Татьяна Апраксина - Реальность сердца

— Господин герцог Гоэллон! — объявил вошедший в комнату Ванно, и, не успели оба подпрыгнуть с мест, как слугу отодвинули и в кабинет племянника вошел сам дядюшка. Оба юноши изумленно переглянулись. Судя по виду герцога Гоэллона, последнюю седмицу он спал в седле, питался подаянием, которое запивал дождевой водой, и при этом постоянно был чем-то огорчен. Серый призрак с выгоревшими добела волосами. Осунувшееся лицо с резко обозначенными складками в углах рта, проступившие под кожей скулы…

— Какая идиллия! — широкая белозубая улыбка, как знал Саннио, не предвещала ничего хорошего. — Рад вас видеть в добром здравии, любезнейшие мои. В игрушки играете?

— Дядя! — вымолвил Саннио, которому больше ничего в голову не пришло…

— Ну не привидение покойного короля уж точно, счастье мое. Сейчас я пойду отдыхать, а вы за три часа извольте обдумать все, что вы тут натворили, и внятно мне изложить. Касается обоих, господа. Привидение не покойного короля, но нынешнего герцога Эллонского выплыло за дверь той предельно плавной и легкой походкой, которая, как уже понял Саннио, означает предельную усталость: не сам идешь, но тебя ведет некая неведомая сила, помогающая обходить углы и мелкие препятствия куда лучше, чем обычно — но ведет она лишь до постели, и покидает за три шага до нее. Саннио еще раз взглянул на Альдинга, который с застывшим лицом созерцал закрытую дверь. А действительно, что наворотили? Ничего страшного, только хорошее. После того, как герцог Алларэ взял за шкирку господина коменданта Собры и спросил, отчего же тот бездействует перед лицом народного восстания — и получил в ответ письменный приказ герцога-регента, запрещающий выводить полки городской стражи из казарм до наступления полуночи шестого дня второй седмицы Святой Эро — или до распоряжения господина второго советника его величества… После того, как Реми позвал к себе пятерку сомнительных типов, и уже через пару часов столица знала, что король Араон собирается отречься от престола, а принц Элграс находится в Тиаринской обители…

После того, как Флэль Кертор, в очередной раз продемонстрировавший хитроумие, нашел способ сохранить овец, пастухов и волков в целости и сытости, предложив архиепископу Жерару короновать принца Элграса прямо в обители, и сразу после коронации четырнадцатилетний король принародно объявил, что изволит пребывать в святом месте еще некоторое время, ибо желает замолить перед Сотворившими прегрешения подданных, и огромная толпа, окружившая обитель, умиленно разрыдалась… После того, как припертый к стенке архиепископ Жерар обругал посланцев словами, неподобающими его чину, но согласился, ибо другого выхода у него не было, да и поводов отказываться тоже не нашлось, и собственноручно короновал Элграса венцом короля Аллиона, настоящим, а не поддельным — и присланным с нарочным в обитель утром того дня, в который начались беспорядки… Все было хорошо; необыкновенно, победно, чудесно и удивительно хорошо. Да, немедленно посланные вслед бывшему регенту гвардейцы так до сих пор и не вернулись; да, господин Ян-Петер Эйк с издевательским видом поигрывал в мяч во дворе Шенноры и не собирался отвечать ни на один вопрос; да, над причудливого вида тетрадью в необыкновенной гибкой обложке, которую передал Фиору Эйк, сломали головы все, кто ее читал — планы дальнейших реформ герцога Скоринга оказались едва растяжимы уму, зато прекрасно было понятно, что останавливаться уже нельзя. Но все это были сущие мелочи, пустяки, уборка поля боя после выигранного сражения. На троне законный король, в королевском совете — только самые надежные и верные ему лица, Тамер затих, словно вымер, Оганда выразила свое полное одобрение ходом дел в соседней державе, казна потихоньку пополнялась, а большинство владетелей отбыло в свой святой поход — в Собране стало тихо, уютно и очень удобно заниматься насущными делами. Даже уцелевших еретиков резво переловили Бдящие Братья. И чем может быть недоволен господин герцог Гоэллон, любимый дядя?.. Саннио оперся рукой о столик: до него вдруг дошло, что дядя вернулся. Вернулся, вот, в доме! Шальная смесь радости, облегчения и какой-то непонятной, невнятной нежности ударила в голову сильнее огненного вина. Он повернулся к Альдингу, уже севшему в кресло. Северянин, кажется, тоже был рад, но привычно прятал сильное чувство под невыразительную чопорную маску, а вот тревогу он скрывать или не собирался, или не получалось.

— Альдинг, вы что-нибудь понимаете?

— Пожалуй… и да, и нет. Давайте лучше закончим партию. Разговор в кабинете дяди оказался очень, очень долгим. Альдингу повезло куда больше, чем Саннио: он коротко и внятно рассказал о своем пребывании в Керторе и возвращении в столицу, после чего Руи попросил его погодить с оценками увиденного в Собре, настала очередь племянника. Наследник довольно быстро перестал понимать, что происходит — похоже, дядю в первую очередь интересовали не события, а мнение Саннио по каждому поводу.

— Значит, вы согласились с тем, что реформы регента вредны и опасны?

— Да.

— Почему же?

— Об этом говорили все, кто разбирается куда лучше меня.

— Изумительная причина… — поморщился герцог Гоэллон. — Хорошо… а как вас угораздило заявить Реми в лицо, что в гибели Рене виноват он?

— Хотите — накажите меня, — выпрямился в кресле Саннио. — Но я по-прежнему так и считаю! Это было несправедливо!

— Сначала вам казалось иначе, или я что-то путаю?

— Да, сначала я… — наследник покраснел. — Я злился на него, что он предал и погиб. И на себя, что не понял и не вмешался. Мы ведь почти подружились, он мне доверял…

— Ну, хоть что-то вы поняли правильно, Саннио. Это хорошо. Теперь скажите мне, вы задавались вопросом, для чего же Скоринг отдал вашей коалиции и венец, и свои планы, и вообще страну?

— Задавался. Но…

— Хорошее слово «но», особенно, если после него сделать длинную паузу, верно?

Саннио задумчиво уставился на дядю. Больше всего ему хотелось посоветовать любимому родственнику отправляться отдыхать. Дорожная пыль так и не вымылась из кожи, придавая ей нездоровый смугло-серый оттенок. Черная рубаха только подчеркивала усталость. Усталость… и неприятное, могильным холодом веющее ощущение. Долетал этот сырой сквозняк и до племянника, сидевшего напротив стола.

— Господин герцог, на этот вопрос никто не смог ответить, но ведь есть и более насущные дела.

— Да неужели? Кстати, какова ваша роль в этих насущных делах? Молодой человек изумленно распахнул глаза, потом осекся и задумался. И вправду — какую роль он играет в происходящем? Нечто вроде живого гаранта совместных действий Алларэ и Эллоны. Ученик куда более опытных в государственных делах господ — дурной, признаться, ученик, поскольку постоянно не может посмотреть на происходящее под нужным углом. Помощник? Да какой, к селедкам, помощник…