Василий Сахаров - Степные волки

— К бесам, всех врачей! — выкрикнул герцог. — Моего сына сюда, живо, и верховного жреца бога Белгора.

Стражники унеслись разыскивать жреца и молодого герцога, а по замку разнеслось:

— Герцог смертельно болен! Война! Пожар! К оружию! Измена! Стража, на помощь к герцогу! Скорее врача!

Конрад понимал, что он находится в своем уме и памяти, знал, что призрак Булана, это не морок, насланый неведомым колдуном, чувствовал, как по каплям, жизнь покидает его. Минута проходила за минутой, герцог смог собраться и постарался принять смерть достойно. Наконец, те кого он вызывал, прибыли на его зов.

Верховный жрец Белгора, Хайнтли Дортрас, вошел первым, а за ним по пятам, в опочивальню влетел единственный сын герцога и его наследник, тот, кто должен будет называться в будущем Конрадом Четвертым.

— Что случилось, милорд? — спросил жрец.

— В чем дело, отец? — вторил ему сын герцога.

— Всем покинуть помещение! — скомандовал Конрад Третий, а когда стража, и все же вызваный придворный лекарь, покинули опочивальню, сел на свое ложе и усталым голосом сказал: — Садитесь, у нас есть полчаса, и я должен поведать вам многое.

Жрец и сын герцога расположились в креслах, стоящих у стены, и Конрад начал свой рассказ:

— Это случилось еще до твоего рождения, — герцог взглянул на сына. — После того как бордзу получили отпор в Фергоне, они собрали все свои силы в кулак и рванулись на Вольные Герцогства. Первым пал Ангрил, вторым Перенгар, третьими на очереди были мы. Бордзу были сильными и суровыми бойцами, и огромная их орда, смела бы нас с доски истории как пушинку. Единственные кто им мог дать отпор, так это дромы, и я просил кагана Бравлина оказать нам помощь, и он не отказал. Войска каганата Дромов пришли к нам на помощь и бордзу были истреблены, отступили в пустыню, из которой вышли в мир, и с тех пор не появлялись в наших пределах. Прошло время, в каганате воцарились рахдоны, а я, следуя своей клятве, оказал посильную помощь дромским беженцам. А потом родился ты — мой первенец, и предательством, рахдоны смогли захватить твою мать с тобой вместе в заложники. Их требование было одно — выдача всех дромских воинов, в обмен ваших жизней. Что мне оставалось делать? Я стал предателем.

Герцог сильно закашлялся, справился с собой и смог продолжить рассказ:

— Мне было страшно и даже когда вас вернули, то и тогда я боялся, и считал, что именно дромы-беженцы, могут навлечь несчастье на наш народ и мою семью. Это сейчас, я понимаю что был неправ, но тогда, я принял жесткое решение, и все беженцы были выгнаны за пределы моего герцогства. Конечно же, их тут же захватили рахдоны и принесли в жертву своему богу. Остались только малолетние дети гвардейцев и, хотя, я не решился выбросить их на улицу, но я поступил еще хуже — забыл про них, а когда прошла зима, и я пришел в ужас от того, что натворил, менять что-либо было поздно. Дромы погибли, а из детей гвардейцев, мало кто пережил первую зиму. Потом была война с рахдонами и мое войско два раза было разбито наголову, а я посчитал, что искупил свою вину кровью. Однако, это не так и пришел мой час.

— Милорд, — голос жреца был спокоен. — Вы в полном здравии, с чего вы решили, что умираете?

— За мной приходил посланец богов и время мое на исходе, а потому, слушайте внимательно. Именно вы должны уберечь наш народ от беды, а она неминуема, и сейчас, находясь при смерти, я вижу это очень отчетливо. Вся золотая казна, которая осталось от дромов, хранится в подвале моего замка, в тайнике под статуей Белгора — в старом святилище. Но не это важно, а дети дромов. Не смейте вмешиваться в их судьбу, никак, и только внимательно следите за ними. Они пойдут по жизни разными путями, а вы, следуйте за ними, и кто-то из них, пойдет дорогой сопротивления рахдонам. Этим нужна будет помощь и вы ее окажете. И возможно, тогда, этим будет искуплено мое позорное предательство и клятвопреступление, а проклятие будет снято с нашего народа.

— Мы все сделаем, отец, — запальчиво вскрикнул наследник герцога.

— Да, будет так, — вторил ему жрец.

Конрад Третий встал и подошел к окну, над Штангордом занимался рассвет. Он хотел сказать еще многое своему сыну, о многом поведать, но набрав в легкие воздуха, не смог его выдохнуть. Сначала, он побледнел, потом его лицо налилось кровью, герцог рванул ворот ночной рубашки и замертво рухнул на пол.

— Врача сюда, быстрей! — кричал его сын, но он этого уже не слышал.

Верховный жрец Белгора встал над правителем, произнес короткую молитву и удалился. Герцог умер, но есть его смена, жизнь продолжается, а заботы духовного проводника целого народа, в мрачном царстве земного бытия, с него никто не снимал. С погребением герцога справятся и без него, а он, должен озаботиться последней волей умершего, попытаться что-то сделать для спасения Штангорда и его жителей. Боги большие шутники, любят поиграть людьми, и если сказано их посланцем, что спасение герцогства возможно, то надо попробовать.

— Вот, чего ты не согласился на помощь от Кривого Руга? — толкнул меня в бок Звенислав. — Сейчас бы не пришлось торчать здесь на холоде и ждать эту скотину Матео. А ну, как не получится у нас?

— Ничего, управимся, — отвечаю ему.

Звениславка шмыгает носом и, слегка дрожащим голосом, говорит:

— У головорезов Кривого Руга получилось бы лучше.

— Свои проблемы решим сами, а этого гада Матео, я сколько себя знаю, ненавидел. Вспомни про Сияну, про то как Матео тебя кнутом бил, про могилки наших, которые вдоль забора торчат. Не забыл?

— Не забыл, — бурчит Звенислав. — И гада этого, не меньше твоего ненавижу, но сомневаюсь.

— Говорят, в первый раз всегда так…

— Кто говорит?

— Люди, кто же еще, собаки пока разговаривать не умеют.

Такой беспредметный разговор мы вели уже третий час подряд. Как обычно, Матео и Гильом, у которых сегодня был выходной день, отправились в кабак. Ну, для того заведения, где они обычно проводили время, даже это название слишком громкое, правильней будет шалман или притон для мелких воришек. Куда они отправятся и как проведут ночь, мы знали. Несколько раз во время своих ночных вылазок в город, видели наших воспитателей, а пару раз, даже приходилось по приказу Матео, который был покрепче Гильома, забирать того из заведения. Поэтому, мы как обычно легли спать, и пару часов спокойно вздремнули, а проснувшись, покинули территорию приюта. Неподалеку у нас был схрон, в котором мы прятали порой еду или что-то ценное на обмен, а сейчас, там лежали два острых как бритва, разделочных мясницких ножа. Эти свинорезы мы украли три недели назад, на рынке у зазевавшегося мясника, и расставаться с ними не собирались. Как бы нам голодно не было, но на воспитателей мы зуб давно имели, а потому, предпологали, что ножи нам вскоре понадобятся.