Максим Далин - Корона, Огонь и Медные Крылья
- Название:Корона, Огонь и Медные Крылья
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Максим Далин - Корона, Огонь и Медные Крылья краткое содержание
Давно обещанный любовно-авантюрный роман про то, как муж любил жену)) А если серьезно — мир Некроманта, двести-двести пятьдесят лет спустя. Дело происходит в других странах и с другими людьми. Итак, юная принцесса отправляется за море, чтобы вступить в брак, но…
Корона, Огонь и Медные Крылья - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Утром, еще в городишке, я спросил у Бенедикта, что бы это могло значить, но он, каналья в балахоне, похоже, тоже меня предал. Залепетал, что птицы — это, мол, символ любви Божьей ко мне, потому что вестники Господа часто оборачиваются птахами небесными, а идол плакал, потому что язычеству тут конец придет. Но я чуял, что все это не то, неправда — какие, прах побери, вестники, если это явные стервятники? — поэтому отослал его в обоз, а позвать приказал брата как-его-там, строптивого гада из Иерарховой свиты.
Строптивый-то он строптивый и гад еще тот, но в своем деле шарит хорошо. Когда он уложил труп, я как-то перестал особенно раздражаться. Честно говоря, я бы даже оставил его при своей особе, на всякий случай, но гаденыш зыркнул и ушел. А я тогда подумал, что надо будет с ним потом поговорить. Не родился еще на свет монах, который не любит деньги и положение. Женщины им запрещены — так чем же еще отрываться? Пожрать, ясен пень, выпить и кого-нибудь построить. И проповеди.
Так вот, я позвал монашка и он пришел. Я даже подумал, что не такая уж у него и отвратительная рожа, в сущности. Он же монах, в конце концов, а не придворный кавалер. Ну да, крыса библиотечная. Ну и Бог с ним, с лица не воду пить. Лишь бы приносил пользу.
Но он тут же выдал:
— Что надо, принц?
Вот ничего себе, а? Ни тебе "здрасьте", ни тебе "ваше высочество". До предела обнаглел. Я ему чуть не врезал перчаткой между глаз, еле сдержался.
— Не смей грубить, — говорю. — Ты со своим принцем разговариваешь.
— Да? — отвечает. С отвратительной миной, просто-таки издевательской. — Удивительно. А я думал — с грабителем и убийцей с большой дороги.
И все. И мне сразу захотелось приказать его выдрать вожжами, до крови, чтобы взвыл и взмолился. Я бы, может быть, так и сделал, если бы не знал, что гаденыш мнит себя подвижником, и что его легче убить, чем добиться толку.
Командиры волкодавов на него уставились, как на вошь в бланманже. Ясно, им никто не доложил о ходячем трупе, а потому они поразились, что я этого монаха тут же не убил и им не приказал. Алекс его моментально сгреб за грудки и радостно мне сказал:
— Ваше прекрасное высочество, позвольте, я ему шею сверну, чтобы соображал, с кем говорит?
А монах прищурился, злой, как крыса в крысоловке, и выпалил ему прямо в глаза:
— Давай, убей духовное лицо! Твою душу и так ждут в преисподней, палач!
Алекс бы его придушил, как Бог свят, такая у него была мина, но я его остановил все-таки.
— Погоди, — сказал, наставительно, — погоди, старина. Не спеши. Во-первых, он, вправду, монах, а во-вторых, он нам нужен. Не ты же молитвы, защищающие от Тех Самых, будешь читать, если что-то случится?
Тогда Алекс монаха отпустил, но спросил:
— А Бенедикт, ваше высочество?
