Ник Перумов - ОПЕРАЦИЯ АНТИИРОД

Телефон на столе то ли булькнул, то ли хрюкнул - во время вчерашнего допроса его два раза роняли на пол.

- Дюша! - заорали в трубке. - Пострелять не хочешь? На Большой Подьяческой мародеров прихватили!

- Опять угловой дом?

- А как же! - говорящий сипло дышал в трубку.

- Едем, - коротко ответил Дюша и, не обращая внимания на побледневшую женщину, вышел из комнаты. Уже в конце коридора до него донеслись громкие крики. Корреспондентка орала по-английски.

Ну и, конечно, пока заводили машину, пока объезжали завал у Никольской церкви, к самому представлению опоздали. Четыре трупа мародеров уже лежали на разбитом тротуаре, пятый висел, по пояс высунувшись из окна второго этажа. Кто-то из мужиков, проходя мимо, небрежно столкнул тело вниз. Знакомый почерк. После Жекиной команды всегда остается море крови и гора покромсанного мяса. Не всегда даже удается точно определить, сколько было мародеров. Очень уж ребята у Жеки шустрые. Странно, что сегодня они так тихо и аккуратно управились.

- Дюша! - Жека махал рукой из подъезда. - Давай сюда! Еще двое в подвале заперлись! Щас выкуривать будем!

Ну понятно. Главное, оказывается, еще впереди. Дюша в сомнении покачался с носков на каблуки, раздумывая, чего ему больше хочется: поглядеть на Сему с корреспонденткой или поучаствовать в выкуривании мародеров. То есть от чего будет меньше тошнить. Но тут вопрос разрешился сам собой. Где-то глухо бахнуло, асфальт под ногами дрогнул, из подвального окна полез желтый густой дым. С диким воем из парадного выскочил горящий человек и быстро, зигзагами побежал по улице. Человек пять из Жекиной команды высыпали за ним и, улюлюкая, принялись стрелять по бегущему. Дюша отвернулся и пошел к машине.

Он не любил Жеку и его команду. Их никто не любил. Даже начальство, которое каждый день на вечернем совещании ставило всем в пример хорошую боевую подготовку и высокую мобильность группы Евгения Старикова. Правда, уже в самом узком кругу, после совещания и второй бутылки, генерал Лобин не одобрял чудовищную, даже для военного времени, жестокость Жекиных бойцов. Сам Жека ко второй бутылке не допускался, поэтому, надо полагать, совершенно был не в курсе, что начнется в Питере завтра. Судьба Евгения Старикова не волновала генерала Лобина. "В чистый город - с чистыми руками!" - тонко шутил генерал. А сам собирался отсиживаться в Мариинке и уже перетащил туда месячный запас жратвы и широченную кровать из "Астории". Видно, считает, что у него-то с руками все нормально.

Мимо Дюши прошел Жекин ближайший соратник Вася, ведя за собой ходячий талисман команды - слепого еврейского мальчика Юру.

- …троих сразу замочили, - ласково рассказывал Вася на ходу, - а один на меня с ножом прыгнуть удумал.

- А ты? - тонким голоском спрашивал Юра.

- Я? Я его поближе подпустил да ка-ак…

- Вася! - окликнул Дюша. - Мусор за собой уберите.

- Ладно, ладно, - отмахнулся Вася не глядя.

- Я сказал, труповоз вызовите, - не повышая голоса, но гораздо жестче сказал Дюша.

- Вызовем, вызовем… А он, понимаешь, в ноги кидается… - В самую первую эвакуацию прямо на Московском вокзале разбомбили поезд с детьми. У Васи там погибли двое мальчишек-близнецов.

Дюше вдруг страшно захотелось выпить спирта. Полкружки, не меньше. И именно спирта. Чтоб обожгло горло и раскаленным камнем шарахнуло в желудок.

Жекины бойцы подтягивались к подъезду, весело переговариваясь. Один из них уже тащил ведро с водой - Стариков любил ополоснуться после операции. Дюша двинулся к машине, нащупывая в кармане сигареты и пытаясь угадать, сколько штук там еще осталось.

