Наталья Бульба - Прогулка в бездну

И это было одно-единственное очень короткое, но такое нужно для нас слово: «Удачи».

Олейор Д’Тар

Все было именно так, как и рассказала нам Асия: стоило нам выйти за границу деревьев, как всю площадку перед выступающим из горного склона сооружением окутало слабо мерцающим серо-голубым сиянием. Жрица приподняла руку, похоже, одновременно и требуя от нас прекратить движение, и привлекая к себе внимание той системы, что отслеживала происходящее вокруг базы.

Трудно было сказать: показалось мне или мы все действительно затаили дыхание в ожидании того, что должно было произойти дальше, но все, что я видел вокруг себя, – замершие фигуры в становившейся все более плотной дымке. И хотя, по словам черной жрицы, пока шло опознание, мы находились в относительной безопасности, осознание того, что от тебя уже ничего не зависит, и все, что тебе остается, – лишь ждать, заставляло сердце сжиматься.

Впрочем, для меня весь этот поход был сплошным ожиданием сюрпризов, которые вряд ли окажутся радостными, так что это состояние стало для меня столь привычным, что уже воспринималось вполне обыденно.

Мне не удалось додумать эту мысль до конца, потому что поперек темной вертикальной полосы, которая четко выделялась на сером фоне, проявилась еще одна. Яркий зеленый луч, развернувшийся в воздухе веером, вырвался из узкой щели и окутал подругу Леры искрящимся туманом и, словно отразившись от нее, ринулся в нашу сторону.

Это было одновременно удивительно, красиво, чарующе и тревожно. Но, кроме всего прочего, это вызывало странные, словно стертые в памяти ассоциации, от которых сердце вдруг дрогнуло, ударив кровью в виски.

А в моей голове словно кусочки мозаики сложились в единую картину, и я понял, насколько безрассудной была сама идея наведаться в гости к даймонам, подброшенная нам столь умело, что до самого этого мгновения мне казалось, что все идет как надо. Вспомнились рассуждения Асии о кодексе чести, приверженцами которого были черные воины, о причине, послужившей поводом проделать этот путь, которая, по ее же словам, должна была заставить чернокожих жителей Дарианы если и не выказать нам должного уважения, так хотя бы не отправить к праотцам сразу, как только мы вступим в портал.

И пусть само понимание того, что клятву вернуть меч Ярангира на родину дала не Лера, а черная жрица, вложившая эту идею в ее сознание, я с присущей мне настойчивостью отбрасывал уже не раз возникавшую у меня мысль о том, что это может быть ловушкой: уж больно «своей» казалась она в нашем мире. Да и ее отношение к своим бывшим сородичам мрачной тенью сопровождало ее редкие воспоминания, вызывая если и не доверие к ней, так ощущение того, что в ее прошлой жизни было нечто, что пропастью легло между нею и теми, кто так же, как и она, носили набиру.

И лишь теперь, когда в клубящемся вокруг нас мареве начали мерцать алые нити, неясное ощущение опасности материализовалось в одно немыслимое слово.

Предательство.

Вдруг из глубины моей памяти всплыл давно слышанный разговор, который теперь воплощался в жизнь.

Мир вокруг меня словно распался на две части.

И если в одной время текло так же, как для всех остальных: отсчитывая уходящие мгновения до того, как система опознает в одном из нас существо, имеющее право здесь находиться. То в другой я лихорадочно перебирал возможности что-либо изменить и не находил ничего, что могло дать мне хотя бы один шанс.

А в ушах тем временем продолжал звучать голос прадеда Леры и его рассказ, который для меня тогда был всего лишь словами.

– Когда моя жена скинула набиру, которую предпочитала надевать вне стен нашего дома, я заметил на ее запястьях по широкому браслету, наличие которых для меня явилось полной неожиданностью: к украшениям она была совершенно равнодушна, игриво заявляя, что ее тело является лучшим из них. На одном из них была закреплена на плоском основании короткая трубка излучателя Хаоса, хоть и редкость на Лилее, но время от времени его можно было увидеть там, где случались стычки с черными воинами, и потому узнать хотя бы внешне. То, что находилось на втором, разглядеть мне не удалось: она резко выбросила вперед именно эту руку, и из заключенного в металл кристалла вырвался зеленый луч, разложившийся в воздухе веером и окутавший меня свечением такого же цвета. Моя защита в первое мгновение отбросила марево назад, и мне даже показалось, что сияние стало меркнуть, становясь все бледнее, но тут она сделала еще одно движение, и в ставшей едва заметной зелени замерцали алые нити. Мой разум с четкостью продолжал фиксировать происходящее, оставаясь способным воспринимать, но тело отказалось мне повиноваться, и, хотя я продолжал удерживать щиты, они слабели. Но не потому, что я терял силу, – ментальный контроль сковывал мои возможности управлять собой. Впрочем, в плетении той паутины, которая была наброшена на мое сознание, было слишком много огрехов, чтобы мне не удалось с ней справиться. Но к тому времени, когда я полностью избавился от воздействия, моим новым домом стал подвал центральной башни базы, в который меня перебросили порталом. Насколько я смог позже разобраться, на долгий срок предоставленный самому себе, это влияние и без моих усилий исчезло бы через некоторое время, так что использовать его для того, чтобы заставить меня выполнять их пожелания, они не могли. Но его вполне хватило, чтобы я оказался в том месте, где вся система защитных заклинаний была рассчитана именно на меня…

Насколько правильной оказалась моя догадка, я понял, когда темная полоса на сером фоне стала расширяться, открывая проход внутрь, и Асия (я продолжал называть ее так, даже понимая, что право на имя она потеряла), схватив Леру за руку, поволокла ее в сторону базы.

Я видел, как пытается сопротивляться моя жена, как ее воля борется с охватившей ее вялостью, как медленно тускнеют ее щиты, делая мою надежду еще слабее, но ничем не мог ей помочь. Потому что в отличие от нее не способен был даже пошевелиться.

Все, что мне было доступно: с бессильной яростью наблюдать за тем, как, проходя мимо Ригана, черная жрица, нисколько не боясь получить отпор, срезала кинжалом веревку, удерживающую за спиной дракона завернутый в плотную ткань меч с заключенной в него частью души черного воина. Как резко толкнув Леру в спину, от чего та упала, не способная даже смягчить свое падение, она переступила грань, разделяющую наши миры.

Не знаю, что испытывали при этом другие, какие чувства пылали в душе Рамона, всем сердцем полюбившего чернокожую женщину, но мое сердце сгорало от ярости и отчаяния, которое становилось еще более невыносимым от уверенности в том, что мой отец мог предвидеть такой поворот событий.