Александр Абердин - Хроники объявленного Апокалипсиса

Спешить мне хотя и нужно было, да, груз за спиной не давал и потому я ползла на второй передаче и практически не давила на газ. Поэтому и ехала я со скоростью всего в тридцать километров в час. Чтобы двигатель не перегревался, я установила на капоте, по бокам, ещё два вентилятора, снятых с "Кадиллака" и "Санйонга", приладила к ним жестяные короба и те гнали через них воздух. Смешно, но это помогало. По той же самой причине я установила в кабине кондиционер с "Кадиллака", чтобы мы с Аргоном не испеклись в ней, как в духовке. В общем с комфортом всё было в полном порядке и ничто не мешало мне петлять между холмов. Трава от жаркого солнца уже стала постепенно выгорать, но ещё была вполне зелёной. По всей степи я видела какие-то вещи, принесённые в неё водой, иногда они даже образовывали кучи, но только не такие громадные, какие были возле моего лагеря. Несколько раз я даже останавливалась, завидев коробки и упаковки, в которых могло находиться что-то съестное и не разу не ошиблась. Глаз уже был намётан.

Глядя по сторонам, я с удивлением для себя увидела, как справа проскакал небольшой табун коней, а во второй половине дня, когда мы проехали уже километров двести, даже нескольких верблюдов. Встречались в степи и другие животные, а над ней летали птицы. Ну, что же, если природа смогла пережить Апокалипсис, то и люди смогут сделать это. Всё это меня очень радовало, как и ещё одно обстоятельство уже моей личной жизни. У меня вот уже второй месяц не было месячных, а это означало, что тогда, на складе с Серёжей, я залетела. Интересно, как он к этому отнесётся? Вообще-то он находится уже не в том возрасте, когда мужчины при таком известии сначала падают на задницу, а потом вскакивают и смываются. Хотя со мной такого не происходило, с моими студенческими подругами это бывало и не раз. Интересно, живы ли они? Все они жили в Питере, а поскольку очень много людей из города моего детства и юности приехали в псковские убежища, в прочности и надёжности которых, сомневаться не приходилось, а раз так, то они точно живы. Что же, когда-нибудь мы встретимся, устроим девичник и станем вспоминать, как когда-то мы отжигали на вечеринках. Ах, юность, как же быстро она у меня закончилась. Ровно в тот день, когда я, девятнадцатилетняя девчонка узнала, что мои родители погибли. Вот так, думая то о радостном, то о печальном, я и ехала по степи, постоянно петляя меж холмов, но держа путь на север.

К вечеру, когда только-только начало смеркаться, я заехала в ложбину между двух небольших, но крутых холмов и остановилась. Ехать, надев на голову прибор ночного видения, не имело никакого смысла, хотя я и не сильно устала. Ну, да, конечно, после того, как я вкалывала два месяца, словно чумовая, десять часов за рулём, с полуторачасовым перерывом на обед, это не работа, это отдых. Первым делом я открыла люк и выпустила Аргона, после чего выключила кондиционер, поднялась с роскошного кожаного кресла и направилась к своей кухоньке. За всё это время я уже так привыкла к рыбной диете, что спокойно ела рыбу с рыбой и с рыбой же пила чай со сгущёнкой или вареньем вместо сахара. При этом треска заменяла мне хлеб, а осетрина сдобу. Сухари я не трогала, берегла их, сама не знаю почему. Наверное потому, что у меня не было ни муки, ни хлеба, ни вообще макарон или круп. Зато я каждый день съедала по шесть зелёных лепестков и видимо только поэтому у меня не было никаких проблем ни с пищеварением, ни с болячками, ни с чем-либо ещё, имеющим отношение к здоровью. Аргону я тоже давала по четыре зелёных лепестка утром и вечером. А что? Я ведь за месяц с лишним вырастила их наверное тонны две, не меньше и они теперь кишмя кишели в озере. Ну, а раз так, то я вполне имела право их есть. Как фермер своих кур.

