Елена Величка - Ушедший в бездну

Молнии разбивали темноту, и тогда на мгновение становилось видно, как гнутся под ветром деревья на прибрежной круче и стелется волнами трава.

Оглянувшись при очередной вспышке, Конрад с ужасом увидел белесую, дико мчащуюся реку и чернеющее на её фоне судно, окружённое вихрями пены. Шкипер и трое из команды пытались растянуть над палубой парусиновый навес. Остальные — кто по пояс, кто по колено в воде — брели под дождём к берегу, держа на плечах канаты, протянутые с борта.

Впереди раздался треск. С высокого утёса в воду шумно обрушилось вывернутое с корнем молодое деревце, едва не придавив одного из гребцов.

Судно пришвартовали к большим старым деревьям, росшим прямо над водой.

У кого-то нашёлся порох, благодаря чему удалось развести костёр под выступом прибрежной скалы. Шкипер расщедрился на выпивку, но ни джин, ни пламя костра не спасали от холода. Места в убежище было мало. Спали сидя, в тесноте. Несколько человек осталось на судне. Течением его сняло с песчаной отмели и отнесло от берега. Канаты угрожающе натягивались. Оба дерева содрогались, будто в ознобе. С них дождём осыпалась листва, но глубокие разветвлённые корни крепко удерживали их на скалистой вершине.

Несмотря на усталость, Конрад так и не смог уснуть и задремал лишь на рассвете, когда шторм стих и дождь прекратился.

Утром разожгли большой костёр. До полудня отогревались, сушили промокшую одежду. За полдень отправились дальше, поставив запасной парус.

После шторма заметно похолодало, но небо было ясно — ни облачка. Бурная серая река несла стволы поваленных деревьев, обломки разбитых лодок, брёвна, пустые бочки, трупы животных и птиц.

Конрад не мог унять дрожь, кутаясь в дорожный плащ Феррары. Сам ювелир, чтобы согреться, взялся за весло вместе с Дингером. Работали дружно и слаженно, как старые товарищи, изредка обмениваясь короткими энергичными репликами. Австриец припоминал своему хозяину его пустые обещания сытой беззаботной жизни на деньги пана Мирослава и от души желал им обоим попасть в преисподнюю. Не вдаваясь в метафизику, венецианец угрожал слуге сократить ему жалование за дерзость.

Ближе к Майнцу потянулись огромные плоты из сложенных в три яруса стволов. На них стояли домики для многочисленной команды. Лес сплавляли из Шварцвальда в города на Нижнем Рейне.

Поговорив со сплавщиками на стоянке, Дингер вернулся разочарованный. Они отказались взять попутчиков. Феррара отнёсся к этой неудаче равнодушно.

В Майнце пересели на баржу, идущую в Кёльн. Дингер и Конрад предпочли бы путешествовать по Рейну и дальше, но Феррара решил, что ехать верхом во многих отношениях выгоднее. В Кёльне он приобрёл двух лошадей. На покупку третьей пожалел денег. Впрочем, особой необходимости в ней не было, так как его спутники вдвоём были не тяжелее, чем он один. Украденный кубок удалось продать за хорошую цену местному ювелиру и обеспечить себя не только лошадьми, но и зимней одеждой.

Остановку в Кёльне Феррара и Дингер запомнили надолго. Конрад сердился на них обоих, считая, что они могли бы обращаться с ним лучше и меньше экономить на еде и ночлеге. Возмущаться вслух было бесполезно и стыдно: как-никак по его милости ювелир лишился кареты, слуг и охраны.

