Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе

И отвернулся, натянув одеяло по уши.

Это забавно, думала Таша. Оборотни, не оборотни… Порой и оборотнем быть не надо: люди сами обернут тебя тем, кем им надо, и своё отношение к тебе — в зависимости от этого. Забавно.

Дочь королей смотрела на огонёк светильника, и в зрачках её плясал золотистый свет.

Это почти забавно…

Как упоительны на Топи вечера

"С виду почти мальчик, он стоял перед исчадием преисподней, перед тварью из самых изощрённых кошмаров. Ликбер стоял перед лицом смерти — и не боялся её.

Дракон, сильнейший демон Нижнемирья. Воплощение тьмы, сама тьма. Ничего светлого, ничего человечного. Внутренний свет, который живёт в душах самых жестоких убийц просто потому, что они — люди, потому что некогда этот свет, свет их душ был дарован им свыше вместе с правом на жизнь — Драконам он дан не был.

Дракона нельзя убить. Дракон не живёт, он существует; он есть столько же, сколько есть зло, и убить его нельзя, ибо убийство — его же монета, его же оружие. И оружие Дракона не изменит своему создателю: оно обернётся против того, кто его держит. Против тебя самого.

Тьму не изгонишь тьмой. Рассеять мрак можно только светом.

Ликбер отсчитывал мгновения.

Он прошёл через страшные опасности и невыразимые страдания. Он прошёл через свои страхи и кошмары. Он прошёл через пространство и время, через жизнь и смерть. Он прошёл все препятствия, которые расставили на его пути. И никому не дано его остановить.

Его воля столь же сильна, сколь и Врага. Пусть на стороне Врага силы, которыми он повелевать не может — тот не сможет одолеть его. И пусть Враг — владыка тьмы, и пусть могущество его во сто крат больше, и пусть Враг видел то, что не может привидеться в самом жутком кошмаре — тому не дано победить. Он сильнее Врага. Потому что его душа — свет. И чистая душа имеет силу, какую зло не может даже представить.

У Врага нет власти над ним.

"Прости меня, Лина. Прости, пожалуйста. Я не вернусь домой…"

Ликбер улыбнулся.

А потом воздел руки и произнёс всего одно слово.

— Закройся".

Таша поправила книгу на подставке и украдкой пролистнула пару страниц — посмотреть, сколько осталось. Потом взглянула на часы: пять… когда же мама вернётся? Вчера же вечером уехала… Хотя до Нордвуда путь неблизкий, верно.

Ну, в любом случае — наверное, не стоит дожидаться её взаперти…

Позади послышалось тихое хныканье.

— Что случилось? — Таша встревожено подскочила к колыбельке.

— Стлашно! — размазывая кулачками слёзы, всхлипнула Лив.

— Страшный сон?

— Да! Монстлы…

— Это только сон, стрекоза, — Таша потянулась за платком. — Их нет на самом деле. Нет монстров и чудовищ.

— Да?

— Правда-правда.

Всего лишь маленькая невинная ложь для успокоения ребёнка.

— Давай я тебе лучше сказку расскажу, — Таша скомкала в ладони мокрый платок. — Про что хочешь?

Лив ткнула пухлым пальчиком в раскрытые "Сказания Аллиграна":

— Пло лошадку!

Таша мельком оглянулась:

— Просто про лошадку или именно про эту?

— Эту!

Мда, конечно, вряд ли сказочка про антилопу шадхавар поспособствует здоровому сну: недаром в честь этой зверушки названы самые гиблые болота Долины…

— Ну ладно. Только ты ложись и глазки закрывай, хорошо?

Лив кротко откинулась на подушку, натянув одеяло по подбородок и вытянув руки поверх.

