Вячеслав Шалыгин - Время Зверя

— Это ваша затея?! — озлобленно спросила Надежда.

— Это их личная инициатива, — твердым голосом ответил безликий офицер, — мы лишь не стали возражать. Хотя, если бы и возразили, ты же знаешь, какие они своевольные.

— Мне ли не знать, — Надежда усмехнулась, — наша школа… Однако и вы, праведники, хороши. Что за методы вы одобряете? К лицу ли воплощениям Вселенского Добра и Справедливости прибегать к услугам наемных убийц?

Надежда саркастично скривилась и перевела взгляд на боевика.

— Ты нам не судья, Зверь, — ответил новый шофер. В его голосе, правда, не было той уверенности, что у офицера. — Пусть нас судит Творец!

— Тут, как ни посмотри, Творец ты будешь или Зверь, а невооруженным глазом видно — твоих благодетелей гнильца подтачивает, — возразила Надежда. — Потому люди и встали им поперек горла, что здоровее морально и физически…

— Хорошо, хорошо, Зверь, мы ошиблись, — вновь вступая в беседу, подозрительно легко сдался офицер, — однако люди, видимо, вскоре станут и твоей заменой. Например, как ты выражаешься, «физически»…

Он указал на восток, и Надежда невольно взглянула на завод, который был расположен в десяти километрах от места стычки. Увиденная сцена повергла её в легкий шок. Зверь сидел в кресле, положив руку на голову длинноногой блондинке, и улыбался. Но главное заключалось не в картине, представшей перед её взором. Гораздо важнее было то, что скрывалось в его мыслях. Эта человеческая особь была ему небезразлична. Он чувствовал к ней… Надежда долго не могла подобрать нужное слово… неизвестного рода симпатию… чувство…

«Чувствовал чувство — ерунда какая-то!» Надежда ощутила поднимающийся со дна души приступ злости. Причем эта злость имела настолько же новую и непонятную окраску, как и симпатия Зверя.

Любовь! Вот какое название носила эмоция, проникшая в его мысли.

Надежда ощутила в груди холодок. Ну что ж, зато теперь она точно знала, что за ответное чувство зародилось в её душе… Ревность. Слепая и дикая, как ярость…

Окружающие деревья внезапно пригнулись под порывом ураганного ветра. Обломанные ветви и листва взвились серой тучей и разом рухнули на землю, засыпав трупы. Асфальтовое полотно дороги подернулось сетью крупных трещин, сквозь которые пробились жесткие зеленые стебли колючей травы. В затянутом плотной облачностью небе сверкнули молнии.

Надежда зарычала, и от стволов старых деревьев откололись крупные куски коры. Боевик и офицер побледнели и покрылись холодным потом. Они одновременно запрокинули головы кверху и пробормотали слова защиты от стихии. Это им, конечно, не помогло, поскольку люди и безликие не могли правильно модулировать нужные ноты, и слова в их исполнении оставались простыми стонами, но зато, глядя вверх, они не пропустили завершающей фазы зрелища. Надежда взвилась в воздух, как черный торнадо, и со страшным воем закружила над злосчастным перелеском. Буйство рассерженного Зверя длилось минуты, но за это время у наблюдавшего за представлением Андреева не осталось никаких сомнений — гипнотический сон Зверей канул в прошлое. Причем окончательно проснувшийся Зверь мог гораздо больше, чем его самка, а значит, был крайне опасен, как для Пространства, так и для Времени. Совет был прав, когда принял решение не только вернуть Зверей, но и приготовиться к вторжению. Было похоже, что без второго осуществить первое становилось невозможно.

Подполковник Андреев вытер рукавом струящуюся из носа и ушей кровь и, не дожидаясь окончания неистовства Зверя, открыл пассажирскую дверцу машины.

Надежда, словно увидев это, опустилась на землю и медленно приняла человеческий облик.

— Плевать! — поправляя растрепанную прическу, заявила она почти спокойным голосом. — Хотя прощать его я не собираюсь!

— Иначе что ты за Зверь? — участливо согласился Андреев. — Он предал тебя. Причем самым гадким образом. Это совсем не то, что припрятать сахарную косточку или, сославшись на усталость, отказаться от близости. Это настоящая измена! Непоправимая и полная! Человеческая самка завладела его душой, а тебе ли не знать, что у живого существа нет ничего более ценного и ранимого? Задень душу, и ты останешься в жизни человека или зверя навсегда. Не важно, будет он тебя любить или ненавидеть. Он будет думать о тебе, а значит, жертвовать на это часть души. Разница лишь в том, что тем, кого он любит, достанутся большие и сочные куски, а врагам одни обрезки… Тебя лишают самой лакомой порции… Поразмысли над этим…

Надежда ясно представила себе аппетитно дымящуюся вырезку и облизнулась. Гастрономические метафоры подполковника попали в точку.

— Но главное, он лишает тебя шанса сохранить и продолжить ваш род, — продолжил наступать Андреев, — он растратит семя Зверя на пустые развлечения, а ты будешь чахнуть, так и не произведя на свет ни одного потомка. Ты не изведаешь радости от зарождающейся в чреве жизни и неги от струящихся по груди капель молока. Ты никогда не прижмешь к себе слабого и беззащитного малыша… Подумай и над этим…

Надежда резко встряхнула головой и щелкнула зубами, словно собираясь перекусить соперницу надвое. Самке Зверя все стало предельно ясно. Люди мешали ей достичь главной цели в жизни. Они мешали продолжить Род. Они мешали, и их следовало убрать.

Она резко оттолкнулась от земли и растворилась в очистившемся от туч небе.

На краю витка её встретили безликие. Их было не менее сотни. Они расступились, образовывая коридор, и пропустили вперед Иила. Старец мягко коснулся её руки и надтреснутым голосом произнес:

— Идем, дитя мое. Ты сделаешь то, о чем мы просили Зверя. Ради нас и ради себя.

— Он догонит нас, и я не смогу ему противостоять, — с сомнением заметила Она.

— Мы позаботимся об этом, — пообещал Иил. — До истоков не так уж и далеко. Время у нас под ногами, так что мы не потеряем ни частицы его. Идем же. Некоторый период Настоящего Зверь не будет волноваться о твоем отсутствии, а потом его задержат неотложные дела. Даже если он каким-то образом умудрится опередить события, то за те мгновения, которые понадобятся тебе, чтобы укоротить пружину на человеческую эру, пробежать по спирали до Истоков ему будет очень нелегко. Он не успеет, а, оказавшись перед свершившимся фактом, немного побеснуется, но отойдет…

— Идем… — согласилась Она. — Только я хочу, чтобы ты уничтожил эту девку ещё до того, как исчезнет весь её род!

— Я прикажу своим помощникам, — пообещал старец и обернулся к ученику: — Займись этим, Пятьсот второй…

Старик протянул Надежде сухую узловатую руку и шагнул вперед — назад к истокам спиральной пружины Времени…