Евгений Лобачев - Ведьмоспас

— Дзынь, хрясь — и я в отключке.

О разговоре с длинноухими парнями и невероятном превращении «Жигуля» благоразумно умолчал.

Ответа на вопрос: «Какого хрена по служебному помещению бегает поросенок?» следователи тоже не дождались. Кто-то предложил изжарить бесхозную скотинку, но Миша сказал, что видел этого порося у какой-то бабки в соседней деревне.

Потом Миша долго тыкал поросенка в бока, приговаривая: «Но как? Как?!», а после отправил с нарочным в деревню.

Разбирательство закончилось глубоко за полночь. Едва от него отстали, Миша схватил телефон и набрал Наташин номер.

— Натаха, да подойди же ты к телефону. Возьми трубку, — шептал молодой человек. Но к телефону никто не подошел. То, что рассказали вчерашние чудики, все больше походило на правду.

Весь остаток ночи Миша не сомкнул глаз, а едва рассвело, бросился к лесной избушке. Лес просыпался. Мелкие птахи горланили во всю силу крошечных легких, отыгрываясь на совах, которые всю ночь мешали им спать своими гастрономическими притязаниями. Тысячи разнокалиберных лягушек шуршали в траве, отлавливая комаров.

Избушка сонно щурилась пыльными окнами под лучами солнца. Охотничий сезон уж несколько недель как закончился, и можно было всласть отдохнуть.

Миша решительным шагом пересек небольшую полянку и взбежал на крыльцо. Солнце, пробивавшееся сквозь дощатый навес, выкрасило джинсы, светлую рубашку и белобрысый «бобрик» в черно-белую зебровую полоску.

— Эй, хозяева! — крикнул милиционер, дергая ржавую дверную ручку. К его неудовольствию дверь не подалась.

— Есть кто живой? — вопросил Миша и дернул сильней.

В ответ не донеслось ни звука. Дом был глух как могила. Даже разболтанная ручка, еле державшаяся на двух гвоздях, не издавала привычного лязга.

— Народ! Повымерли что ли?!

Миша ударил в дверь кулаком и в ужасе отдернул руку — кулак вошел в соприкосновение с почерневшими от старости досками совершенно беззвучно.

— Что за черт…

Отступив на шаг, молодой человек с размаху врезал по двери ногой. Ни звука. Избушка «глотала» шумы, будто была сделана из ваты.

Миша спрыгнул с крыльца, отошел на край поляны. Домик выглядел как прежде. Молодой человек обошел избушку кругом. Поросшие мхом бревенчатые стены ничуть не изменились с тех пор, как он был здесь в последний раз. Старое доброе прибежище для охотников — что с ним может случиться?

Подойдя к окну, Миша прижался к стеклу, закрывшись ладонями от солнца. В единственной комнате, несмотря на солнечное утро, царил полумрак. На расставленных вдоль стен кроватях едва угадывались силуэты вчерашних знакомцев.

— Дрыхнут! — констатировал молодой человек. — Спасать уже никого не хотят. Что ж, никуда не слиняли — и то хорошо.

Оконная рама оказалась заперта. Миша постучал костяшками пальцев по стеклу, слабо надеясь, что хотя бы здесь ждет удача. Не вышло. Пыльное стекло не отозвалось ни единым звуком.

— Ну, знаете! — прорычал милиционер, сжимая кулаки.

Он нырнул в кусты, и вернулся, взвешивая на ладони увесистый булыжник.

— Воздух!

Камень утробно вжикнул, ударился в стекло — и отлетел без единого звука. Стекло не дрогнуло. С него даже пыль не осыпалась.

Миша заскрежетал зубами. От бессилья и злости хотелось выть.

И тут взгляд милиционера упал на распахнутое настежь чердачное окно.

— Ох я до вас доберусь! — прорычал Миша.

Взобраться на крышу не составило труда — ветхая приставная лестница лежала тут же, у стены. Осторожно ступая по старому шиферу, Миша подобрался к окну и нырнул внутрь.

В нос ударил едкий запах пыли.

— Апчхи! — громко чихнул милиционер.

— Будь здоров, — прогудело из темноты.

— Спасибо, — машинально ответил Миша и вздрогнул: на чердаке никого не было.

«Драные валенки, да коробки из-под патронов. И люк закрыт. Где же тут спрячешься?» — подумал милиционер.

— Эгей, кто здесь? — сказал он вслух.

— Ну я, — гулко ответило из ниоткуда.

— Да кто я-то? — Миша закрутил головой — Покажись!

Послышался шорох. Миша готов был поклясться, что в этот миг кто-то неведомый пожал плечами: сам, мол, напросился.

Потянуло сквозняком. Легкий ветерок взвихрил пыль, взметнул и закрутил прошлогодние листья. Вслед за листьями в воздух стали подниматься коробки, валенки, пустые консервные банки и скоро перед Мишей вырисовался приземистый субъект, слепленный из хлама и пыли. Ноги — валенки, руки — метелки, туловище — несколько коробок. Голова монстра была сделана из старого эмалированного таза, левый глаз — из «сардин в масле», правый — из «килек в томатном соусе».

— Чего надо? — гаркнуло чудище.

«Укольчик успокоительного и — в постельку» — подумал Миша — «Как же меня угораздило сбрендить? В роду, кажись, юродивых не было…»

— Чего надо, спрашиваю! Оглох, чучело? — монстр начинал сердиться.

— А вот про чучело напрасно ляпнул, — веско проговорил милиционер. — Я хоть и в бреду, но морду могу начистить любой галлюцинации.

— Сам ты галлюцинация, — обиделся эмалированный таз. — Зачем пришел? Обзываться?

— С этими тремя поговорить, что внизу дрыхнут.

— С ними нельзя, пока не проснутся, — заявил монстр. Мятый таз, рассыпая пыль, несколько раз повернулся из стороны в сторону.

— Еще как можно, — увещевал Миша. — Только ты, того, сгинь. Отвали Христа ради.

— Чего захотел! — отмахнулся метелкой монстр. — Я тут на посту, хозяйский сон берегу. Служба у меня такая.

— Ну ты, камердинер хренов, — с угрозой проговорил Миша и шагнул вперед. — В сторону отойди.

Монстр не двинулся.

— Я предупредил, — прорычал милиционер и кинулся на врага.

Чудище оказалось на удивление прочным. Мишин кулак, нацеленный на коробку, к которой крепилась «голова» противника, с хрустом врезался во что-то твердое. Молодой человек взвыл от боли.

Руки-метелки сгребли Мишу как котенка. Заскрипело, ухнуло. Через миг милиционер пролетел над поляной, будто исполнял номер «Человек — пушечное ядро». С громким «ААААЯК» он врезался в березу с кроной, похожей на всклокоченный парик британского адвоката, и, матерно пересчитав ветки, шлепнулся на мягкий мох.

Какое-то время молодой человек недвижно лежал под березой, созерцая белые облака, которыми чья-то невидимая рука стирала пыль с неба.

Мишино «Я» разделилось на две непримиримые части, одна из которых призывала сдаться на милость добрых психиатров, а другая требовала любой ценой прорваться в избушку, и допросить, наконец, длинноухих чудиков.

После недолгой борьбы победила лучшая половина Мишиного естества. Поднявшись на ноги, молодой человек упрямо зашагал к избушке.

— Врагу не сдаеоотся наш гордый Варяг!.. — горланил милиционер, взбираясь на лестницу.