Kagami - Лики зазеркалья

— Иди за мной, Елена — скорее почувствовала, чем услышала я его слова.

И я пошла. Я ощущала все изгибы его тела и все их изменения, и я знала, что должна делать, чтобы повторить их. И странные гортанные слова, которые почему-то показались мне знакомыми, пробивались не к сознанию, а к ставшему вдруг текучим телу. Иногда было больно, иногда ощущения просто невозможно было описать. Временами я даже получала удовольствие от того, как растягивались и принимали новую форму мои мышцы. Но в любом случае, все было правильно.

Я посмотрела в глаза волка. "Ты побежишь со мной навстречу Луне?", — спросили они меня. Я вложила свое "да" в ликующий победный вой. Грэм ответил мне.

Ночь. Лес. Снег. Луна, серебрящая холмы. Свобода бега. Бег свободы. Лапы тонут, проваливаясь в сугробы, с силой отталкиваются для нового прыжка. Бежать! Не от кого-то. Не к кому-то. Бежать! Ради бугрящихся мышцами желаний звериного тела. Ради луны. Ради бега. Ради ощущения полета в высоком прыжке. Бежать! Изогнуться. Игриво цапнуть за лапу партнера, чтобы покатиться по склону в веселой возне, а потом снова вскочить и бежать. Бежать! Бежать, взметая фонтанами искрящиеся под луной брызги снега. Бежать! Кувыркнуться в сугроб, повизгивая, когда острые иголочки холода сквозь густой мех доберутся до кожи, и выскочить из снега в немыслимом сальто, чтобы упасть на четыре лапы и снова бежать. Бежать за перепуганным зайцем, постигая азарт охоты, ради погони, а не ради вкуса свежей крови на губах. Бежать! Обгоняя плывущую по небосклону Луну, шелест леса, ночной ветерок. Бежать! Хватать зубами снег набегу, чтобы остудить горящую желанием движения глотку. Бежать! Бежать наперегонки, швыряя хвостом снежную пыль на обгоне в нос более длиннолапому бегуну. Бежать! И наконец, упасть, вывалив язык, холодя разгоряченное брюхо и снова слизывая снег, фыркая от восторга, любуясь волшебным шаром на звездном небе. А потом большой волк с черной спиной и рыжим палом растянется рядом и слизнет с твоего носа подтаявшую от горячего дыхания снежинку. И это будет твой первый поцелуй.

Лоб в лоб, глаза в глаза. Только что мы были волками, и вот уже восходящее солнце заливает нежно-розовым светом обнаженные тела. Я не думала об этом. И о холоде я тоже не думала. Я продолжала смотреть в его глаза.

— Спасибо, Грэм…

— Тебе спасибо, Елена…

Взгляд предательски скользнул ниже, по высокой скуле — к губам. Сейчас! Я не почувствовала его движений, но вдруг поняла, что мне на плечи наброшена куртка. Когда успел? Не важно. Не это главное.

— Грэм…

Он еще смотрел на меня с сомнением, но сдался.

Нежность. Нежность, от которой можно умереть. Или разрыдаться. Его губы пахли хвоей и снегом. Грэм…

— Я должен был встретить тебя весной, — прошептал он мне в макушку, прижимая мою голову к обнаженной груди. Потом резко отстранился, — Одевайся. Замерзнешь совсем.

Мы развернулись спиной друг к другу и начали лихорадочно натягивать одежду. Мне стало одиноко. Я снова хотела прижаться к нему. Наверное, он почувствовал.

— Иди ко мне.

Я сделала шаг.

— Ты же помнишь, что можешь увязнуть, — легкая улыбка тронула его губы, — В таком виде.

Я не заставила просить себя дважды. Грэм подхватил меня на руки, прижал к груди. Губы скользнули по виску, по щеке, ниже. Мне казалось, что я тону в этом поцелуе, наполненном щемящей нежностью, что он не кончится никогда.

Я не заметила, когда он сорвался на бег.

Пока мы добирались на электричке домой, позвонил отец. У них возникла какая-то экстренная операция, и дождаться меня они не могли. Меня это даже порадовало.

Это был самый прекрасный день в моей жизни.

Когда мы приехали ко мне домой, родители уже ушли в клинику. Я отзвонилась, что вернулась, потом выдала Грэму халат, запихнула его в душ, а сама побежала за покупками. Мне пришлось выгрести все мои личные сбережения и даже позаимствовать немного из семейного общака, но одежду я на глаз подобрала точно по размеру. Грэм смутился, получив от меня гору свертков, но я заявила, что он выглядит, как бомж, и ходить с ним в таком виде по городу отказываюсь.

Мы перекусили, и я собралась с силами, чтобы задать вопрос, который подсознательно мучил меня все это время.

— Грэм, как случилось, что ты перекинулся?

Он улыбнулся.

— Я серьезно. Я отца подпахала, и мы с ним пришли к выводу, что в нашем мире это невозможно.

— Для других оборотней это действительно невозможно. Но у меня дар. Я же тебе говорил.

— Ты хочешь сказать, что без тебя я никогда не смогу стать волчицей?

— Не сможешь, — он погрустнел и невидяще уставился в одну точку.

— Грэм?

— Прости, Елена, но это так. Самой тебе в этом мире не перекинуться.

— Так почему ты сам-то раньше не превратился?

— Не знаю… Эмоции… Я когда понял, что вы где-то проведете ночь… Ты… С ним… Он меня запер. Я не мог открыть дверь в волчьей ипостаси. Тогда я перекинулся. Сам удивился. А потом вас надо было найти. Я одежду в пакет сложил и волком пошел, верхним нюхом.

— Сумасшедший!

— Наверное, — он снова обезоруживающе улыбнулся, — Похоже, я с самого начала, как попал сюда, шел к тебе.

— То есть как?

— Вот так. Я же вышел в другом городе. Растерялся. Потом кто-то понял, что я волк. Меня начали ловить. Я испугался и убежал. Бежал, пока не оказался на вокзале и не спрятался в каком-то вагоне. Это теперь я знаю, что это был вокзал и вагон, а тогда просто попал в очередное незнакомое место и просто понял, что это правильно, что именно здесь мне и нужно быть. А потом поезд поехал. Я снова испугался, но это ощущение правильности не проходило. Нужную остановку я проспал. Когда поезд тронулся, меня как подкинуло. Я совершенно точно чувствовал, что мне нужно сойти здесь. Но вагон был заперт. Только под потолком было маленькое зарешеченное окошко. Я смог допрыгнуть и выбить его, когда поезд уже успел отъехать довольно далеко. Когда я добрался до города, я просто бродил по улицам и искал. Я чувствовал, что должен кого-то встретить. И встретил тебя.

А потом мы гуляли. Бродили по парковым аллеям, взявшись за руки, заглядывали в витрины, я рассказывала Грэму о нашем мире. В какой-то момент он остановил меня, покачав головой.

— Это не твой мир, Елена. Ты не должна здесь жить.

— Другого у меня нет, — вздохнула я, — А ты, Грэм?

Он долго не отвечал.

— Мне кажется, я уже не помню свой мир. И не знаю, как в нем жить.

— Но ты…

— Я, правда, не знаю, как мне жить в мире, в котором не будет тебя, — он сказал это совершенно серьезно, хмуро глядя мне в глаза.

Сердце мое замерло. А я? Я смогу жить в мире без него? Вот так вот просто? Я почти полгода думала, что смогу влюбиться в Кирилла. И все ждала, когда же это, наконец, случится. Не случилось. Случился Грэм.