Константин Кривчиков - Дочь Озара

Вот, например. Проблема с жамами для молодых мужчин обострилась еще прошлой весной, когда племенем управлял Овус. Инициацию прошло сразу несколько подростков, и ни одной девушки. Уже тогда Вирон, предвидя будущие конфликты, предложил Овусу решение — напасть на одно из соседних племен, захватить женщин. Но старый трус отказался — мол, зачем портить отношения, у нас не так уж много воинов, а вдруг…Конечно, если всю жизнь сидеть в стойбище, можно не только воевать разучиться — голову куропатке и ту не открутишь.

В результате до зимы кое-как дотянули. Летом не шибко и уследишь, кто, где и с кем в кустах трется, а потом, уже на зимнем стойбище, начались разборки из-за женщин. Как назло, большинство мухилов в роде 'большелапых' оказалось, пришлось опять Вирону голову ломать. А как здоровым парням объяснить, почему для них женщин нет? Даже то, что Вирон сам без жамы живет, после того, как она умерла летом, при родах, для них слабое утешение.

Тогда старейшина 'большелапых' предложил Овусу совершить набег уже на глотов: все равно от этих дикарей одно беспокойство, а женщины у них ничего, сгодятся на время. Но тот снова в отказ. Мол, зимой идти в горы опасно, глоты там хорошо дерутся, все тропинки знают, один дикарь двоих наших стоит. Надо всех мужчин в поход посылать, но вдруг другие глоты в это время на стойбище нападут?

Тут Вирону и стукнула в голову неожиданная мысль: организовать совместный набег с воинами из соседнего племени, с 'леопардами'. Тогда будет, кого и на охрану оставить, и в поход отправить. Овус опять в кусты: где это видано, чтобы с чужими объединяться? Всегда сами по себе, мы 'волки', они 'леопарды'. Разве такие звери по одной тропе ходят?

Сидит у себя в землянке на волчьей шкуре, брюхо, как два бараньих бурдюка вместе, и трындит про свои обычаи. Вирон с трудом удержался, чтобы не ткнуть копьем в толстый живот…

На свой страх и риск, взяв нескольких парней из рода 'большелапых', Вирон отправился на переговоры к 'леопардам'. Но их старейшины оказались такими же, как Овус. Глаза выпятили, бороды чешут: зачем нам это? Если глоты нападут, мы и сами отобьемся. А к чему зимой в горы лезть? Из-за этих косматых дикарок? У нас своих баб хватает, не знаем, куда девать. Так и пришлось уйти ни с чем.

Но Вирон не был бы сам собой, если бы смирился с неудачей. Его деятельной натуре претило сидение на месте в бесполезном ожидании неизвестно чего. Переговорив предварительно со своими сородичами, обратился к Овусу:

— Моим мухилам нужны женщины. Если не хочешь вести воинов на глотов, я сам поведу своих парней.

Овус взъерепенился:

— Я вождь сейчас. Только вождь может вести воинов в поход. Так говорят обычаи.

— Если в поход посылает племя, — парировал Вирон. — А если воины 'длинноносых' не хотят нападать на глотов, пусть остаются на стойбище. Я поведу воинов своего рода.

Овус насупился:

— Это не по правилам. Давай спросим у Оман Яра, только он может решать, идти в поход или не идти.

— Пусть твоя колдунья Кула спрашивает у своего Оман Яра. Пусть он ей говорит, что хочет. А Рами спросит для нашего рода у нашего Оман Яра. И я уже знаю, чего он ответит. Он скажет — идите на глотов и добудьте женщин.

— Зачем так говоришь? — Овус хорохорился, но Вирон видел, что 'длинноносый' напуган. — Оман Яра един для всего племени.

— Если Оман Яра един, то почему у нас нет единой колдуньи, чтобы толковать его слова? Была бы на племя одна колдунья, как я предлагал, мы бы не ссорились каждый раз перед гаданьем, — Вирон высказывал то, что давно накипело на душе, и было продумано бессонными ночами вдоль и поперек. — А был бы единый вождь, все бы мужчины слушались его, а не бегали к своему старейшине.

Овус скривился — опять Вирон свернул на любимую тему, и огрызнулся:

— Если такой умный, почему тебя никто не слушает? Потому что нельзя менять обычаи. Это все знают, даже дети.

— Обычаи? Получается, наши рода живут вместе только для того, чтобы мужчины ходили к женщинам? Ладно, это правильный обычай, я согласен. Но как поступить, если в моем роде много мужчин, а в твоем роде мало женщин? Что об этом говорит обычай?

Задав риторический вопрос, Вирон сделал паузу. Чем бы еще уесть Овуса? Мысль родилась спонтанно. Он вдруг вспомнил слова старейшин племени Леопарда: 'У нас своих женщин хватает, не знаем, куда девать'. Вирона словно озарило, он даже удивился: идея, пришедшая ему в голову, показалась неожиданной и в то же время очень простой. Стараясь не сбиться с мысли в горячке спора, заговорил медленно:

— Вот ты все про обычай. А о чем он? Мужчина не имеет права брать жаму из своего рода. Ладно, пусть так. Но кто сказал, что мужчина из рода 'большелапых' обязан брать жаму из рода 'длинноносых'?

— А где же еще брать? — усмехаясь про себя над тупостью Вирона, ехидно спросил Овус.

— Да хотя бы в племени 'леопардов'. Я знаю, у них много женщин.

Овус опешил. Последнее предложение Вирона, также как и его идея о совместном походе с 'леопардами', не укладывалось в простую и стройную систему мировоззрения Овуса. Жизнь вариев регулировалась набором устных правил, примерно одинаковым для всех племен.

Предписывающие правила указывали, что и как варии могут делать при определенных обстоятельствах, и назывались 'манры'. Например, одна манра гласила, что после прохождения соответствующего обряда, мужчины и женщины могут вступать в сексуальные отношения.

В других правилах содержался запрет на какие-то действия. Подобные правила назывались 'табу'. Так, существовало табу, запрещавшее вступать в сексуальный контакт мужчинам и женщинам из одного рода. На этой примитивной сексуальной основе, собственно, и строилась первобытное племя, состоявшее из двух родов.

Совместное, а, правильнее сказать, 'близкое' проживание стимулировало и другие формы кооперации, но происходило это крайне медленно и только в силу объективной необходимости. К примеру, загонная охота требовала большого количества участников. Отсюда возникала необходимость в организации совместной охоты силами всех мужчин племени, а, значит, и в неком едином управлении. Выбирать каждый раз для очередной охоты нового вожака было нецелесообразно. То же самое касалось и военных действий против врагов. Так варии пришли к идее поочередного (чтобы не ущемлялись права родов) управления племенем при некоторых обстоятельствах…

Решение о брачном союзе с другим племенем, еще не принятое, но уже сформулированное, в результате долгих раздумий, Вироном, проникало сквозь дырявый частокол первобытного 'права'. Оно сулило возможности, масштабы которых даже сам Вирон еще не представлял. Чего уж тут говорить о консерваторе-Овусе? Он чувствовал, что инициативы Вирона разрушают установившийся порядок, но не понимал, каким образом и, тем более, не мог предвидеть всех последствий. Оставалось прибегнуть к способу, используемому в сходных ситуациях всеми консерваторами, — ничего не менять. Перспектива установления брачных связей родом 'большелапых' с 'леопардами' страшила Овуса больше, чем зимний набег на глотов, и он принял компромиссное и половинчатое решение.