Кэтрин Фишер - Скарабей

— Он что, заболел?

Лис свирепо сверкнул глазами.

— Это Мантора. Принялась за колдовство.

Сетиса пробрала дрожь. На миг он снова ощутил запах, стоявший в комнате ведьмы, тошнотворные испарения чародейских снадобий и сушеных тварей.

— Неужели это возможно?

— Он не может есть. — Лис налил вожаку еще воды. — Его рвет. Со вчерашнего дня ни крошки не проглотил.

— Может быть, это просто…

— Поверь, писец, это ее козни.

— Да прекратите же говорить обо мне, как будто я уже мертв! — Шакал сел, собрав все силы. Его лицо покрылось холодным потом. — Если она меня и не убьет, то ты, Лис, уж точно прикончишь. — Он отпил воды и закашлялся. — Страх — вот чем она кормится.

Наступило молчание. Над синими просторами моря, крича, кружили чайки. Сетис сел и, помолчав немного, уныло проговорил:

— И ты сдашься?

— Ни за что.

— Без тебя у нас не будет вождя.

— Чушь. Во-первых, есть ты.

— Я?

— А почему бы и нет? — Глядя на замявшегося Сетиса, Шакал выдавил свою холодную улыбку. — Да и Ретия с радостью возьмет власть в свои руки. Но я еще не готов умирать. Через два дня наступит День Скарабея. Ты сказал, что тогда и вернется Архон. Если мы продержимся, может быть, этот чокнутый мальчишка еще спасет мир.

На миг Сетису подумалось — уж не начинается ли у Шакала лихорадка? Потом он сказал:

— Послушай, я должен предупредить тебя насчет Криссы…

Шакал горестно рассмеялся. Лис сплюнул.

— Ты всё знаешь?

— Я никогда не доверял этой милой кошечке и никогда не стану доверять. — Шакал отпил еще воды и глубоко вздохнул. — Лис, расскажи ему.

— Мы навели справки. Она провела у Манторы два месяца. Эта ведьма — сестра ее матери.

Сетис сказал:

— Она знает, где мой отец. Мне нужно…

— Нет. — Узкие глаза Шакала внимательно следили за ним. — Нет, Сетис. Это ловушка. Никто из нас не покинет Остров, пока мы не сумеем спуститься в жерло Оракула. Ты для них будешь слишком полезен — ты знаешь расположение гробниц. Они хотят, чтобы ты сгоряча совершил ошибку, пытаясь спасти отца.

Он приподнялся на локте, его голос зазвучал жестко.

— Дай слово, что не будешь даже пытаться.

— Но только подумай — что, если эта тварь доберется до Телии! — От этой невыносимой мысли Сетис содрогнулся. — Сводница! Шлюха!

Шакал и Лис переглянулись.

— Твой отец сумеет присмотреть за ней.

— Он старик! — Сетис не помнил себя от ярости. — Я и так слишком надолго оставил их! Я должен быть там, с ними!

В напряженном молчании Лис буркнул:

— Я мог бы взять несколько человек…

— НЕТ, — коротко приказал Шакал. — Мы больше не дадим Манторе заложников. Дело тут не только в твоей вине, и не в злобе Криссы, и не в моей смерти. От нас зависит будущее Оракула и гробниц.

Сетис подошел к двери и распахнул ее. Стул с грохотом опрокинулся. Юноша кипел от стыда и гнева, но все-таки постарался не выдать голосом волнения и только тихо прорычал:

— В гробницах только кости. Телия для меня гораздо важнее.

Весь вечер Сетис работал на Оракуле. Разделся до пояса и трудился вместе с девушками и теми немногими мужчинами, кого допустила Персида: растаскивал камни, спускался в яму, привязывал длинные канаты к большим обломкам скалы и дерева. Вокруг кишели скорпионы. Поначалу от злости он не обращал на них внимания, но потом один из них вскарабкался ему по ноге, и юноша отскочил, оцепенев от ужаса. После этого он стал осторожнее.

