Оксана Демченко - Королевский маскарад

Оказавшись в явном меньшинстве, дочь вождя не стала спорить. Можно подумать, она больше всех хочет греть тощего чужака! Уж лучше обсудить его с Сыру. Женщины разделись, зарылись в мех и зашелестели, накрывшись с головой. Дюпта сквозь сон еще долго слышал их хихиканье. И был почти обижен на красавиц. Может, шаман и не хорош собой, но ведь отнесся к «женам» по-доброму. И вот результат: его уже обозвали столько раз, что пальцев на руках и ногах не хватит для пересчета обид…

Лоэль спал глубоко и обид не считал.

Он очнулся отдохнувшим, свежим и бодрым. В чуме было по-прежнему тепло, багровые отблески очага ничуть не помогали понять, сколько прошло времени. Спасибо гномам, принц достаточно прожил в пещерах и научился, как настоящий подгорник, отмерять часы внутренним чутьем – безошибочно. Дома теперь был бы рассвет. А здесь светает куда позже. Рядом шевельнулся Дюпта, заснувший прямо в одежде, в обнимку со своим коротким копьем-пальмой. Не иначе, самым серьезным образом охранял. От кого, понять бы…

За тонкой шкурой шептались на два голоса «жены». Гадали, как такой тощий и рослый шаман решается выходить из чума при сильном ветре. Его ведь унесет. Кажется, им было занятно посмотреть на процесс. О, точно: он бы летел и смешно кувыркался, как попавшийся очень кстати под руку обрезок оленьей шкуры. Это Сыру расхрабрилась и машет им, показывая, как ветер катит мужа… все дальше и дальше, до самого студеного моря. Там, на берегу, клок меха напоролся на пальцы Сигэ, растопыренные зубастой пастью морского чудища. Лоэль фыркнул. И правда – здорово у них выходит, красочно.

Дюпта уложил копье и потянулся, приметив, что шаман не спит.

– Отдохнул хорошо? – уточнил он, тем самым давая «женам» знак, что хозяин чума проснулся.

– Да. Чего от меня ждут сегодня?

– Ну даже Дянгу будет отдыхать еще полный день. Завтра пойдешь к вождю. Он станет говорить. – Кайга усмехнулся. – Ты вчера меня отвел от глупости, я тебе тоже скажу важное. Врать он будет тебе.

За перегородкой из шкур охнули, завозились и стали торопливо убирать ее, восстанавливая общее помещение. Сигэ нырнула под шкуру и ловко пнула брата локтем в колено, убеждая замолчать. Глянула на «мужа», поняла – видел и понял. Вздохнула.

– Его теперь точно прогонят, – пояснила девушка. – Дюпта сказал, что плохо от беды откупаться чужим шаманом. Отец ответил: у нас нет выбора. Ну, – она сердито обернулась к брату, – теперь говори, чего уж! Всех нас выгонят, и пусть. Род Сыру откупался шаманом, а все одно – вымер.

Лоэль заинтересованно глянул на сына вождя. Тот согласно кивнул, подвинулся ближе к очагу и получил плошку со щербой – так звался навар со вчерашней рыбы. Эльфу подали такой же завтрак. А на десерт предложили рассказ. Говорил Дюпта, женщины только вздыхали и иногда кивали.

Никто во всем краю льдов не помнил, когда родилась беда. Старики твердили: давно, целый век назад. При местном простом отношении ко времени век – это то же, что вечность. Как полагал Дюпта, истоптавший немало снежных троп, разыскивая корни несчастья, старики преувеличивали. Может, лет пятьдесят совершается дурное, едва ли намного больше. Катится оно с севера.

– Снизу, – буркнул Лоэль. – Не понимаю я ваших сложностей с направлениями.

– Нет, с севера, – вздохнул Дюпта. – Верх, Элло, мы полагаем, там, откуда вода стекает. У леснийцев есть слово – водораздел. Его знаешь?

