Татьяна Турве - Наваждение

— По-моему, он к тебе неровно дышит.

Сердце у Яны испуганно замерло и заколотилось в два раза быстрее, так, что кровь в ушах застучала крохотными молоточками. Галька-то в любовных делах собаку съела, не может быть, чтобы ошиблась…

— Кто такой Богдан? — потребовала ответа любопытная Юлька и ткнула Яну прямо в нос большим солнечно-желтым одуванчиком. Остался яркий след от пыльцы: недаром же в народе есть примета, что это самый верный признак влюбленности (и неважно даже, в кого).

— Если бы не твой Сережа!.. — Галька раздраженно выдернула несколько сочных травинок и сунула их в рот, точно сигарету.

— Кто такой Сережа? — потребовала ответа Юлия.

Яна закашлялась от смеха, до того здорово у Юльки получилось — врожденный клоунский талант! И для чего-то спросила, попалась всё-таки на эту искусно заброшенную удочку:

— А тебе не понравился?

— Кто, Сережа? Ну-у, как тебе сказать… Ничего, — при этом по выражению Галиного лица было предельно ясно, что она делает крупное одолжение, чисто из элементарной вежливости. Но через секунду добавила не без злорадства: — Какой-то он у тебя не контактный. И вообще, Богдан лучше!

Прозвучало сие замечание на диво азартно и с неподдельной страстью, Яна не утерпела:

— Эй, эй! У тебя ведь Андрюша есть.

— А я что? А я ничего… Хотя Богдан, конечно, перспективней. Только ему блондинки нравятся, тут я пролетаю…

У Янки аж дыхание перехватило от этой случайно брошенной фразы, отчего-то стало смертельно обидно: "Блондинки нравятся!" Выходит, не была б она блондинкой, он бы в ее сторону лишний раз и не чихнул! Шикарный подход. А она по простоте душевной успела себе нафантазировать что-то умопомрачительное — тысячелетнее родство душ и прямой телепатический контакт… Ну что ж, как грозились они с Яриком в детстве, затевая драку с соседскими близнецами: "Такие товарищи нам совсем не товарищи!" А ведь всего минуту назад с замиранием сердца ждала, что Галька про него скажет, а вдруг подтвердится?..

Галин рот не закрывался ни на минуту:

— У него родители из крутых, сеть ресторанов держат. Пиццерию на Энгельса ведь знаешь?

— МОЯ пиццерия? — не слишком умно уточнила Янка. К счастью, подруга ее не слушала, вдохновенно завелась о своем наболевшем:

— "Мерседес", видала?..

— Папин! — язвительно вставила Яна: вот теперь ей этот Богдан разонравился окончательно. Галька от ее остроумной реплики отмахнулась, вертя в руках изломанную травинку:

— Не знаю, не одна ли малина? В общем, на твоем месте я бы хорошо подумала. За ним в институте прямо толпы бегают, жуть! Мы б гуляли два на два…

— Вот с этого и начинай, — понятное дело, умница-разумница Галина батьковна о себе-любимой заботится, белый "Мерс" ей подавай! А заодно и Андрюша, донжуанская морда, будет в сравнительной безопасности от всяких там университетских русалок. (Под неусыпным надзором большую часть дня, не считая лекций в универе.) Остается только подобрать ключики к Богдану, и дело в шляпе! А Янке в этом душещипательном спектакле отводится роль блондинистой подсадной утки… Шито белыми нитками: Галька для приличия хотя бы притворилась, что ей до подруги есть какое-то дело!

— Ну так что решаем? — невинно хлопая глазами, Галя в ожидании склонила голову на плечо и с силой дернула себя за короткую черную косичку.

Стоически проглотив все нелестные комментарии в Галькин адрес, что вертелись уже на кончике языка, Яна недовольно сморщила курносый нос в желтой пыльце:

— Не люблю богатеньких мальчиков!

— Так ему и передай: был бы он не богатенький, тогда другое дело! — встряла бессовестная Юлька (наверно, невтерпеж стало молчать). Девчата одновременно на нее замахали и зашикали с разных сторон — не перебивай, дескать, самое главное еще впереди… Понимая, что от нее сейчас ждут сенсационных признаний, как в какой-нибудь аргентинской "Дикой Марии", Яна неуверенно протянула:

— К тому же у меня уже есть… — больше из нее ни слова, ни полслова не вытянут, фигушки!

— Се-рё-о-жа! — подсказала Галина не без издевки, и в приступе истерического веселья повалилась на спину, дрыгая от избытка чувств ногами. А Янка неожиданно завелась всерьез, точно красной тряпкой перед лицом взмахнули. Сама от себя такой прыти не ожидала:

— Что ты к нему прицепилась?! Я ж твоего Андрея не критикую!..

От возмущения забыв про осторожность, она с размаху села в траве, внутри всё кипело и клокотало пробужденным Везувием. Машка дипломатично помалкивала, разделяя длинный стебель одуванчика на тоненькие кудрявые полоски, Юля беспомощно переводила взгляд с одной подруги на другую и, кажется, в первый раз в жизни не знала, что делать. За всю Янкину лицейскую дружбу с Галей они еще ни разу вот так в открытую не ругались…

"Да и Юлька тоже хороша! Тут и ежу понятно, что перепугалась не за нас, а за себя и всю остальную компанию! Что она сейчас развалится на куски и никогда больше не будет так легко и весело, как раньше… Да что это со мной сегодня? Вот уже и Юлька не угодила!" — Яна поразительно быстро остыла, как вскипевший чайник, у которого выдернули из розетки шнур. И украдкой покосилась на Галину Александровну, но та лежала на животе с видом весьма безразличным, на нее и бровью не повела. Янка обиделась с новой силой и демонстративно отвернулась, уставясь в усыпанное кудряшками облаков светло-синее небо. Через несколько заунывных минут Галя сменила гнев на милость и развернулась к подруге, но было поздно, поезд ушел: в поле зрения виднелась лишь Янкина оскорбленная спина.

Юлька наблюдала за всем уже едва ли не в панике:

— Эй, народ, народ!.. — настойчиво потянула Яну за руку, но та недовольно вырвалась. — Приведешь их обоих ко мне, я посмотрю.

Ситуация становилась безнадежной до уныния, но вот Галя пошла на героический поступок: глубоко вздохнула и на удивление миролюбиво сказала:

— Ну ладно, извини! Мир?

Янка в ответ просияла и с готовностью протянула Галине руку. Что-что, а ссориться в такой суперски погожий, почти летний день ой как не хотелось… Они крепко, крест-накрест, сцепилась мизинцами, и девчонки все вместе затянули нестройным хором, совсем как в безоблачном первом классе:

— Мирись, мирись, мирись

И больше не дерись…

— Вася идет! — хладнокровно прервала миротворческую процедуру Маша. — Попалили наше место.

— Что, уже привал? А ну, подъем! Работать! — Вася энергично размахивал длинными худыми руками, вытягивал жилистую шею и грозно выпучивал глаза, что совершенно ему не шло.

Девчата неохотно встали, кряхтя на публику, как старушки. Одна Юлька заскакала по траве, будто игривый горный козел на склонах Кавказа, и на радостях подпихнула подруг в спину, поочередно каждую: