Константин Кривчиков - Дочь Озара

Ладонь Гара была тяжелой, с грубой, иссеченной мелкими шрамами, кожей и корявыми, жесткими мозолями. Но тело женщины не ощущало жесткости — оно реагировало на нежность и тепло, исходившие от ладони, и посылало обратные импульсы такой же нежности и тепла. Ноги Вады непроизвольно раздвинулись, она подалась ближе к Гару, навстречу его ласковой и жадной ладони. Их тела соприкоснулись, и они продолжили волнующий, увлекательный и приятный процесс познания друг друга, не замечая, как с противоположного берега, сквозь заросли ивняка за ними насторожено следят чьи-то злые и завистливые глаза.

*Елы молы — идиоматическое выражение, в зависимости от контекста означающее: ну и дела, вот это да, однако.

*Айки — иной мир или тот свет по представлениям дикарей.

*Туссык-камык — экспрессивное идиоматическое выражение, что-то вроде 'тудыт твою растудыт' или 'мать твою за ноги'.

Появление Гара вместе с рыжеволосой незнакомкой произвело в общине настоящий фурор. В те времена вероятность встречи с чужаком была гораздо ниже чем, например, с львом. У человека до сегодняшних дней сохранилась одна специфическая и, отчасти, загадочная особенность: столкновение с незнакомцем в родном подъезде или рядом с домом, в, так называемом, частном секторе, вызывает у аборигена едва ли не большую подозрительность, чем встреча с серым волком. Откуда берутся корни такого предвзятого отношения к братьям и сестрам по разуму? Идет ли это непосредственно от звериных инстинктов или в основном сформировалось в результате прогресса, приучившего нас к мысли о том, что страшнее человека зверя нет?

Так или иначе, сородичи Гара взволновались и отчасти встревожились, особенно женская часть общины. А уж любопытство так и било через край. Даже пара упитанных птиц, принесенных охотником для общего котла, не вызвала такого интереса. Желание поближе рассмотреть и обнюхать рыжеволосую чужачку, ущипнуть ее за белую кожу, с веснушками над грудью и по плечам, оказалось столь велико, что Гару пришлось рявкнуть и добавить несколько выразительных междометий, призывая родственников к порядку и приличным манерам:

— Эй, того, не хо!

Но в глубине души повышенное внимание к его спутнице бравому охотнику льстило — ведь он тоже имел отношение к сенсации и попадал в центр общественного внимания.

Что касается ажиотажного поведения дикарей, то их также можно понять. Долину, где они обитали уже больше десятка лет, после того, как откололись от другой общины, отгораживали от остального мира высокие, труднопроходимые горы. Один — самый удобный путь, которым сюда проникли и родичи Гара, вел с юга через горный перевал. И еще в долину можно было попасть по ущелью, которое за много веков пробила между скалистыми склонами река. Но этой трудной дорогой мало кто пользовался, кроме мелких групп дикарей, живших в регионе в течение тысячелетий и без особых проблем деливших территорию с такими же немногочисленными группками.

Южнее, за перевалом, 'пещерные дикари' уже вовсю вели смертельную битву за выживание популяции с пришельцами-вариями, но в долину варии еще не проникли. Поэтому Вада вызывала повышенный интерес — мало того, что чужачка, так еще и совсем 'другая': светлорыжая, белокожая и какая-то нескладная, плоская — ни отвислых грудей, ни толстой задницы, ни широких бедер…

— Елы-молы, таки, — чего еще тут скажешь?

Когда Гар и Вада подошли к пещере, солнце уже клонилось к закату. Члены общины в основном находились на стоянке. Кое-кто валялся на траве, отдыхая от дневных трудов с чувством выполненного долга, обменивался впечатлениями с сородичами. Некоторые дикари что-то мастерили, используя весь имеющийся в распоряжении материал: камни, дерево, кости. В пещеру никто не спешил — там и в теплое время года царили прохлада и мрак, разгоняемый только пламенем костра.

У входа в пещеру, на круглом камне, на который для тепла и удобства была наброшена лосиная шкура, полулежал вожак, одноглазый Боро. Рядом на корточках сидела его тетка Ахира, старшая женщина стада и по совместительству одна из наложниц Боро. У ног Боро валялась небольшая кучка провизии — дневная добыча общины, в основном растительного происхождения: корнеплоды, грибы, орехи, зеленые побеги… Дичь представляли пяток лягушек, пара рыбин, голубь (дохлый) среднего размера и недавно освежеванная тушка крысы. Крыса считалась отличной добычей, но редко попадалась в ловушку. Сегодня повезло Маху, старшему сыну Ахиры, и она не скрывала своего хорошего настроения.

Самым ответственным участком работы, лежащей на Ахире, как формальной главе общины по женской линии, 'умам'*, считался учет и распределение продуктов. Она контролировала и учитывала массу факторов: кто и как трудится, ценность отдельного вклада, вносимого в совместную деятельность, личные заслуги, ну и, конечно, поведение. Цепкая память умам хранила множество нюансов, исполняя функции своеобразной комплексной бухгалтерской книги; и хотя Ахира во всем советовалась с Боро, сородичи ее уважали и боялись. При этом наблюдалась закономерность: чем меньшую роль играл дикарь в жизни сообщества, тем больше заискивал перед 'главбухом-завхозом' — ситуация, согласитесь, весьма распространенная и в наше время.

Так что, в соответствии внутреннему 'табелю о рангах', Ахира числилась правой рукой Боро. Положение 'левой руки' занимала младшая сестра вожака Ихана, колдунья и знахарка, проводившая обряды, умевшая заговаривать боль и оказывать примитивную медицинскую помощь. Несмотря на прямую кровную связь, Ихана была еще и любимой женщиной вожака. Но о самой главной роли, которую она играла в жизни общины, знал только Боро. Ихана неустанно контролировала внутреннюю жизнь коллектива, стараясь предотвратить брожения, угрожающие единоначалию вожака.

Подобного рода конфликты, гремучая смесь борьбы за власть и половых инстинктов, происходили в первобытном сообществе регулярно и вытекали из специфики сложившихся на текущий момент обычаев. Что касается Боро, то он не только имел опыт солидный участия в таких разборках, а и сам некогда спровоцировал конфликт, приведший к разделению общины на две группы.

Случилось так, что тогда еще молодой, но уже авторитетный среди сородичей, Боро повздорил с братом матери, вожаком Куром из-за своей младшей сестры. Кур был стар и хромоног, но ему приглянулась совсем молоденькая Ихана, недавно в первый раз 'потерявшая кровь'*. В общине к тому времени уже действовало табу на сексуальные отношения между детьми одной матери, но на перекрестные отношения между старшими и младшими родственниками запрет не распространялся. Тем более что кровные связи, например, между дядей и племянницей, более того, между отцом и дочерью, попросту не отслеживались.