Кристи Голден - Рождение Орды

Пусть орки и не понимают толком, что совершили, они заслужили смерть.

Велен хотел оставить город, позволить оркам занять опустелые дома, спасти как можно больше жизней. Но рассудительный, проницательный Ларохир, после смерти Ресталаана ставший командиром стражей, сумел переубедить пророка.

— Если они убьют слишком мало дренеев, сжигающая их жажда крови не утихнет, — сказал Ларохир тихо и страстно, но в голосе его звенела сталь, — Они снова примутся искать, выследят нас, нападут — и мы погибнем все. Орки должны поверить, что убили почти всех. И потому это должно быть правдой.

Велен посмотрел на него в ужасе.

— Ты хочешь, чтобы я послал мой народ умирать?!

— Лишь немногие помнят о первом бегстве с Аргуса, но мы этого не забудем. Никогда не забудем содеянное Кил'джеденом, не забудем судьбы нашего народа. Мы с готовностью умерли бы — и умрем, — чтобы сохранить хоть крошечную часть нашей расы свободной от скверны.

Велен опустил голову, и сердце его пылало болью.

— Если орки поверят, что перебили почти всех нас, жажда их утихнет. Кил'джеден удовлетворится и покинет этот мир.

— Орки дорого заплатят за наши жизни, — сказал Ларохир, и в голосе его прозвучало удовлетворение.

Месть всегда скверна, но после содеянного орками Велен не смог упрекнуть командира стражей.

Сказал лишь:

— Да, заплатят. Но не прекратят выслеживать нас.

— Но пару дюжин предполагаемых выживших искать они будут вовсе не так, как несколько сотен. Нам нужно выглядеть рассеянными, малочисленными, беспомощными.

— Тебе легко говорить такое. — Велен глянул на Ларохира с ужасом. — Но ведь решать, кому жить, а кому умереть, не тебе. Я должен буду сказать: вот ты и ты и ваши семьи пойдут со мной и выживут, а вот вы останьтесь ждать обезумевших от демонической крови орков, которые разорвут вас на части и вымажут лица вашей кровью.

Ларохир промолчал — а что тут скажешь?

Велен поговорил с каждым, кого посылал умирать. Обнял каждого, благословил, принял от них на сохранение то, что было им дорого. И смотрел потом, не в силах заплакать, как эти уже распростившиеся с жизнью чинили доспехи и острили мечи, как будто от этого зависело хоть что-то. И так же смотрел вслед, когда они вышли, напевая древние песни, чтобы запереть себя в городе, стать добычей мечей, секир и булав.

Велен не мог пойти с ними. От пророка, от его уникальной силы, зависело выживание оставшихся дренеев. Но в кристалле Велен видел каждое мгновение битвы, и страшная боль в то же время очищала душу. Никто из ушедших в город не умер напрасно.

Орки не знали о Зангартопи, не пронюхали тайного убежища и, пока Велен властен над ним, не пронюхают. Здесь лучшие умы дренеев продолжат поиски энергии, поиски управления стихиями, позаботятся о выживании уцелевших. Здесь они отдохнут, излечатся, восстановят силы, станут ждать, надеясь, что, наконец, обманули Кил'джедена Лживого, избегли его страшного взгляда. Орки захватили три камня, но Велен еще обладал четырьмя: Улыбкой Судьбы, Оком Бури, Щитом Наару и, конечно же, Песней Духа. И хотя связь с наару едва ощущалась — К'ер еще жил!

Слезы катились по белым щекам, падали на кристалл. Велен оплакивал потерю столь многих жизней, но одновременно пророк дренеев чувствовал, как зародилась, колыхнулась в сердце новая надежда.

Тогда мы потеряли все. Мы забыли о гармонии и равновесии нашего мира — и стихии покинули нас. Демоны охраняли подходы к Ошу'гун, отрезав нас от предков. Наши тела и самые наши души осквернила, извратила нечистая кровь, жадно выпитая большинством из нас в погоне за силой и мощью. А потом, когда мы совершили все это с собой под «мудрым» руководством Гул'дана, Кил'джеден покинул нас. И тогда пришло Время Смерти.

Пусть же никто и никогда не увидит его снова!

— И что мне делать? — простонал Гул'дан, сам не веря, что подобные слова срываются с губ.

Ужас накрыл бывшего шамана, столь жуткий беспросветный ужас, что любой совет, пусть даже от преданного и презираемого существа, казался спасением.

— Ты сам сделал свой выбор, — процедил Нер'зул, глядя с презрением.

— А ты что, вовсе чистенький? — огрызнулся Гул'дан.

— Конечно, нет. Я тоже хотел власти. Но не стал предавать будущее народа, будущее мира ради нее. Где ж теперь обещанная тебе власть, а, Гул'дан? Где сила, на которую ты обменял наш народ?

Гул'дан отвернулся, дрожа. Не осталось никакой силы и власти. Нер'зул знал это, и потому его слова ранили так больно. Кил'джеден не наградил послушного слугу, не превознес, не сделал богом — попросту исчез. А после него в обезумевшем мире остались чернокнижники с демонами, опустошенная земля и шальное неистовство отравленных орков.

«Нет-нет, — подумал Гул'дан, — Остались не только обломки. Остался Совет Теней! И Чернорук, идеальная кукла, не понимающая, как и зачем ею управляют. И пока Орда, обезумленная кровью демонов, жаждала все больше крови и разрушения, жаждала больше еды и питья, Орда слушалась. По крайней мере, пока.

Да, нужно собрать Совет в прекрасном Черном храме. Несомненно, все его члены лихорадочно ищут, как спасти ускользающую власть. Да, еще остается Совет Теней».

— Земля умерла, — сказал Дуротан старому другу, оглядывая некогда плодородные луга у подножия гор.

Пнул ком иссохшей желтой травы — под ним оказался мертвый песок и камни. Ветер, не встречавший более деревьев на пути, свистел в ушах.

Оргрим долго молчал. Смотрел на русло реки, где плавал наперегонки с Дуротаном, сухое, мертвое русло, забывшее о струившейся когда-то воде. Дренор и вправду умирал, иссыхая. Еще оставшаяся вода была грязной, отравленной телами погибших зверей, мутной и скверной. Пить ее — рисковать здоровьем и жизнью. Но ведь без питья не проживешь…

Нет воды, нет и травы. Кое-где еще уцелели островки зелени, к примеру лес Тероккар. Но добычи почти не осталось, орки отощали. За последние три года от истощения и болезней умерло куда больше орков, чем в битвах с дренеями.

— Земля умерла, — подтвердил, наконец, Оргрим, и голос его прозвучал тяжело и глухо. — Но есть кое-что и похуже… Как у Северных Волков с зерном?

Посмотрел уныло на зеленую кожу друга… Зеленая она только для Дуротана с Оргримом. Если сравнивать с кожей Чернорука или Грома, так вовсе еще смуглая, цвета бурой пыли с легкой прозеленью. Но все равно отравленная зеленью — цветом яда, принесенного колдовством чернокнижников в этот мир. Их магия убивает землю. У тех, кто выпил странное зелье, кожа была куда зеленей. Смешно и странно — земля, бывшая зеленой, делается бурой, а орки — наоборот.

— В последний раз унесли несколько бочек, — ответил Дуротан, кривясь.

— Кто напал?