По спине струился пот, солнце обжигало лицо и плечи. Он не прикрывался от палящих лучей, стай мух над головой, укусов москитов, будто находя в этом своеобразное удовольствие. Несмотря на ветерок, мостовая Оракула отдавала накопленный жар; выпрямившись, чтобы размять спину, он увидел сквозь миражи в дрожащем воздухе бескрайнюю синеву моря.

Надо было привести их. Он понимал, что и сам-то едва-едва сумел уйти из Порта живым, но оставлять их там… Он прикрыл глаза, чтобы мысленно спастись от презрительного взгляда отца, и тут ему стало еще хуже. Сетиса осенила внезапная догадка. Он вспомнил, как понравились Телии игрушечные обезьянки…

— Сетис!

Крисса. Он выждал немного, затем обернулся. Она держала амфору с водой и чашку.

— Хочешь пить?

Он кивнул, глядя, как она наливает воду, заметил идеальную белизну заботливо накрашенных ногтей. Холодная вода обожгла горло. Он вернул Криссе пустую чашку. Очень осторожно провел рукой по ее пальцам.

Крисса хихикнула.

— Хочешь еще? — Она налила чуть-чуть воды и протянула ему, на этот раз он сомкнул руки вокруг ее пальцев, и она не отстранилась. Но голос ее звучал холодно.

— Сетис, ты весь потный. Некоторым девушкам это нравится, но мне — нет.

Он присел на ступени. Бросив взгляд на работающих, она села рядом.

— Значит, ты решил вести себя со мной хорошо.

Он выпил, поставил чашку на камень.

— Это показалось мне разумным шагом, пресветлая.

— Правильно. Так и есть. Ты мне всегда нравился, Сетис, с самого начала. Хоть Мирани и говорила…

— Не болтай о Мирани.

Крисса улыбнулась.

— Думаешь, она вернется?

— Да.

— Из Иного Царства еще никто не возвращался. Это невозможно.

— Она уже возвращалась.

— Впрочем, мне тоже неохота говорить о Мирани. — Она слизнула с пальца каплю воды. — Скажи, Сетис, Шакал еще не заболел?

Он холодно произнес:

— Нет.

— Ну, скоро захворает. Мантора взялась за колдовство. А когда он умрет — а умрет он обязательно, в страшных мучениях, — то мы с тобой сможем отдать Оракул в ее руки. А потом, если хочешь, уедем. Найдем твоего отца и поедем куда захочешь. Она даст нам корабль, и драгоценностей, и золота. А можем и остаться, и тогда…

Он протянул руку, погладил ее пальцы шершавой ладонью.

— Откуда ты знаешь, что она уже начала колдовать?

Крисса лукаво улыбнулась, довольная собой.

— Я же тебе говорила. У меня есть скарабей.

Он покачал головой и отодвинул ее руку. Намеренно не глядя на нее, он все же почувствовал, как она надула губки.

— Это правда.

— Я не дурак. Неужели оловянный жучок…

— Он золотой. И кроме того, он… Посмотри сам. Сейчас покажу. — Из складок платья она извлекла волшебного скарабея. Ало-голубая драгоценность сверкнула у нее на ладони. Он с любопытством протянул руку, повертел жучка, увидел золотую булавку, а под ней — древнейшие иероглифы, тайные знаки додинастической эпохи.

— Крылатый жук, — сказал он. — Символ возрождающегося Солнца. Он что, умеет летать?

Она хихикнула.

— Да. И помогает мне видеть, кого я захочу.

Он почесал сухую щеку.

— Покажи, — хрипло потребовал он.

Сначала он думал, что она откажется. Но ее губы изогнулись в самодовольной усмешке, как будто она понимала, что теперь он никуда от нее не денется, что он молит о помощи. И она сделала вид, что не может сопротивляться.