Наталья Бульба - Открыта вакансия телохранителя

И благодарить Дарану за то, что мне придется видеть жалость в глазах любимой: она не зря считалась лучшей в своем деле. Несмотря на отменную регенерацию, большая часть повреждений с трудом поддавалась восстановлению. Они касались не тела, а энергетических каналов, основная часть из которых была ею разорвана и не давала полностью контролировать собственные силы. Так что отпущенные мне на окончательное восстановление два дня я вынужден был провести в состоянии близком к забытью, заново выстраивая внутренние связи.

Увы… Не все получилось так, как я предполагал. И началось все с первого же кормления, в котором она решила принять самое активное участие, настояв на том, что не мужское это дело кормить раненого с ложечки.

Что ж, если это была кара – она не была милосердной. Хорошо еще, приподнять меня на подушках она позволила теру, который хоть и пытался казаться серьезным, но по тому, как часто он сглатывал, можно было догадаться, чем именно он давится.

Она же… была великолепна. Ни проблеска улыбки, сосредоточенный взгляд, четкость движений: поднести ложку ко рту, не пролив ни капли, дождавшись, когда я проглочу, промокнуть губы белоснежной салфеткой, предложить глоток воды и так до тех пор, пока тарелка не оказалась опустошенной.

А что было делать мне? Бежать?! При всем своем желании сделать этого я не мог – теперь, когда наша связь становилась все крепче, малейшая моя попытка воспользоваться порталом была бы ею пресечена немедленно, а если и нет, то еще не известно, в какие дали меня могло забросить с моей изломанной структурой силы. Да и некуда мне было бежать, не говоря уже про то состояние, в котором я пребывал.

Так что все, что я мог, – молча осознавать, что в следующий раз, если у меня появится идея решить что-либо за нее, мне стоит сначала пойти и приготовить нору, в которую я смогу забиться. И заранее настроить щиты, которые не позволят ей меня до этого найти.

Если бы я еще, при всех этих рассуждениях, не ощущал себя настолько счастливым, что готов был снова и снова проходить через все, что уже выпало на мою долю, только для того, чтобы еще раз почувствовать неожиданное прикосновение ее руки к своей коже, увидеть смешинки в ее глазах, ощутить аромат ее тела рядом с собой. Пройти не колеблясь, не теряя веры, не ища ответы на вопросы, которые и задавать-то не стоит.

Но все рано или поздно заканчивается. А мгновения радости проходят быстрее, чем боль. И как бы мне ни хотелось наслаждаться ее присутствием, как ни стремился мой взор касаться ее глаз, но у меня есть лишь два дня, чтобы восстановить все, что было нарушено.

Не знаю как, но она успевает заметить те взгляды, которыми я обмениваюсь со своим тером.

– Опять тайны?

Не нравится мне выражение, отсвет которого мелькает на лице Агираса: похоже, он начинает мне сочувствовать.

Впрочем, я могу и заблуждаться, уж больно он уверенно и открыто держится рядом с ней, словно не просто признал в ней мою невесту, а увидел ту, которой может служить, не теряя своего достоинства.

– Нет. – Я качаю головой и улыбкой пытаюсь подкрепить свои слова. Вспоминая, как легко нам было общаться, когда я позволял всему, что происходило в моей душе, отражаться на лице, в глазах. – Мне нужно заняться своим лечением, а на это может уйти немало времени. Так что тебе не стоит сидеть рядом со мной. Если что, Агирас сделает все, что мне будет необходимо.

– Мое присутствие будет тебе мешать?

Мягкая, спокойная улыбка, волнующая темнота глаз. И вопрос, в котором нет того легкого ехидства, к которому я уже начал привыкать, – она лишь уточняет, чтобы понять.

– Нет, нисколько. Но и помочь ничем не сможешь, если только наслаждаться зрелищем моего бесчувственного тела.

– Именно этого мне и не хватало. Я остаюсь.

И все таким тоном, что я понимаю, мне лучше не спорить. Тем более что я и так уже успел впасть в немилость.

– Хорошо. – И уже обращаясь к теру, наблюдаю за тем, с каким огромным трудом она сдерживает улыбку. – Присмотри за госпожой. В отличие от меня, ей нужно есть и спать.

Будем считать, что первый компромисс достигнут. И с мыслью, что начало нашей совместной жизни положено, я закрыл глаза и начал медленно проваливаться в глубь себя.

Правда, не в нынешнем своем состоянии: где-то структуру пронзают глубокие трещины, где-то отшлифованная раньше поверхность изъедена и осыпалась сверкающей пылью, а где-то возникшие будто ниоткуда углы нарушают гармонию завершенности. А внутри, словно настоявшееся вино в граненом бокале, освещенном ярким солнечным светом, взбудораженно бьется Хаос, волнами накатывая на прозрачные стенки и грозя их снести.

Я позволил вынырнуть себе лишь один раз, когда сплелся воедино внешний контур, и я уже не только мог отслеживать всех, кто находился в этом доме, но и выходить на устройства слежения, установленные в нем, присматривая за всем происходящим. Отметил для себя, что мои способности восстановились очень уж своевременно, потому что разговор в комнате графа, невольным свидетелем которого я стал, хоть меня и не удивил – уже приходилось убедиться, что повелитель раскручивает многоходовки с обстоятельностью, которой можно только позавидовать, но заставил еще раз задаться вопросом о том, насколько правильным будет втягивать во все это Наташу. И вновь поставил перед невозможностью даже самому себе немедленно на него ответить.

Тем более что будущее Дарианы было мне тоже небезразлично, а представляемая возможность выглядела весьма соблазнительно.

Светильники мягко освещали комнату, лишь слегка разгоняя сумрак. Впрочем, для того, чтобы разглядеть каждый волосок, упавший на лицо свернувшейся клубком на тахте вместе с вытянутым из спячки тарагором невесты, ночная мгла помехой мне не была.

– Как она? – не голосом, ментальным воздействием, на которое уже был способен, коснулся я Агираса.

– Пытается держаться. – И его ответ, в котором он не смог скрыть мягкость по отношению к ней, убедил меня в правильности того, что я уже успел раньше заметить: он принял ее не как обязанность – как часть себя.

И чтобы это случилось, ей пришлось сделать то, что даже мне, ощущающему дремлющие в ней силы, кажется невероятным.

– Береги ее.

И не дожидаясь, когда он ответит, запечатлев в своей памяти невесомую улыбку, играющую на ее губах, вновь проваливаюсь в забытье: времени оставалось уже совсем немного, а сделать предстояло едва ли не самое сложное.

Закрепить внутренний каркас мне удалось незадолго до того, как к вечеру второго дня в комнату вошел принц Радмир. Я только успел открыть глаза, опустить ресницы, ответив на вопрос, застывший в глазах невесты, и сделать глоток воды из поданного Агирасом стакана.