, немного выше них, и, заложив руки за спину, наблюдал за своими людьми, спасающимися от наводнения.

— Обвал, — спокойно сообщил он, указав в сторону деревни. — Вовремя мы выехали, иначе покоились бы с миром в такой гробнице, какой не удостаиваются даже императоры.

Пыль осела, и теперь в свете утра стали видны следы ужасающей катастрофы. На месте деревни чернел курган, заваленный стволами повреждённых, вывороченных с корнем деревьев. Огибая его подножие, по долине с рёвом неслась вышедшая из берегов река.

— Не пойму, — сказал Дингер. — С чего бы такая беда? Дождя почти не было. Немного погромыхало вечером, на этом всё и закончилось.

— Сильный дождь прошёл в горах, — отозвался Феррара. — Он и сейчас там идёт. Тучи не рассеялись. Надо бы поспешить, пока не переменился ветер и не пригнал их сюда. Поедем налегке. Наши вещи унесло.

Повозка с багажом, оказавшаяся во время разлива реки в самом низком месте, была опрокинута водяным валом. Лошадь утонула, но возница и слуги спаслись благодаря наёмникам. Никто из людей не погиб.

До замка добирались значительно дольше, чем рассчитывал Феррара. Уже за полдень подъехали к воротам. Тёмная громада безмолвствовала. Наконец откуда-то сверху, с высокой зубчатой стены приезжих окликнули по-немецки. Феррара вышел из кареты и заговорил с часовыми, представив Конрада как единственного сына и наследника владельца Хелльштайна в Моравии. Затем назвал своё имя и объяснил причину, по которой был вынужден просить приюта. О наводнении здесь уже знали. Вскоре явился управляющий и, переговорив с Феррарой, приказал впустить путников.