Татьяна Апраксина - Реальность сердца

— Хорошо ли моя дочь справляется с обязанностями? — решилась она заговорить.

— Я ей всецело доволен. Фелида говорит, что лучшей старшей фрейлины и быть не может. Зачем только вы велели ей притвориться такой дурой? — Скоринг открыл один глаз и с насмешкой взглянул на Клариссу. — Я вроде не давал вам повода думать, что принадлежу к тем, кто боится женского ума…

— Лучше уж притвориться глупой и удивить умом, чем наоборот, — посмеялась Кларисса, но сердце лихорадочно заколотилось. Ханне не удалось его обмануть, а ведь герцог-регент составил свое мнение со слов родственницы — и не ошибся. Что же он думает о самой госпоже Эйма?..

— Ханна в этом преуспела. Я не был уверен, что она сумеет поладить с нашим дорогим Араоном, но вчера он советовался со мной, как ее наградить за выходку с огандским королевским театром. Первый раз я услышал нечто подобное из его уст.

— Представление удалось?

— Более чем. Араону понравилось играть, и у него даже хорошо получилось. Я был удивлен.

— Если он хочет порадовать мою дочь, пусть велит устроить соколиную охоту, — посмеялась Кларисса.

— Старшая фрейлина с ловчим соколом, какое потрясение для столицы! — Скоринг от души расхохотался. — Хорошая мысль.

— Вы каждый день потрясаете всю Собрану, друг мой. Чего стоит призыв к святому походу… На широкое добродушное лицо набежала тень, хотя на небе не было ни облачка. Герцог запустил руки в волосы, окончательно уничтожая аккуратную прическу.

Тяжелые светлые пряди, которым позавидовали бы многие женщины, скользнули сквозь пальцы.

— Мои бывшие союзники иного не заслуживают… — Скоринг осекся, но поздно: слова уже прозвучали.

— Теперь вы велите меня казнить? — лукаво спросила Кларисса.

— Я бы ввел вас в королевский совет, госпожа моя, — блондин наощупь нашел ее руку и поднес к губам. — Если король Лаэрт разрешил женщинам служить, отчего же не последовать воле последнего великого короля Собраны?

— Лучше бы король Лаэрт разрешил женщинам распоряжаться своим имуществом. Нелепо — нам позволено получать жалованье, но не разрешено решать, что с ним делать. Это право принадлежит мужьям и отцам.

— Вы этого хотите, госпожа моя?

— Вы и это для меня готовы сделать?

— Не для вас, милая Кларисса. Для всех женщин Собраны, — вполне серьезно ответил регент и поднялся. — Вы невероятно проницательны. Это тоже есть в моих планах. Мастерство, с каким Скоринг ушел от допущенной им излишней откровенности, впечатляло. То, о чем он говорил, было ничуть не менее интересно. Бедная Собрана, да смилуются над ней Сотворившие! Герцог-регент готов перевернуть ее с ног на уши за считанные дни. Жители столицы уже делают ставки на то, что услышат из уст герольдов, и насколько безумным оно окажется. Спору нет, светловолосый медведь, такой же неуклюжий с виду, а на самом деле — быстрый и опасный, сумел завладеть их вниманием. Если в первые седмицы все только и говорили об Ассамблее и речи герцога Алларэ, то теперь столицу куда больше волновали новые указы. Да, к Скорингу прочно приклеилось прозвище «Палач», да, многие гадали, что именно с ним сделает Реми и когда именно, но никто не стремился браться за оружие и скидывать с трона короля-самозванца и его регента-палача. А уж после того, как все грехи повесили на «заветников», Араон и его верный сподвижник почти очистились в глазах горожан от былых прегрешений. «Реми Алларэ хочет усадить на трон своего бастарда. Да, мы все любим зеленоглазого красавца, задиру и весельчака — но это уже слишком. Жаль, что с ним так обошлись, это просто ужасно и гадко, но не ужаснее и не гаже казни – всеми семействами, — северных правителей. Герцог Алларэ спас столицу от хлебного бунта, а покойный король велел его пытать, это мерзко, но герцог-регент ведь только выполнял приказ безумного Ивеллиона, он даже и в этом был верен короне…» — примерно так рассуждало большинство горожан, и Клариссе хотелось блевать, когда она слышала нечто подобное. Жители Собраны год назад были гордым народом, а покойный король приучил их терпеть любую подлость, кровь и грязь, как должное. За ужасом после казней пришел страх и осознание того, что на виселице или плахе может оказаться любой, на кого укажет королевский перст. Смерть короля Ивеллиона II показалась не святотатством и гнуснейшим из представлений, а благодеянием, так что и слова «отцеубийцы» утратили свой ужасный первоначальный смысл. А уж когда из дворца, как из сказочного мешка изобилия, посыпались невиданно щедрые благодеяния, репутация герцога Алларэ и его соратников начала стремительно падать. «Они позволили королю-безумцу казнить северных владык, позволили едва не уморить нас голодом, допустили вторжение Тамера — а теперь, получив окорот, хотят вернуться к старым обычаям? Нет уж, у нас есть настоящий заступник и благодетель, король Араон. А если он и впрямь сирота-подкидыш, не к лучшему ли это? Сперва Мышиный Король, позор для державы, потом Ивеллион-Безумец… не довольно ли с нас королей Сеорнов? Они так провинились перед Сотворившими, что даже убийство короля не прогневило богов! Пусть прервется проклятая Матерью и Воином династия!» — услышав такое рассуждение из уст своего домоуправителя, беседовавшего на кухне с поваром, Кларисса едва не села на пол под дверью. Ловко все вывернуто, нечего сказать!.. Хватило на это седмицы времени — и только герцог Скоринг ведает, скольких золотых из казны.

— Мне пора, госпожа моя. Нужно подготовиться к Большому совету, — осторожно коснулся ее плеча герцог-регент. — Я вас провожу.

— Желаю вам поладить с архиепископами! — улыбнулась на прощанье Кларисса. — Говорят, его высокопреосвященство Жерар не в ладах со своей семьей.

— Это не так уж и хорошо, — качнул головой Скоринг. — Я предпочел бы надежный союз.

Госпожа Эйма искренне порадовалась, что лицо ее прикрыто темной вуалью. То ли герцог-регент был, как о нем поговаривали, сумасшедшим, то ли наивным, как дитя, наглецом. Мечтать о надежном союзе с человеком, сестру которого ты велел отравить, а самого искалечить, и если бы не вмешательство Рене Алларэ — сгноить заживо в Шенноре… Воистину, кого Сотворившие хотят наказать — лишают разума!

— В пять часов откроется Большой совет. Постарайтесь хотя бы притвориться, что вас волнует то, что там будут обсуждать! — герцог Скоринг прогнал всех, плясавших вокруг короля, кроме двух фрейлин; это стоило обдумать, решил Араон.

— Это вы запретили подавать мне вино?

— Будете держаться, как подобает королю — вечером хоть утопитесь в нем, — сквозь зубы ответил регент. — Если же будете пренебрегать своим долгом, я подскажу архиепископу, что седмица-другая поста и покаяния в монастыре перед началом святого похода монарху не повредит!