Брент Уикс - По ту сторону тени

— Но?.. — спросил Дориан бесцветным голосом.

— Но все совсем не так, как было с Логаном. — Дженин торопилась высказать все, что накопилось на душе. — Понимаю, что несправедливо сравнивать тебя с покойником. Может быть, я сохранила в памяти все самое хорошее о нем, потому что его нет в живых. И еще я понимаю, что всякий раз любовь может быть разной. Может быть, я влюбилась в Логана, как наивная девчонка, а любовь взрослой женщины зреет медленно и сама себя защищает. Не знаю, как это все происходит, Дориан, иногда я чувствую себя совершенно опустошенной. Возможно, мне следовало повременить.

«Я пропитан фальшью и ложью», — подумал Дориан.

Что он может сделать? Сказать Дженин правду? Отправить ее в Сенарию, к какому-то князьку, которого она не успела даже как следует узнать? Вместе с Дженин они изменяют жизнь королевства, несут свет на эту погруженную в вечный мрак землю. Что может дать Логан в сравнении с этим великим делом? Почему любовь Логана ценится выше его собственного чувства?

Любовь Дженин рост и крепла с каждым днем. Она станет еще сильнее, когда жена поймет, что беременна их ребенком. Дориан уже знал о беременности Дженин. Он увидел это в минуты безумия, которые накатились на него на поле боя, и никому не доверял свои видения. Но через несколько дней он снова посмотрел на Дженин и убедился в своей правоте. Правда, она беременна не близнецами, как ему привиделось, а одним ребенком, мальчиком, их сыном. Может быть, в следующий раз у них родятся близнецы? Дориан выжидал удобный момент, чтобы сообщить жене радостную новость, однако подходящего случая так и не представилось.

Он по-прежнему проводил большую часть времени с Дженин. Теперь они занимались любовью реже, так как Дориану приходилось посещать гарем. Впрочем, если Дженин и испытывала ревность, ответные чувства наложниц стали ей неожиданной наградой. Дориан сообщил, что своей жизнью женщины обязаны ей, и зависть и ненависть, которые наложницы обычно испытывают к соперницам, не устояли перед благородством Дженин. Вместо озлобленных, поверженных соперниц Дженин обрела в их лице сестер и больше не чувствовала себя одинокой.

Такова жизнь, она не идеальна, и Дориан с Дженин сделали все, что смогли. Такова цена за то, чтобы называться королем-богом. Если бы они с Дженин убежали, кто-то из вюрдмайстеров стал бы править Халидором с еще большей жестокостью, чем отец Дориана. В отношениях каждой пары, в любом супружестве всегда где-нибудь да скрывается маленький обман. Дориан — повелитель, который принимает решения и делает выбор за других людей, потому что владыка знает то, что неизвестно простым людям. Таково бремя власти. Дориан взвесил все возможности, которые стояли перед Дженин, и сделал за нее выбор.

— Прости, что выплескиваю на тебя свои сомнения, когда у тебя и так полно других забот, но, когда мы вступили в брак, я дала слово, что никогда не стану тебе лгать. А мое молчание было сродни лжи. Прости. Я сделала свой выбор и вышла за тебя замуж. И я действительно тебя люблю. Просто очень тяжело все время чувствовать себя взрослой. Ты оказал мне честь, сделав своей королевой, а я веду себя как глупая девчонка. Прости, что так тебя разочаровала.

— Разочаровала? — возразил Дориан. — Да ты справилась с задачей лучше, чем я мог себе представить. Знаешь, как я горжусь тобой, Дженин? Я люблю тебя больше всего в жизни. Понимаю, ты сбита с толку. В этой стране кто угодно придет в замешательство, и я понимаю твои сомнения. Мы женаты два месяца, и ты поняла, что должна нести это бремя до конца жизни, и испугалась. Да, конечно, мне немножко больно, но наша любовь достаточно крепка, чтобы устоять перед ударами судьбы, и пара царапин не причинит ей вреда. Спасибо, что была со мной откровенной. Иди ко мне, любимая.

Они обнялись, и Дориан почувствовал безграничное облегчение жены. Ему хотелось, чтобы Дженин передались его неуверенность и колебания, чтобы она спросила, что его тревожит. И если бы Дженин спросила, он рассказал бы ей о Логане и признался бы во всем.

Вскоре Дженин высвободилась из объятий, и Дориан позволил ей уйти, так и не воспользовавшись подходящим моментом, чтобы облегчить душу.

— Я люблю тебя, Дориан, — проговорила перед уходом Дженин, глядя мужу в глаза и ничего в них не видя.

— И я тебя люблю, Дженин.

«Господи, я так и не могу назвать ее Джени, а почему?»

Кайлар медленно открыл глаза. Во рту сохранился противный привкус, как будто туда напихали ваты, а все тело ломило от долгого лежания на стволе поваленного дерева. Он сел, пошевелил челюстью, потом дотронулся рукой до щеки в том месте, где Дарзо размазал яд. Молодая кожа была нежной и тонкой, но шрамов на лице не осталось. Как всегда, старый мерзавец оказался прав.

Над лесом поднимался рассвет. Кайлар хотел уже громко выругаться, как вдруг почувствовал что-то странное. Он вдохнул воздух полной грудью и медленно выдохнул, чтобы стряхнуть с себя оцепенение. В этот утренний час в лесу не было ни одного живого существа, и Кайлар не знал, что думать. То ли все птицы улетели в теплые края, а белки погрузились в спячку, то ли причина крылась в чем-то ином, и эта неизвестность таила в себе угрозу. Не спеша он принялся разминать мышцы ноги спины, проверяя, не сведет ли их судорогой при внезапном резком движении, потом принялся внимательно изучать лес. Кайлар повернул голову, и отросшая щетина прошуршала по воротнику рубашки. Судя по ее длине, он пролежал без сознания всего одну ночь.

В лесу вроде не происходило ничего особенного, не раздавалось ни одного подозрительного звука. Кайлар привык полагаться на реакцию своего тела и немного успокоился. Среди огромных дубов тихо вздыхал ветер, слушая секреты, которые нашептывали последние оставшиеся на ветвях листья, и все же что-то настораживало Кайлара. Последние сомнения исчезли. Он инстинктивно протянул руку за ка'кари, чтобы тот укрыл его второй кожей, превращая в невидимку, но ка'кари куда-то исчез. Кайлар пошарил в рукавах, проверяя кинжалы, а потом стал всматриваться в лесную чащу.

Вдруг что-то похожее на порыв ветра пронеслось над макушкой.

Кайлар быстро отпрыгнул в сторону, успев вонзить нож в ствол дерева у себя над головой. Перекувырнувшись, он вскочил на ноги и отпрыгнул назад шагов на десять, не выпуская из рук кинжалы.

— Я всегда с удовольствием наблюдал, как ты прыгаешь, — тихо рассмеялся Дарзо.

Он, словно паук, вцепился в дерево, на котором спал Кайлар.

— Ах ты, старый мерзавец! Где ка'кари? Что ты успел натворить?

Дарзо только смеялся.

— Верни ка'кари! — потребовал Кайлар.

— Не торопись, всему свое время.

— Какого черта я тебя прошу, когда стоит мне протянуть руку и он вернется?