— Жила-была… жил-был единорог, — Таша тихонько покачивала колыбель. — Жил он в светлом и уютном лесу, и было у него много друзей. Ну, мишки там, белки всякие… и вот однажды решили они отправиться в гости к единорогам, которые жили в заповедной альвийской роще. Собрались они и отправились в путь. Долго ли шли, коротко ли, не знаю, но в конце концов пришли они в Лесную Провинцию. Встретили их единороги радостно, и…

Таша смолкла. Прислушалась к мерному посапыванию сестрёнки, неслышно отступила от колыбели и вышла из детской, чуть прикрыв дверь.

Если честно, она не знала, как закончить эту сказку. И даже как её рассказывать.

Антилопа шадхавар относилась к семейству единорогов — только её рог разветвлялся пустотелыми отростками, звучащими на ветру. На волшебные переливы слетались пичужки, сбегались звери, зачарованно слушая, обступая антилопу всё теснее, а потом…

А потом они узнавали один-единственный и последний в их жизни факт.

Тот, что антилопа шадхавар была плотоядной.

Лёгкими шагами Таша выбежала на террасу. Промозглость мартовского ветра не замедлила прокрасться под рубашку. Ноздри щекотнул запах весны и талого снега.

— Пап!

Он выглянул из сарая, отирая пот со лба. Взгляд из-под косматых бровей был вопросительным.

— Я погуляю немножко, ты скоро закончишь? За Лив надо присмотреть…

— Иди. Присмотрю.

— Спасибо, пап!

Таша побежала обратно в дом — одеваться. Ну, во всяком случае, как подумает папа…

— Святой отец, вон он, вон! Я же говорил!!

— Джеми, тише, умоляю. Вы разбудите Ташу.

Значит, она заснула в кресле? О, Неба, хорошо же сейчас будет…

Однако ожидаемого ощущения затёкшести конечностей не последовало — по той простой причине, что окончательно проснувшаяся Таша обнаружила себя лежащей в кровати с заботливо подоткнутым одеяльцем.

— Уже, — зевнула девушка, выходя из спальни. — Впрочем, такой вопль и мёртвого разбудил бы.

Дэй и свежеиспечённый рыцарь стояли у входной двери. Заслышав Ташин голос, они одновременно обернулись: Джеми — сверх меры взбудораженный, Арон — сама невозмутимость.

— Твоё высказывание недалеко от истины, — с каким-то мрачным юмором откликнулся дэй, посторонившись. — Взгляни.

Таша осторожно выглянула за порог.

Сироп желтоватого света лампадки расплывался на земле, растворяясь в ночном мраке. Сквозь дыры в перекошенном частоколе угадывалась белизна Топи — в ночи пушица, казалось, мерцала…

Не казалось.

Таша не сразу поняла, что ей не мерещится зеленоватый огонёк в белоснежной глади: будто спокойное пламя свечи, но холодное, не дающее тепла, скорее леденящее…

В белоснежной глади? Нет… нет.

Над ней.

— Арон, это…

— Да. Это висп.

Огонёк мигнул — спустя миг загоревшись чуть в стороне.

— Но… я думала, что его нет… или уже нет… В легендах говорится о стародавних временах… а сейчас путники часто ездят мимо Белой Топи, и ничего… Все давным-давно признали, что висп либо сгинул, либо не существовал вовсе, что он лишь чудище из сказок!

— Ты даже не представляешь, сколько древних тварей оставили наш мир в покое лишь по той простой причине, что устали, — подал голос Джеми, — и тысячи лет назад погрузились в спячку. Забились в самые тёмные ущелья самых высоких гор, в самые глубокие расселины самых глубоких озёр… в самые непроходимые болота. И там уснули. Но порой кто-то случайно, — а иногда и намеренно, — будит их. Эти твари зачастую очень чувствительны к магии, к любой — они её… слышат. Как колокольный звон, — мальчишка беспокойно откашлялся — его кольцо слабо поблескивало фиалковым светом. — А, проснувшись, вновь уснуть они могут лишь очень нескоро… и просыпаются всегда злыми… и голодными.