Любовь Романова - Люди крыш

Нора встретила его нестройным гимном Норного Братства.

- О, явился скиталец! – заорали грибы, едва Чухонь переступил порог пещеры, - Нас твоя малышка совсем замумукала! Репетировать не дает!

Огромный зверь и впрямь вел себя беспокойно. Метался по тесной пещере, норовя сшибить хвостом проворные шляпки.

- Лопать хочет! – Объяснил Чухонь, протягивая Крысе баранью ногу и заодно осторожно снимая пропитанную кровью повязку. - А еще от пения вашего умом тронуться можно!

- Нет, вы только его послушаете! Пение наше не нравится! Ты сначала гамму изобрази, а потом в критики записывайся!

- Ладно, не гоношитесь! Лучше скажите, тут никто не ходил? С фонариком?

- Чухонь, тебя часом не по голове огрели? – Вежливо осведомился кто-то из грибов. – Али надышался чего нехорошего у Глистермана?

Перебинтовав Крысу, Чухонь рассказал синегрибам о странной встрече в паре сотне метров от норы.

- А чего тут удивляться? Последние дни вся Грибница гудит: под землей чужаки ходят. Глухому, видать, помогают. Думаешь, Безухий сам додумался до того, чтобы крыс заразить и на поверхность выпустить? Подсказывает ему кто-то.

- Кто? – Чухонь облизнул внезапно пересохшие губы.

- Ну, дорогой, так сразу не ответим, - Слово взял пожилой гриб со скошенной шляпкой. - Нужно соображать, кому это безобразие выгодно. Может, Мороку с его Службой Контроля Края. Знаешь такого, темень непроглядная?

Чухонь коротко кивнул.

- А может, другим Фратриям. Вон, тем же русалкам? Или крыланам?

- Но зачем?

- От скуки! Жизнь у них больно спокойная, да и крысы их не достанут – так что ничем, вроде, не рискуют.

- А еще есть варианты?

- Хм, варианты! – Синегриб в раздумье покачался на кривой ножке. – Остальное фантастикой попахивает.

- Ну?

- Антилопа гну! Сказал тебе Старый – фантастика! – Встрял гриб помоложе. - Давай, мы тебе лучше гимн споем.

И не дожидаясь ответа Чухони, грибы вразнобой загорланили:

Славься Братство, ты едино!

И ваще непобедимо…

Крыса, которая все это время довольно урчала, обгрызая кость, вскинула морду и угрожающе хлестнула хвостом.

- Тихо, тихо! Намек поняли! – завизжали грибы. – Исправляемся!

И запели неожиданно слаженно, отбивая ножками четкий ритм.

А в кипящих котлах пpежних боен и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов!

Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд

В детских игpах своих назначали вpагов.

И злодея следам

Hе давали остыть,

И пpекpаснейших дам

Обещали любить,

И, дpузей успокоив

И ближних любя,

Мы на pоли геpоев

Вводили себя.

Мотив у песни был странный. Словно и не песня вовсе, а рассказ – грустный, тревожный.

Только в гpезы нельзя насовсем убежать:

Кpаткий век у забав - столько боли вокpуг!

Постаpайся ладони у меpтвых pазжать

И оpужье пpинять из натpуженных pук.

Испытай, завладев

Еще теплым мечом

И доспехи надев,

Что почем, что почем!

Разбеpись, кто ты - тpус

Иль избpанник судьбы,

И попpобуй на вкус

Hастоящей боpьбы.

Чухонь свернулся калачиком под брюхом притихшего зверя и закрыл глаза. Ему снились странные люди, одетые в железо. Они дрались длинными прямыми ножами и стреляли тонкими палками с острыми наконечниками.

***

Когда до камней оставалось не больше пары метров, волна воздуха подхватила Женю и повлекла вперед, над иглами древнего дикобраза. Нет, это был не воздух, а спина огромной призрачной птицы, словно сотканной из лучиков утреннего солнца. Светлый Фарагот, тотем Людей ветра пришел Жене на помощь. Раскинув прозрачные крылья, он пронес ее над опасным местом и рассыпался тысячью пушинок, похожих на парашютики одуванчика. Его наездница почувствовала, что снова падает, и в тот же миг мир вокруг нее вспыхнул разноцветными фибрами.

Только переход на режим ускорения позволил Женьке вцепиться в толстую алую нить, возникшую прямо перед глазами. Легкий зуд в руке, и она заскользила над поверхностью моря. Едва одна фибра подошла к концу, тут же появилась друга – оранжевая. А потом – синяя, желтая, фиолетовая… Со стороны Женя напоминала юного Тарзана, который неумело хватается за невидимые лианы и летит над несуществующими джунглями.

Постепенно дело наладилось. Она начала более-менее сносно скользить от фибры к фибре. Даже попыталась раскинуть руки. Как ни странно, получилось. Тогда Женя снова запела:

Когда открывался луны беспощадный глаз,

Она признавала, что крылья, увы, не для нас,

Но, пыльного города сны унося в кровать,

Ей снова хотелось летать, так хотелось летать.

Внизу, бесшумным спутником скользила, похожая на ласточку, тень. Она неслась по искрящейся в лучах солнца воде, повторяя Женины маневры. С тенью было не так страшно. Серая спутница не давала почувствовать себя одинокой и потерять над бесконечным морем.

Потеряться?

Женя поняла, что не знает, где берег. Впереди лежала туманная полоса горизонта, и никаких намеков на сушу. Абхазия, похоже, осталась за спиной, но оглянуться было страшно. Нужно все время смотреть на фибры и ловить новые нити. Черт! Как же эти крыланы разворачиваются?

Идей не было. Она летела все дальше и дальше. Синяя фибра, красная – белая фибра, желтая…

Развернуться ей удалось только минут через пятнадцать. Впереди, наконец, появился берег. Он напоминал акварельный набросок – легкий и призрачный. Женя от отчаянья едва не зарыдала – Абхазия была очень далеко. Руки онемели. Ноги давно ничего не чувствовали. Глаза то и дело затягивал влажный туман. От разноцветных нитей кружилась голова. Когда же это кончится?

И тут перед ней вырос Утес. Она пронеслась над ним, цепляясь за нежно-розовую фибру, и чуть не потеряла равновесие, взглянув на знакомую площадку.

В том месте, где расступалась булыжная ограда, стоял человек. Мужчина.

Женя не успела разглядеть лица, но могла поклясться: в его осанке и наклоне головы было что-то знакомое. Может, Марат? Нет, он гораздо выше и шире в плечах. Тогда кто?

Силы покинули Женю метрах в ста от берега. Ей вдруг стало все равно. Настолько, что она выпустила очередную нить и погрузилась в холодную воду. Надо было кричать, звать на помощь, бороться, но она не могла пошевельнуть и пальцем. Глухая апатия сковала тело прочным панцирем. Даже когда чьи-то руки подхватили ее под мышки и втащили в лодку, у Жени не было сил открыть глаза и разглядеть своего спасителя. Хотелось только одного, что бы ее оставили в покое.

Желательно, навсегда.

***

Она пришла в себя на галечном берегу возле жарко пылающего огня. Все тело ныло, зато было тепло и сухо. Женя опустила глаза и ойкнула, сообразив, что на ней нет ничего, кроме пары шерстяных простыней.

- Не пугайся. Это я тебя раздевала. – Засмеялась Аня, протягивая пластиковую кружку с горячим чаем, налитым из припасенного термоса. Ее серо-зеленые глаза весело блестели, - Парней на это время прогнала.