Наталья Бульба - Открыта вакансия телохранителя

– Благодарю тебя, Веркальяр. Я так и сделаю. – И кивнув демону, у которого очень удачно получалось изображать предметы интерьера, поднялась к себе.

Предположив, что с оставленными отдыхающей троицей проблемами эльфы разберутся сами.

Несмотря на стойкое сопротивление, мне удалось усадить своего телохранителя за стол, а потом и разговорить. И хотя ничего интересного от него за все время нашего общения я не узнала (все его ответы на мои вопросы звучали очень односложно: да или нет) тем не менее завтрак прошел быстро и не в одиночестве, и я, посчитав и эту задачу полностью выполненной, довольно скоро стучала в дверь комнаты Элизара.

Мне открыл Карим и, ответив улыбкой на некоторое ошеломление, которое я по не совсем понятной для меня причине при виде него испытала, вышел, оставляя нас вдвоем.

А я так и застыла у самого порога, пытаясь не столько оценить состояние графа, который хоть и выглядел не так хорошо, как до памятного боя, но и не был похож на совсем уж умирающего, сколько понять, какими словами ему объяснять все, что произошло.

– Ты проходи, проходи, спасительница.

И его губы дернулись, сдерживая рвущиеся эмоции, а во взгляде, который на меня бросил, проскользнуло лукавство.

– Не уберегла я тебя, граф, – сделала я попытку покаяться. – Видно, для роли телохранительницы все еще не годна. – И присела на табурет рядом с его кроватью, все еще продолжая смущаться, но уже чувствуя, как отпускает напряжение, которое я испытывала перед этой встречей.

Тем более что его теплый взгляд этому очень даже и способствовал.

– Ну-ну, рассказали мне, что ты там натворила, чтобы вытянуть меня из этой бойни. Так что клятву ты свою исполнила и жизнь мне сберегла. А расскажи-ка ты мне лучше, как в твою прелестную головку пришла мысль к даймонам в гости отправиться?

Ну вот… И этот в те же дебри.

– А что, тебя и на этот счет не просветили?

Он покачал головой, пресекая мою попытку помочь, и довольно бодро приподнял выше подушку. Но когда откидывался на нее, на мгновение чуть поморщился – видно, рана все еще давала о себе знать.

– Просветили, конечно. Но уж больно хочется узнать обо всем из первых уст. – И вокруг его глаз разбежались веером морщины, придавая его улыбке еще более насмешливый вид.

– Элизар, хоть ты меня пощади. Мне еще с отцом по этому поводу объясняться придется. Да и мама всю душу вытрясет. Это она сейчас занята, а как во дворец переберемся…

– Эх, жаль, не увижу такого…

– Это почему же? – Я едва не возмутилась. – Тем более тебя и отец и братья приглашали. Да и мне ваша с Каримом поддержка лишней не будет.

– А… ну раз поддержка… – И он не выдерживает и весело фыркает.

И я замечаю, как в этой улыбке, как и тогда, когда мы стояли рядом с обнаженными мечами, исчезают все недосказанности, непонимание, все то, что не давало до конца осознать, насколько близки мы с ним. И пусть такая близость не похожа на ту, что связала меня и Закираля, но она не менее, а иногда и более ценна. Потому что называется дружбой.

– Так я могу рассчитывать?

– Ну… ради того чтобы испить того вина из подвалов твоего отца…

И тут не выдерживаю я. И утренняя сцена во всех подробностях встает перед моими глазами, вызывая все новые и новые всхлипы. Хорошо еще, задумчивый взгляд Элизара меня несколько успокаивает и дает возможность хотя бы передохнуть. Пусть только и до того мгновения, когда я ему начинаю не только рассказывать об увиденном, но и демонстрировать это в лицах, даже не заметив, как в комнату возвращается тот, кого я по привычке продолжаю называть наставником графа. Впрочем, кем бы ни был Карим, из графа воина сделал именно он.

Так что к тому моменту, как я подошла к произошедшему в гостиной, захлебываясь от слов и смотря на все через влажную от переизбытка чувств пелену, граф, заливисто смеясь, придерживал рану на боку рукой, чтобы ее слишком не потревожить, а наш полный таинственности спутник вторил ему густым басом, в котором мой чуткий слух улавливал более высокие нотки.

Не знаю, как долго продолжалось бы это веселье, если бы его не прервал стук в дверь. Но еще за мгновение до этого я ощутила, как изменились нити связи, протянутые между мной и моим женихом. Как вместо одного теперь уже два потока, не смешиваясь, но словно усиливая друг друга, сплели нас в единое целое.

Похоже, это именно то, о чем меня мама и предупреждала: рухнули блоки, сдерживающие его магию, и теперь передо до мной встает новая задача – выклянчить у маменьки схему щитов, которые не дадут моему жениху возможности узнавать обо всех моих задумках еще до того, как они оформятся в конкретные действия.

– Ваше высочество, вас просит пройти к ней леди Рае. – Не знаю, насколько громко мы веселились, но на лице моего гвардейца явно видно понимание ситуации.

А я сглатываю неожиданно подступивший к горлу комок и замираю, словно вновь ощущая у себя под ногами разверзшуюся пропасть. А во взгляде Карима вижу не только поддержку, но и повторение того вопроса, что он задавал мне вчера: «Готова ли я принять свою судьбу, готова ли сделать то, что мне было предназначено самим моим рождением, смогу ли, приняв, не свернуть с этого пути и стать опорой тому, кому на этой дороге придется пережить еще очень многое? Готова ли любить и верить, терзаясь, сомневаясь, но доверяя душой и душу? Готова ли встать рядом, стать водой, когда будет мучить жажда, и обогреть в морозную стужу? Готова ли взять ответственность не только за себя, но и за него? И не только перед друзьями, но и перед теми, кого сейчас называю врагами?»

И не я, мое сердце, невесомой улыбкой, что коснулась губ, ответило не только ему, но и себе: «Да, готова».

Закираль

Уже само возвращение в этот мир после того, как душа ощутила Пустоту Хаоса, было чудом, а уж слова женщины, которая сейчас стояла у окна и смотрела вдаль и говорила, говорила, говорила… Мягким, тихим голосом, которому я поверил сразу и безоговорочно. И не только потому, что тем, что могу сейчас слушать, обязан именно ей – я не только чувствовал, я ощущал все то, что звучало в ее словах. Ощущал тянущей болью под сердцем, которое вопреки сотням лет тренировок билось, соскальзывая с ритма и захлебываясь; судорожно сжимающимися зубами, которые пытались сдержать вой, рвущийся из моей груди.

– Леди Рае…

– Рае, Закираль. Просто Рае. – Она обернулась ко мне, и в ее глазах я увидел опустошающую усталость. И всеобъемлющее спокойствие – она сделала то, что мало кому было по силам. И не только тем, что вытащила меня оттуда, надежд на возвращение откуда у меня не было, но и потому, что выполнила обещание, которое практически невозможно было выполнить.

И все, о чем я жалел в этот момент, – я не могу опуститься перед ней на колено, склонив голову перед хрупкостью, которая способна свершить то, что не под силу и мощи, перед мужеством, что достойно воина, перед преданностью, что близка к самопожертвованию, и коснуться края ее одежды, отдавая дань благодарности за то, на что она оказалась способна.