Аргон остался снаружи, а я забралась на свои роскошные полати красной кожи и уснула не раздеваясь, а только сняв берцы, автомат и разгрузка находились у меня под рукой, точнее висели прямо под носом. Ночь прошла спокойно, хотя я и просыпалась пару раз. В половине седьмого утра меня разбудил будильник и в восемь, позавтракав тушенкой с треской вместо хлеба, я съела полбанки, а вторую половину в один миг проглотил Аргон, после чего с грустным видом принялся грызть вяленую, несолёную рыбу. Кажется, эскимосы называют такое блюдо юколой. Моему псу юкола не очень нравилась, но иначе он не получил бы причитающихся ему двух зелёных лепестков. Мы проехали мимо холмов и покатили на север. До обеда пейзаж не менялся, всё те же холмы, только травы стало поменьше, а песка побольше. В обед я, как и вчера, сварила рыбный суп, но на этот раз не из осетрины и палтуса, а из жутко твёрдой, хоть пили её, юколы, акульего мяса, не всё же лисам радоваться, и морского угря. Хотя слово сварила, это сильно сказано, я ведь всего-то и сделала, что настрогала ножом "Катран", "Джангл Кинг" пасовал перед такой напастью, быстро тупился, юколы, порезала маленькими кубиками куда более мягкую акулятину и угря, заложила всё в небольшую кастрюльку и полчаса варила. Не знаю, кем была та юкола, когда плавала в океане, но вкус рыбного супа она улучшала весьма основательно и с треской я с удовольствием слопала весь суп, а потом выпила ещё и чая со сгущёнкой.

После обеда, когда я проехала ещё километров двадцать, а всего, если по спидометру, четыреста тридцать два, но по прямой всё же наверное меньше, очень уж много я петляла между холмов, ландшафт резко изменился. Впереди показалась широкая ложбина, по которой недавно протекала речка, а теперь остались одни только лужи. Вдоль речки росли какие-то кусты местных растений и я сразу же остановила машину, открыла верхний люк и, выбравшись наружу, принялась внимательно осматривать ложбину в бинокль. Ничего подозрительного я не заметила, но в одном месте увидела следы верблюдов, ведущие через русло пересохшей речки с одного берега на другой. Туда я и направилась, считая, что верблюдов не проведёшь, они всё знают. Тем не менее, подъехав к "броду", я все же вышла из машины и пока Аргон справлял свои дела, прощупала песчаное с галькой дно шестом. Вроде бы оно было плотным, но я все равно переехала через речку с разгона. Мало ли что может случится. Застрянешь чего доброго, потом уродуйся. Вскоре я снова ехала, петляя между холмов. Они стали пониже и встречались уже пореже. Перед одним таким я заночевала, а когда утром отправилась в путь, то уже километров через пятнадцать увидела с вершины даже не холма, а просто возвышенности, какой-то посёлок. Ну, это громко сказано, скорее руины посёлка, ведь в нём деревья сохранились значительно лучше, чем дома и прочие постройки.

Посёлок находился в пойме небольшой реки, был совсем маленьким и полностью разрушенным. Он лежал километрах в четырёх передо мной, как на ладони. Резко затормозив, я открыла гидравлическим подъёмником тяжеленный, засыпной люк двойного бронирования и выбралась по подвесной лесенке наверх. Достав бинокль, я принялась вглядываться через него в руины и через несколько секунд меня охватил ужас от увиденного. Среди развалин нескольких домов, стоявших ближе всех остальных к реке, творилось нечто ужасное. Несколько десятков совершенно голых мужчин, вооруженных какими-то дикого вида секирами, в общем чем-то вроде мачете, устроили самую настоящую бойню, напав на людей, приехавших на трёх машинах, это был фургоны "Бычок", "Газель" и "Газ-52", к ручью за водой. Мало того, что они их убили, так теперь просто бесновались, разрубая тела своими секирами и, о, ужас, да, они же были ещё и людоедами. Меня чуть не стошнило и я очень сильно перепугалась, но потом всё же взяла себя в руки и продолжила наблюдать за этим кошмаром. Наверное потому, что понимала, назад дороги мне точно нет, там за степью горы, а из посёлка вела куда-то дорога и к ней нужно было пробиваться пусть даже с боем. Банда ведь была невелика, не больше пятидесяти человек, и состояла из голых мужиков, вооруженных самодельными мачете. У них даже не было копий или луков. В общем самые настоящие дикари, когда только одичать успели? А может быть они всегда были такими, просто боялись показать свою истинную сущность?