В Кёльне мальчик сбежал. Поводом для этого стало его знакомство со сплавщиками леса из Шварцвальда. Состоялось оно в таверне, где Феррара оставил Конрада под присмотром австрийца, чтобы без помехи выбрать лошадей для дальнейшего путешествия. Дингер заказал себе пиво и завёл беседу с нетрезвым посетителем из местных обывателей. Конрад примостился на другом конце длинного стола, ближе к четверым шварцвальдцам. Они курили глиняные трубки и играли в карты, не обращая внимания на хмурого мальчишку. Украдкой разглядывая этих людей, он слушал их разговор и отчаянно завидовал им. По-видимому, они хорошо заработали на продаже леса — деньги у них были приличные, судя по тому, какие ставки они делали. Конрад лениво размышлял о том, как это, наверное, здорово — путешествовать в компании земляков и друзей, самому зарабатывать себе на жизнь и тратить столько, сколько хочется, не ожидая, когда за тебя заплатит кто-то другой.

Неожиданно один из игроков заговорил с ним приветливо и дружелюбно. Конрад смутился. Он не привык к доверительному общению с незнакомыми людьми. Было заметно, что этот человек — главный в четвёрке, и выглядел он старше своих партнёров по картам. В его густой рыжей бороде и волосах поблескивала седина. Он подвинул к Конраду кружку с пивом и протянул кусок хлеба.

— Что, Питер, задабриваешь судьбу? — сказал один игрок.

— Почему бы не угостить паренька? — рыжебородый улыбнулся Конраду. — Он сидит с нами весь вечер, слушает наши разговоры и учится проводить время зря, пока его отец отдыхает от его матушки и домашних забот.

— У меня нет отца, — недовольно возразил Конрад. — И мать давно умерла. Я сам по себе.

Мужчины переглянулись.

— А кто тогда этот? — рыжебородый кивнул на Дингера, сидящего к нему спиной.

Конрад презрительно пожал плечами.

— Не знаю. Мы вместе служим у одного итальянца и едем с ним в Голландию. Он пошёл покупать лошадей, а нам приказал ждать его здесь.

— В Голландии сейчас живётся трудно, — сказал Питер. — Скоро мы возвращаемся домой. Можем взять тебя с собой. Зачем тебе итальянец? Не очень-то он хороший хозяин как я погляжу.

— Он жадный. — Конрад брезгливо поморщился.

— Это заметно, — согласился его собеседник. — Сколько он тебе платит?

— Ничего он мне не платит и кормит всякой дрянью. — Конрад говорил вполне искренно. Возможность оставить своих спутников и присоединиться к сплавщикам обрадовала его. Какая разница, почему они предложили ему отправиться с ними?

Между тем Питер приметил его ещё в Майнце. Он увидел, что мальчик хорошо сложен и, судя по всему, будет высокого роста. У Питера было две дочери, а сыновьями его судьба обделила, о чём он не переставал жалеть, наблюдая, как подрастают мальчишки, живущие по соседству. Ему нужен был помощник в хозяйстве и работе. Почему бы не взять к себе сироту?

— Выйди сейчас незаметно и подожди нас за воротами, — сказал Питер.

— И как ты собираешься провести его на плот? — поинтересовался один из сплавщиков.

Рыжебородый махнул рукой.

— Договорюсь с Клаусом. Если что, заплачу ему.

Выходя из таверны, Конрад внезапно понял, что мать недовольна им и очень сердится. У него не было ни времени, ни возможности поговорить с ней. Её осуждение убило его самонадеянность. Оглянувшись на шварцвальдцев, он оценил нелепость своей героической идеи самому зарабатывать себе на жизнь тяжёлым, но благородным трудом сплавщика леса. Работать ему не хотелось, оставаться с Феррарой и Дингером — тоже, но легкомысленно отказаться от своей удачи не хватало решимости. Конрад представил себя на плоту среди чужих людей, таких же простых и грубых, как те, что были на барже. Вообразить свою жизнь в доме Питера где-то в неведомом Шварцвальде он не мог, поскольку ничего не знал ни о тех краях, ни о человеке, с которым собрался уехать. Неужели ради этого рыжебородого чудака стоило отказываться от родного отца, баронского титула и замков в Моравии и Баварии?!