– Хоть один человек умеет объяснять, – обрадовался эльф. – Спасибо, Творец! И тебе спасибо, сын вождя.

– Ох, странный ты! – прищурился тот. – Лесния Рода почитает. Южнее я богов тоже ведаю поименно. Про твоего Творца – не слышал. Я, однако ж, далеко ходил, с гномами говорил. У них-то сильно толковый бог, Труженик.

– По говору слышно, что далеко, – улыбнулся Лоэль. – У тебя речь чище и сложнее, чем у остальных здешних. И барусей ты не особенно боишься.

– Ни разу они мне не вредили, – согласился Дюпта. – По мне, все большое зло – от людей. От жадности нашей. Эй, не запутывай меня! Чей бог Творец?

– Эльфов.

– Эльфов? – заинтересовался кайга. – Ох, интересно! К ним не ходил. У них торга большого нет, мех не ценят. Говорили мне – мало их, живут долго. С гномами дружны, тоже слышно было. Верно ли?

– Верно, я и сам много в пещерах жил. Еще успею рассказать. А ты давай про беду продолжай…

Дюпта кивнул. Задумался ненадолго и стал говорить, иногда мешая северный язык с наречием Леснии, чтобы эльфу не приходилось выспрашивать слишком много незнакомых, малопонятных слов.

По мнению рассказчика, зародилось странное явление у самого побережья ледяного моря, в устье реки Архони. Там жили береговые племена многочисленного народа, ны-кайга, то есть коренные, истинные люди кайга. Жили они охотой, рыбным промыслом, держали оленей. Строили дома, не кочевали. Река позволяла жить богато. Ны нанимали пастухами людей из более бедных родов. А сами привыкали торговать, устроили подобие простенького морского порта, освоили путь до Леснии. У них было много железа, в домах начали выкладывать печи. У одного большого вождя даже имелись, по словам старика, которого все сочли безумным, окна из «твердой воды», то есть стекла.

Основой богатства ны-кайга была не только пушная торговля. В двух притоках Архони они мыли золото. И прекрасно знали цену невзрачного рыжего песка.

Говорят, ны враждовали с другим сильным народом льдов, живущим в основном гораздо восточнее их земель. Несколько раз случались набеги на селения, ответные походы в чужие земли. Ны-кайга отстояли свои владения. У них были крепкие луки, стальные наконечники для стрел, «пальмы» с навершием наилучшей ковки.

Всего этого оказалось мало, чтобы прогнать беду. И теперь в устье Архони безлюдно. Правда, соседи, проигравшие в открытом бою, уже несколько раз приходили и смотрели заброшенные дома народа ны. Пока не заселились, но, если надумают, остановить их более некому…

Каждый раз загадочная напасть начинается одинаково. На последнем заходе солнца, когда оно выпрыгивает из-за ставшего слишком высоким горизонта на несколько мгновений, главный шаман племени – любого племени! – поет и зовет дямадов, духов-помощников. В долгой злой ночи власть барусей небывало крепнет. Они студят землю, губят саму память о свете и тепле, вливают в души черную тоску. А дямады, совсем как и живые, телесные, помощники кайга – собаки, отстаивают своих друзей. Одни не пускают северных волков к стаду оленей, другие – отчаяние к душам людей.

Вот только с некоторых пор приходят не дямады! А кто – неведомо. Потому что видевшие зло обычно не выживают. Или не соглашаются о нем говорить.

Дюпта вздохнул, обнял за плечи притихшую Сыру.

– Твоя жена, Элло, происходит из сгинувшего племени народа ны-кайга. Мы с братом нашли ее и еще троих уцелевших в мертвом санном поезде. Семь лет назад это было. Сыру видела тех – злых дямадов. Но не может рассказать, она уже спала от холода, память к ней так и не вернулась, сколько ни пел наш шаман. Одно я знаю точно: шаманов в народе кайга почти нет более. Если приходят злые духи, они первым губят именно вызвавшего их по ошибке. Потом воинов, а затем уже – прочих.