Владимир Мясоедов - Растущий лес

— А мятежники ваши как же? — озадачился гном. — Как они не поняли, что них… ничего путного в результате этой катавасии не выйдет?

— Каждый знал только свой кусочек, а он нападения на дворец и убийства правящей верхушки не предусматривал в отличии от поражения второстепенных целей. Так что каждый понадеялся, что самую грязную работу сделают за него другие. И в результате все остались с носом… или, скорее, без оного. Князь сейчас с ними ведет разъяснительную работу. По законам военного времени.

Два старых друга еще немного поболтали, а потом гном отправился к себе домой, шагнув в стену и растворившись в камне, чтобы выйти из оного за много тысяч шагов от жилища Келеэля.

— Ох, не спокойно у меня что-то на сердце, — пожаловался архимаг родным стенам. — Как бы мальчишка венценосный глупостей не наделал. Одно утешение, пока с бунтарями не покончит, из столицы не высунется, все-таки чувство долга перед государством я ему привил. А вот потом придется следить за ним в оба глаза, а то еще на гибель героическую во имя мести за погибшую семью ринется, дела наследнику передав. Хм… посмотреть что ли, что там в пустыне происходит, чтобы нервы успокоить…

Однако кристалл, содержащий иллюзии душевному здравию чародея не помог. Ибо первым, что в нем увидел архимаг, было зрелище шамана ставящего над молодым драконенком какие-то эксперименты в прямой зоне видимости двух взрослых разумных ящеров разного окраса. Черного и серо-стального. И лишь произносимые им явно для гигантских рептилий слова убедили архимага не бросаться стремглав в обитель сумеречных эльфов, чтобы спасти это молодое и пока еще достаточно уязвимое образование от летающих чудовищ.

— Ну что ж, — сказал Михаэль, изо всех сил пытаясь удержать вырывающегося и норовящего цапнуть молочными, но все же очень острыми зубками, ребенка, которого как раз заканчивал забинтовывать. — Малыш явно здоров, лечение помогло. Переломы я шинами… Ау! Точно здоров! Больной так больно кусаться не будет.

— Благодарррююю за сссына, — рычащий и одновременно присвистывающий голос дракона… вернее, драконицы, доносился издалека. Мамаша, щеголявшая черным цветом чешуи, не желала приближаться к ребенку, опасаясь травмировать его своими природными магическими эманациями. За долголетие и мощь взрослых особей эта раса платила крайне опасным периодом детства. Мало того, что за их яйцами охотились алхимики, жаждущие сварить эликсир молодости, так и организмы молодых драконов первые годы жизни были очень чувствительны к магии. В плохом смысле чувствительны. Нахождение в местах с повышенной концентрацией волшебства было для них смертельно опасным, единственным местом, где молодняк крылатого племени мог расти и развиваться без проблем для здоровья, являлось скопление большого количества магически инертного вещества. Золота. А ведь взрослые драконы были настолько пропитаны магией, что это чувствовали подчас даже лишенные малейших намеков на дар чародея смертные. Поэтому то свои логова они строили в труднодоступных местах, куда не так просто добраться разумным или не слишком хищникам, а охраняли их на дальних подступах, даже не думая приближаться к сердцу любого жилища этого племени — сокровищнице. Мгновение крепких материнских объятий могло стать поводом для продолжительной болезни ребенка. — Ты сссоглассен заботиться о нем дальшше?

— Сочту за честь. Да и вы, леди, можете поселиться где-нибудь здесь, чтобы не выпускать малыша из поля зрения. Места хватит. Правда с пропитанием в этой нищей на крупную дичь местности будут некоторые проблемы… Но я уверен, мы что-нибудь придумаем.

— Мы ссс ссссессстррррой не любим бессскрррылых…, - вступил, вернее, вступила в разговор вторая представительница расы гигантских летающих ящеров.

— Полагаете, ребенку без присмотра мамы будет лучше? — спросил Михаэль, запихивая своего пациента, норовящего не укусить так исцарапать эльфа, в какой-то железный ящик.

— Нельзя пррриближатьссся к малышшшу… — прошипела вторая драконица.

— Но можно быть рядом, — стоял на своем Михаэль. — Скажем, в сотне шагов. И вам спокойней и ему, наверное, тоже.

Рептилии, бывшие, как определил по внешнему виду Келеэль, двумя молодыми самками племени горных драконов, мялись в нерешительности. Оставлять детеныша на попечительство шамана они явно опасались. Приближаться же к ребенку, во всяком случае, пока тот не подрастет, не могли. Иным народам, кроме своего племени, крылатые ящеры традиционно не доверяли, опасаясь за свое золото и жизни. Вот и не знали, что делать в такой ситуации две довольно молодые особи, которых шаман активно склонял к тому, чтобы поселиться где-нибудь на окраине зарождающегося сумеречного леса. И, на взгляд Келеэля, у него недурно получалось.

— Так-с, появляться там сейчас было бы неблагоразумно, — решил архимаг, рассматривая двух нервничающих дракониц. — Еще напугаю. А напуганная женщина, особенно если она обладает прочной чешуей, острыми клыками, а также умеет летать и плеваться пламенем, это жуткое зрелище. Но интересно, с чего они вдруг пошли на контакт с эльфами?

Кристалл дал ему ответ на этот вопрос.

Ранним утром, когда все жители растущего сумеречного леса, неважно, перворожденные или нет, только открывали глаза, на искусственно созданную лужайку, пугая человеческих коров, коз и лошадей, а также провожаемый любопытным взглядом мальчишки-пастуха, вылез размяться Шарик. Травмированный в бою, а затем подчиненный гипнургом дракон выглядел на редкость здоровым и ухоженным, чешуя его буквально блестела в лучах восходящего солнца и, вероятно, именно ее заметили направлявшиеся куда-то в вышине по своим делам драконицы.

Самки, упавшие камнем на землю и в последний момент едва успевшие превратить падение в контролируемый полет, очень заинтересовали молодого ящера, утратившего разум, но сохранившего инстинкты. В том числе инстинкт размножения. Сначала драконицы с ним пытались договориться на своем языке, малодоступным смертным из-за строения гортани. Но разум Шарика был поврежден. И, если слова и команды на всеобщем он, благодаря искусству гипнурга, еще кое-как понимал, то родная речь была забыта им давно и прочно. Равно как и нормы поведения. Не обращавший внимания на предупредительное рычание, дракон полез знакомиться с молодыми и, по его меркам наверняка привлекательными дамами поближе. После чего получил по морде от обоих сразу и обиженно заскулил. Отшившие нахала чешуйчатые девушки, впрочем, тоже отреагировали не совсем адекватно. Они что-то обсудили друг с другом, а потом сначала одна, а потом и вторая взвыли, разнося по пустыне звуки, аналогом которых у людей и эльфов служил истеричный плач.