Евгений Лобачев - Ведьмоспас

— Ну прости, — раздраженно воскликнул белокурый эльф. — Я в Олло целил. Руки тряслись, промазал.

— Прости, прости, — проворчал милиционер. — «Жигуль» отцовский. Батя шкуру с меня спустит, как узнает.

— Что ж я сделаю, если поросенок убежал, — оправдывался Геремор.

— Никуда он не убежал. Я его в деревне у одной бабульки пристроил. А ты что, можешь обратно расколдовать? — в Мишином голосе прозвучала робкая надежда.

— Конечно, могу, — воскликнул Геремор. — Правда, могут быть небольшие осложнения, все-таки заклинание предназначалось Олло. Но попробовать надо.

— Долго расколдовывать-то? Время дорого. Один черт знает, чего этим похитителям в головы взбредет.

— Минута. Только заклинание прочесть. Главное, чтобы поросенок был тот самый.

Молодой человек вскочил на ноги.

— Тогда чего же мы ждем? Вперед. Наташу пора вызволять.

— Ну нет, — уперся Геремор. — В таком виде я с места не двинусь. Мы же на бродяг похожи. Приодеться надо.

Гиллигилл поднялся с бревна.

— И впрямь, пойду-ка, переоденусь, — сказал он. — А то с утра в исподнем шастаю.

Орк скрылся в избушке.

— А нам что делать? — сказал Миша. — Решайте скорей, а то я один пойду.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Геремор, открывая золотую коробочку. — Такие наряды справим — закачаешься. Не то, что здешнее рванье.

Он окинул взглядом Мишу и Олло и начертал на крышке несколько символов.

— Пагаратта иннаинн кратт имр!

Над поляной сгустилось зеленое облачко. Внутри что-то зашуршало, зазвенело, защелкало — будто там пряталась целая швейная мастерская. Потом на траву тихо опустились три полотняных свертка.

— Примеряем! — бодро воскликнул Геремор. — Мишин — левый. Олло, твой — правый. Мой — посередине.

В свертках оказались снежно-белые кафтаны, расшитые серебром, такие же штаны и рубахи. И еще — по паре сапог из мягкой кожи.

Сапог Геремор не взял — его ботфорты, несмотря на все передряги, оставались в идеальном состоянии. Зато с удовольствием натянул все остальное. Серебряные ленточки весело позвякивали в белокурых волосах эльфа, когда он прохаживался по поляне, проверяя, удобны ли новые вещи. Геремор стал прежним красавцем-сердцеедом.

Неподалеку Олло тоже разглядывал обновки. Не то из-за особенностей хозяйской фигуры, не то из-за какого-то внутреннего дефекта кафтан сидел на Олло несколько кособоко, и топорщился, будто был набит сосновыми шишками. Но рыжего эльфа это ничуть не волновало, и он остался доволен новым приобретеньем.

И только Миша взирал на новое платье с видом фельдфебеля, которому предложили примерить клоунский парик.

— Чем недоволен? — спросил Геремор, заметив кислую физиономию молодого человека. — Матаренское сукно. Самый лучший крой. Я двадцать золотых выложил за это заклинанье.

— Видишь ли, — сказал Миша. — Как бы получше объяснить. Дело в том, что у нас кафтаны уж лет двести не носят. Вышли из моды, знаешь ли.

— Ах да, совсем забыл, — пробормотал Геремор. — Что ж, могу еще предложить тунику, робу со штанами, набедренную повязку…

— В твоем магазине и это есть?

— Конечно, — Геремор пожал плечами. — Что же прикажешь, в бане шубу одевать? Кстати, шуба тоже есть…

— Давай уж робу со штанами, — сказал молодой человек. — Только без этой вашей вышивки.

— Без вышивки ничего нет, — заявил эльф. — Крестьянского не держу.

Через минуту милиционер получил широченные белые шаровары и светло-голубую длинную рубаху без пуговиц, сплошь покрытую вышивкой. Едва взглянув на новые вещи, он решительно потребовал вернуть кафтан. Переодевшись, Миша стал похож на стрельца на службе у Снежной Королевы.

Вскоре появился Гиллигилл. Рядом с приятелями он выглядел лихим байкером, который невесть как очутился на светском рауте времен Ивана Грозного.

Когда с переодеванием было покончено, эльфы приторочили к ремням мечи, забросили за спины луки и колчаны, и вся компания отправилась в путь.

Появление бравой четверки в деревне Закобякино сопровождалось чередой фатальных событий.

Дачницы Мартынова и Фролова, проведшие десять лет в кровопролитнейшей и упоительнейшей войне из-за пограничной межи шириной полшага, впервые за эти годы не обменялись традиционными колкостями. Изощреннейшие «шпильки», на выдумывание которых ушла вся рабочая неделя, так и не были произнесены.

Баба Маша, только что отрубившая голову драчливому петуху, застыла с окровавленным топором в руках, не замечая, как обезглавленную тушку стаскивает с чурбака бесстыжая лапа соседского кота.

Тракторист Иванов не дошел нескольких метров до магазина, в котором собирался затариться водкой. Постояв, с четверть минуты перед дверьми, он вдруг направился в противоположную сторону. Следом потянулось еще несколько человек.

По прошествии какого-то времени собутыльникам, которых Иванов оставил дожидаться в лесочке, пришлось возвратиться к исполнению прямых трудовых обязанностей, ибо они отдали непутевому трактористу всю свою наличность.

— Чего они на нас так пялятся? — прошептал Олло, озираясь по сторонам. — А эти зачем за нами увязались? Целая толпа!

— Кто у вас в городе самый необычный? — вместо ответа спросил Миша.

Олло почесал в затылке.

— Ну, рогатые тролли с северных островов. Их держат в королевском зверинце.

— Вот покрой их с ног до головы татуировками «Я люблю короля», выкраси рога в малиновый цвет — и узнаешь, какое впечатление мы производим на местных. Они, небось, думают, что мы из балета «Тодес». Или из цирка сбежали. Во! Точно! Слушайте сюда. Если начнут спрашивать, то мы — из цирка. Запомнили?

— Нет уж! — возмутился Геремор. — Я королевский стражник, а не клоун!

— Зачем клоун. Будешь факиром. У тебя же есть эта золотая хреновина, вот и покажешь какое-нибудь чудо. Местные все равно просто так не отвяжутся.

— Ладно, — сказал эльф. — Магом я могу побыть. А Гиллигилл будет человек-жаба, — он покосился на орка, который по старой привычке отправил в рот пригоршню мух. Толпа встретила это событие возбужденным рокотом.

Наконец дошли до дома, где жила старушка, у которой Миша пристроил поросенка.

Фасад выходил на тенистую улицу. Позади располагался обширный двор, за которым тянулись огороды, а за ними зеленел лес.

— Вот что, — сказал Миша. — Я пойду за поросенком, а вы стойте здесь. Незачем старушку нервировать.

Милиционер толкнул скрипучую калитку.

— Вы слышали? — пробурчал Геремор. — «Незачем старушку нервировать»! Будто мы компания пьяных русалок.

В это время из-за стоявшего неподалеку сарая появился пес. Наверное, это был самый несуразный пес во всех подлунных мирах. Он походил на вымазанный ваксой черенок лопаты, к которому с одной стороны приделали ботинок с раззявленной зубастой подошвой, а с другой — вечно задранный кверху кухонный ершик. Все это сооружение передвигалось на четырех негнущихся лапах. В карих глазах хвостатого светилось неукротимое любопытство.