Ничего я на это не ответил. Странное у меня было ощущение, даже и не выскажешь сразу. Как-то все изменилось, сдвинулось с привычных мест. Я Бенедикта дома любил, доверял ему, исповедовался, советовался с ним — а здесь бы… ну на простого солдата его променял бы и не пожалел. А тощий монашек — вспомнил, братец Доминик! — конечно, злой, трепло, весь такой саркастический, и все в том же роде, но я ему, почему-то верил больше. В смысле нечисти и нежити, да и вообще…
Хотя этот Доминик союзник был страшно ненадежный. И человек просто отвратительный. Но я все равно больше верил ему, чем Бенедикту. Сам не мог понять, почему, и, уж во всяком случае, не сумел бы внятно объяснить Алексу, волкодаву, конечно, храброму и верному, но недалекому. Поэтому просто сказал:
— Алекс, иди к солдатам. Иди, проверь, как порох грузят, никто ли не пьян, все ли трофеи отнесли на корабли… ну, или еще что-нибудь проверь. Иди-иди.
Он ушел. Оглядывался несколько раз, будто поверить своим ушам не мог. А Доминик смотрел на меня и щурился. Тогда я ему сказал, как можно внушительнее, но милостиво:
— Прекрати беситься. Я тебя по делу позвал.
Доминик вцепился рукой во Всезрящее Око на шнурке — все-таки гадкая привычка у некоторых монахов, по-моему, как будто Божий взор хотят закрыть — и сказал:
— С каких это пор у нас с тобой общие дела, принц?
Просто нравится ему меня злить!
— С каких это пор, — говорю, подчеркнуто спокойно, чтобы до него дошло, насколько я выше этих его трепыханий, — ты начал тыкать особам королевской крови?
— Мне наплевать, — говорит. — Я служу Господу, а не тебе. Ну что ты на меня уставился? Что ты сделаешь? Убьешь меня? Ударишь? Ну давай, ударь, убей. И что дальше?
Я на него смотрел — и, честно говоря, вправду не понимал, что дальше. Вам это, наверняка, не знакомо, дамы и господа — а чувство странное и очень противное: смотришь на жалкого человечишку, так, на какого-то монаха, на скелетик в бледной шкурке, без мускулатуры совершенно, с тощей шеей, с белесыми лохмами, висящими сосульками, с бесцветными глазами, с желто-зеленым синяком на скуле, понимаешь, что он полное ничтожество, что его легко в бараний рог скрутить, что ты сам бы мог скрутить — и почему-то нельзя. Вернее, можно, но это ничего не изменит — все равно того, что тебе надо, не получишь.
И тогда я сказал, как можно рассудительнее:
— С чего это мне тебя убивать? Ты же видишь, что я не сержусь больше. Мне просто надо, чтобы ты разгадал сон. Мой сон. Ты умеешь разгадывать сны?
И, знаете, что, дамы и господа? Он растерялся! Он, ей-Богу, совершенно растерялся и пожал чуть-чуть плечами, а потом кивнул:
— Ну расскажи, — и даже не добавил ничего ядовитого.
Я рассказал. Доминик слушал, как нормальный — не перебивал, только иногда задавал вопросы, но без подковырок, просто чтобы уточнить. И в конце концов сказал:
— Птицы — это смерть, Антоний. А идол — это судьба. И плачет она над тобой, — и в голосе у него вдруг появилось что-то очень славное, какого я еще ни у кого не слышал — совсем человеческое, я даже удивился. — Антоний, — сказал он, — возвращайся. Тут ты умрешь очень гадкой смертью, а перед этим убьешь многих, страшно многих… Ну послушай священника раз в жизни!
В этот момент я вдруг понял, что вправду на него не сержусь. Не знаю, почему — но не сержусь. Я даже сказал ему, как настоящему духовнику, терпеливо и с уважением:
— Ты же не понимаешь, я же не могу вернуться. Я же дал обет, и вообще, за мной люди пошли. Мои подданные, моя армия. Мне надо идти до конца, я же принц. Мы заберем у неверных мощи Муаниила, а если повезет, то и эти земли — но если не получится, то я все равно не вернусь. Герой, который все бросает и поворачивает с полпути — это не герой, а дурак.
Тут Доминик улыбнулся, представляете, дамы и господа! Я заложусь, он не притворялся. Он по-настоящему улыбнулся, только устало и невесело. И сказал:
— Ты и так дурак, принц. Законченный, — но мне даже за такие слова не захотелось его отлупить. Я просто отпустил его в обоз. Он опять пожал плечами и ушел, а мне стало как-то даже грустно.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: