Кэтрин Фишер - Скарабей

Двое людей Шакала ввели Джамиля. Тот запыхался на крутом подъеме и жестом попросил воды. Лис с унылым видом наполнил ему кубок.

— Дорогой принц, я вам не раб.

— И очень хорошо! — Джамиль с наслаждением отпил глоток. — А то пришлось бы тебя продать за уродство.

Не обращая внимания на хриплый смех разбойника, он всем своим массивным телом повернулся к Ретии.

— Пресветлая! Вы виделись с посланником моего дяди?

Она кивнула. Понимая, что все взгляды устремлены на нее, придвинула небольшую позолоченную табуретку и села посреди комнаты.

— Гонец с ответом вернулся через два дня. Вот условия императора. Джамиль и слоны должны быть возвращены на родину. Затем принц совместно с Гласительницей встанет во главе флота. Императорские войска защитят гробницы и освободят Порт. Варвары…

— Будут сброшены в море. — Шакал бросил на Джамиля угрюмый взгляд. — Сдается мне, я уже слышал подобный сценарий. А что нас ждет после героического спасения? Сатрапия?

Ретия улыбнулась.

— Нет. Править будет Бог устами Гласительницы.

Девятеро хранили молчание. Первым заговорил Сетис:

— Но кто-то же должен командовать армией, управлять Портом…

Ей, видимо, не хотелось отвечать. Но все же она вздернула подбородок и в упор посмотрела на него.

— С этих пор всеми делами будет повелевать Гласительница.

Среди девушек прокатился ропот. Сетис посмотрел на Шакала. Оба понимали, что Ретия заключила сделку с императором, что он ни за что не согласился бы покинуть Двуземелье, не взяв Оракул в свои руки.

— Сдается мне, — медленно произнес Джамиль, — что из госпожи Мирани не выйдет хорошей…

— Речь идет не о Мирани. — Ретия выпрямилась во весь рост. — Мы должны смириться с тем, что Мирани не вернется. Из Иного Царства еще никто не возвращался. Мы не увидим больше никого из них — ни ее, ни Аргелина, ни музыканта.

— А Архон?

Она пожала плечами.

— Первым делом я… мы должны найти нового Архона.

Все заметили оговорку. Она поняла это по их молчанию. Наконец Персида сказала:

— А почему ты?

— Я старше всех, дольше всех служу в Храме, я самая бесстрашная. — Она обвела всех дерзким взглядом. — Потому что во времена, подобные нынешним, Оракулу нужна Гласительница, которая не пугается собственной тени. Та, которая готова пойти на риск.

— Да, уж ты-то всегда готова пойти на риск, — язвительно прошептала Крисса.

Остальные угрюмо переглядывались.

— Ну, что? — резко спросила Ретия. — Вы согласны или нет?

Персида посмотрела на Сетиса. Потом, вычищая землю из-под ногтя, встревоженно спросила:

— За то время, пока тебя не было, положение немного изменилось. Ретия, мы должны посоветоваться с Оракулом. Мы собрали Девятерых, и у нас появилась Гласительница. Одним словом… То есть… — И под пристальным взглядом Ретии она стушевалась.

— Пресветлая хочет сказать, что Бог избрал одного из присутствующих и заговорил его устами, — любезно пояснил Шакал. Казалось, ему самому доставляет удовольствие произносить эти слова.

Ретия побелела от ярости.

— И кто же это?

Сетис понял, что все ждут его ответа.

— Я, — выдавил он.

Она, казалось, не сразу поняла его. Потом Ретией овладело изумление; она удивленно посмотрела на него, на остальных, недоверчиво рассмеялась.

— Писец? Мужчина?

— По-видимому, — невозмутимо произнес Шакал, — в случае необходимости…

— Да это же смешно! — Она разъяренно взглянула на Персиду. — О чем вы думали?

«Почему же смешно?»

Голос был такой тихий, что Сетис едва расслышал его. У него зашлось сердце, и в тот же миг нахлынуло неожиданное облегчение.

— Бог спрашивает — почему смешно. — Его хриплый голос прервал разгорающийся спор девушек.

Ретия развернулась к нему.

— Бог? И как у тебя хватает наглости, писец!

«Спроси ее, почему она так рвется к власти. Скажи ей, что власть — это скорпион, она может ужались саму себя насмерть».

Он облизал губы.

— Я не могу этого сказать!

«Говори моими словами. Если ты в самом деле Гласитель».

Ему совсем не хотелось этого произносить. Он знал, что только одно подобное слово может навеки превратить Ретию в его врага, и всё положение дел сведется к борьбе между ним и ею. А богам положено быть мудрыми. Неужели это и есть выбор, который сделала Мирани? Но как только он раскрыл рот, слова полились сами собой.

«Знай же, пресветлая. Гласителя выбирает только Бог, и никто другой. Это говорю я, Ярчайший, Возничий Колесницы Солнца, Повелитель Мышей, Даритель Благ. Не стремись к власти, потому что она уничтожит тебя. Не стремись носить солнце в своей душе, потому что оно сожжет тебя. Пути богов причудливы и недоступны пониманию смертных. Ты храбра, Ретия. Ты сильна. И этого достаточно. Удовлетворись тем, что у тебя есть».

Отзвуки этих слов наполнили лоджию и белые комнаты Верхнего Дома. Их слышали мраморные изваяния Гласительниц на террасе, застывшие в неподвижном внимании. Далеко в море стая дельфинов выпрыгнула из воды, чтобы послушать слова Бога, а из трещины у ног Лиса выползла маленькая коричневая змейка.

Ретия встала. Она побелела от гнева, но держалась с ледяным достоинством. Она направилась к двери, и все следили за ней, затаив дыхание. Но у двери она обернулась.

И с внушающим ужас спокойствием произнесла:

— Император заключил соглашение только со мной, и ни с кем больше. Если вы хотите его помощи, Гласительницей должна стать я. Выбор за вами. Пока вы мешкаете, варвары вытряхивают из гробниц тела Архонов.

Она ушла. Сетис без сил рухнул на скамью. По комнате прокатился вздох облегчения, Крисса сказала:

— Ну и дрянь.

А Персида посмотрела на Шакала.

— Мы с ней поговорим. Но она не станет…

Он взял ее за руку.

— Попытайся, пресветлая. Только попытайся.

Жрицы покинули комнату. Последней вышла Крисса.

Шакал обхватил голову руками и застонал.

— Сетис…

— Я ничего не мог поделать! Ты не представляешь, каково это! Он такой…

«Могущественный», — лукаво подсказал голос. Сетис промолчал.

— Да, верно. Я думаю. Это означает, что мы должны и дальше следовать нашему плану. — Грабитель могил откинулся на подушки.

— Лис, следи за дверью. — Он вылил грязную воду на пол, налил чистой и посмотрел на Сетиса.

Юноша взял скарабея. Жук блеснул красно-голубыми искрами. На миг Сетису почудилось, что насекомое вот-вот улетит, и он крепче стиснул его в кулаке.

— Что это такое? — Он совсем забыл, что в комнате остался Джамиль. Шакал нахмурился.

— Колдовство, принц. Надеюсь, вас оно не потревожит.

Джамиль выпучил глаза.

— Князь Осаркон, вы больны.

— Да. — Шакал провел по лицу дрожащей рукой и сказал: — Начинай.

Сетис опустил скарабея в воду. Пока тот медленно опускался на дно, он нараспев произнес слова заклинания, написанного на спине у жука. Интересно, одобряет ли Бог его действия или накажет за это? Но если Бог и видел это, то ничего не сказал. В воздухе шелестели причудливые древние созвучия, от скарабея поднимались пузырьки, а когда Сетис дошел до слова, обведенного картушем, он назвал другое имя.