Евгений Лобачев - Ведьмоспас

Послышался звук открываемых окон. В ближайшей скале рама с разноцветными стеклами уползла внутрь и из черной норы на путников уставились пышущие пламенем драконьи глаза.

— Пгивет, тетя Ггыы! — Цвей приветливо кивнул высунувшейся мутно-зеленой роже с торчащими из нижней челюсти полуметровыми клыками, на которых красным лаком был нанесен изящный цветочный рисунок.

Тетя Грыы благодушно оскалилась и пророкотала:

— Здррравствуй, малыш. Это и есть твои ссспасители? — дракониха обратила пылающий взгляд на Мишу и Йорика. Из пасти вырвался язык голубоватого серного пламени. Бесстрашный череп юркнул за спину милиционеру.

— Ага! Это Миша, а это — Йогик. Миша, Йогик, знакомьтесь — это моя тетя Ггыы.

Миша приветливо взмахнул вспотевшей ладонью. Йорик на миг высунулся из-за ноги альтер эго и снова спрятался. Оба ощущали себя дичью, которую зачем-то решили представить шеф-повару ресторана.

Двинулись дальше.

— Слушай, а где этот тот провожатый, которым ты хвастался? Улс, кажется? — спросил милиционер, чувствуя лопатками заинтересованный взгляд тетушки Грыы.

— Улс? — Цвей бросил взгляд в небо, потом оглянулся. — Да вот он.

Миша глянул через плечо, но ничего не увидел кроме горящих глаз драконихи Грыы, домов-скал и покрытой черным шлаком дорожки, на которой отпечатались следы когтистых лап, а между ними пролегала длинная борозда. Миша посмотрел на Цвея, потом на следы, бросил взгляд вперед по дороге и снова уставился на Цвея.

— Это не твои следы.

Цвей помотал головой.

— И не мои и не Йорика.

Дракончик кивнул.

— Этот Улс, он что, невидимый?

— Соображаешь, — прогудело из пустоты, и на дороге вдруг материализовался ярко-розовый дракон. Размером он был со слона. Туловище, как и у Цвея, имело форму диванного валика.

— Мой стагший бгат Улс, — сообщил Цвей.

Улс наклонил розовую голову.

— Здорово. Младший вас не доставал?

Миша помотал головой. Дракон улыбнулся, сверкнув целым миллиардом острых зубов.

— Странно. Что-то не похоже на брательника. Может, взрослеет?

Вскоре вся компания оказалась возле типовой остроконечной скалы. Угольно-черные стены были испещрены норами, в которых блестели все те же разноцветные стекла.

— Пгишли! — защебетал Цвей. — Я полечу, скажу маме!

Он взмыл к самой верхушке скалы и исчез в одной из нор.

Улс расправил розовые крылья.

— Садитесь.

— Зачем это? — спросил Миша.

Дракон показал куда-то вверх.

— Вход вон там. Без моей помощи не доберетесь.

— Чур я первый! Чур я первый! — загомонил Йорик. Милиционер подсадил монстра и ухватился за край драконьего крыла. Улс подставил заднюю ногу, чтобы на нее можно было наступить как на ступеньку. Миша вскарабкался на драконью спину.

— Держитесь! — скомандовал Улс, взмахнув крыльями.

— Американские горки отдыхают! — выпалил Миша, когда Улс влетел в широкую пещерообразную дыру на самой вершине скалы. Сползши с драконьей спины, милиционер принялся делать дыхательные упражнения, борясь с подступившей тошнотой. По спине стекали струйки холодного пота.

Рядом костяным мячиком запрыгал по каменному полу Йорик.

— Обалдеть! Круть! Полный улет! Улс, а еще покатаешь?

— Потом, — дракон потерся розовой спиной о стену. — Покатаю, если пообещаешь не выпускать когти.

— Тогда ему придется держаться зубами, — сказал Миша.

— Я попону нацеплю, — ответил Улс. — Ладно, пошли. Нас уже ждут, наверное.

Драконье гостеприимство не знало пределов. Мишу и Йорика усадили во главе необъятного стола, установленного в центре зала размером с небольшой стадион. На столе было столько еды и выпивки, что запросто хватило бы на прокорм целой орды кочевников вместе с конями.

Вокруг суетилась и гомонила многочисленная родня Цвея во главе с папашей — зеленовато-синим драконом по имени Ирг.

Памятуя о том, что Йорик называл Цвея принцем, Миша сделал попытку воздать Иргу королевские почести, но тот отмахнулся:

— Брось. Для своих я никакой не король. Все эти разговоры о голубых кровях — для соседей. Знаешь ли, старинный обычай придумывать себе благородных предков, чтобы пустить пыль в глаза. У нас в округе дюжина потомков великого Ирмора и еще больше племянников самого Брабса. А на самом деле — кузнец на кузнеце.

— Я ж говорил — спальный район, — шепнул Йорик, уминая гусиную ножку. — Рабочая окраина, блин.

Миша выудил из мясной горы большой кус баранины. Закапал жир, растекаясь по столу — тарелок здесь не признавали.

— Так ты кузнец?

Ирг отправил в рот целого кабана. Затрещали перемалываемые кости.

— Угу. Поччи вше драконы — кужнечы, — Ирг проглотил кабана, — чем еще заниматься, если дышишь огнем и можешь двумя пальцами согнуть железный лом. Некоторые, правда, устраиваются к магнатам в повара. Лучше нас никто не умеет жарить мясо. Миша, ну что ты от стола отползаешь? Закусывай. Скоро принесут главные блюда.

Милиционер съел барашка, двух поросят, выпил несколько литров вина и упал в обморок.

На Мишу из ниоткуда обрушился поток воды. Милиционер сделал судорожный вдох, закашлялся и сел, с трудом разлепляя глаза.

Послышался голос Цвея.

— Я же говогил, хватит ведга. А ты заладил: бочку, бочку.

— Может, он не проснулся еще, — отозвался Йорик. — Может, просто рефлекс сработал.

— Я тебе покажу «рефлекс», — прорычал Миша, — я тебе… — Сил договорить не нашлось. Милиционер ощущал себя втоптанной в асфальт мокрой газетой. С третьей попытки молодому человеку удалось сфокусировать взгляд на Йорике — и то лишь потому, что тот усиленно сигналил алыми огоньками в пустых глазницах.

— Чего тебе, ирод? — прохрипел милиционер.

— Вставай, обжора! — голос альтер эго отозвался в голове пушечным залпом. Миша поморщился. — Вставай! Пока ты дрыхнешь, Люба навострила лыжи!

В одно мгновенье сон улетучился.

— Что?! Как? Куда навострила?!

В разговор вступил Цвей.

— Вчегашний стагик пгислал записку. Вот.

Миша развернул протянутый клочок пергамента.

«Михаил, Люба уломала Заззу спасти Виктора Антоныча. Я подслушал разговор. С минуты на минуту они отправятся на север, якобы в путешествие по стране. Когда выедут из города, Заззу наколдует портал, который перенесет их к нам. Миша, я хочу домой, а эта стерва меня не берет. Миша, спаси, не дай погибнуть старику. Буду ждать где условились».

Дмитрий Андреич писал в крайнем волнении, да еще и гусиным пером, отчего буквы разъезжались в разные стороны или вовсе исчезали под чернильными пятнами. На месте завершающей точки красовалась жирная клякса.

— Прочел? — осведомился Йорик.

Миша кивнул и спросил:

— Сейчас еще утро?

— Ха, утро! Держи карман. Полдень уже. Пока записку принесли, пока тебя разбудили.