- Давай в Михайловский, к Сидорову, - скомандовал он. Уж там спирт точно найдется. Заодно и документы кое-какие захватим. - До бомбежки успеем?

Петруха кивнул, внимательно глядя вперед.

Ехали медленно. Дюша механически ругался сквозь зубы, проклиная раздолбанные дороги и дрянные амортизаторы пожилого "козла". Однажды он, правда, ухмыльнулся, вспомнив, как достали-таки машину того самого Сидорова. Этот сладенький ворюга очень долгое время оставался единственным в городе обладателем бронированного "мерса". Уж как, помнится, он его холил и лелеял! За какие-то атомные бабки доставал хороший бензин, двух мастеров держал. А на ночь, чтоб чего дурного его тачке не сделали, приноровился ее краном поднимать. Прямо на уровень окна спальни. В народе тогда что-то вроде конкурса стихийного развернулось: кто этот "мерс" ущучит. Условия простые: чтоб красиво было и чтоб автора не вычислили. Кстати, именно из-за второго условия сразу отпал гранатомет. "Муха" была только у Дюши. Была еще мысль - подкупить сидоровского водилу, но быстро выяснилось, что эта холуйская морда бабки, конечно, возьмет. Но и хозяину стукнет.

Конкурс выиграл Лешка Клюшкин из Жекиной команды. Радиолюбитель-самоучка. Уж как там они задурили голову Сидорову - неизвестно. Важно, что неприметная коробочка оказалась под задним сиденьем "мерса". Ну а дальше потребовалось лишь подходящее окошко на противоположном берегу Фонтанки, бинокль и вовремя нажать кнопочку. Зачем бинокль? Дураку понятно, что главное зрелище тут - сам Сидоров. Эх, жаль только, что из-за вспышки не удалось толком разглядеть его рожу, когда он по привычке перед сном подошел к окошку взглянуть на четырехколесного любимца.

Дюша снова ухмыльнулся. Тут "козел" резво скакнул в очередную выбоину, Дюша громко клацнул зубами, покачал головой:

- На хрен, Петруха, давай местами поменяемся.

Дорога от этого, безусловно, не получшела, но Дюша, сев за руль, сразу успокоился. Вообще-то к неодушевленным предметам он относился совершенно равнодушно. Вывести его из себя могли только люди. При этом единственным человеком в мире, на которого Дюша никогда не злился, был он сам.

Яркое солнце вдруг вылезло из-за обломков здания и ударило по глазам.

- Солнышко, - сказал Петруха ласково.

Ленинградец, блин заморенный, каждому ясному дню радуется. Дюша попытался представить, как все будет завтра происходить. Наверное, очень красиво. Солнце. Ярко-синее небо. И вода. Интересно, как быстро она будет прибывать? И как высоко? Генерал Лобин утверждает, что до третьего этажа не дойдет. Ну-ну, посмотрим. Дюша с детства любил стихийные бедствия. Как там у классика? "Осада! приступ! Злые волны, как воры, лезут в окна…" Пушкина Дюша тоже любил.

С Сидоровым начали собачиться с порога.

- Что ты мне свою руку паршивую тянешь?! - орал Дюша. - Сколько раз я тебе говорил, чтоб ты со своим лишаем от меня подальше держался?! Где твой помощник? Зови! С ним и поздороваюсь! Да скажи ему сразу, чтоб спирту принес, жажда нас тут замучила! - Ровнехонько с последними словами за окном бахнуло. Дальнейший разговор происходил на таких же повышенных тонах, да еще и под грохот вечерней бомбежки. Сидоров с трясущимися губами сидел, зажавшись, в своем кресле и только изредка пытался что-то пискнуть. Дюша выпил принесенного спирта, но не подобрел. Он шагал по кабинету из угла в угол, пиная стулья и смахивая бумаги на пол. Потом вдруг угомонился, ушел в дальнюю комнату и лег на диван.