Джонатан Страуд - Победители чудовищ

Многое из того, во что он верил, пострадало в этой комнате, и не в последнюю очередь — его отношение к любимому дяде. Халли очень не хотелось верить в историю, рассказанную Олавом, но он не мог отрицать, что это совпадало с услышанным им ранее, еще дома. Бродир в юности был опрометчив, из-за него они лишились большого участка земли… это все он слышал от родных. Правда ли, что он был убийцей? Этого Халли не знал. Но что дядюшка действительно когда-то опозорил Дом Свейна и навлек на себя гнев людей Хакона — это было очевидно.

И вот теперь Халли пошел по стопам Бродира и Олава. Еще один человек погиб, Дом сгорел — или едва не сгорел… И ради чего? Сейчас, сидя на сеновале, Халли не мог ответить на этот вопрос.

И что ему теперь делать? Куда идти? Единственный светлый момент во всей истории — это что преследователи его не узнали. Во время погони он был слишком далеко. Но если он попадется, если они обнаружат его в нынешнем виде… Халли надул щеки и выдохнул. Что ж, Ауд его спасла. Если он до сих пор жив, то только благодаря ей.

Он вспомнил ее лицо, возбужденное, озаренное утренним солнцем… Она ни о чем не подозревает. Не подозревает, что он натворил. Ну и не надо ей это знать! Халли выпрямился, решительно выпятил подбородок. Ни к чему втягивать ее во все это. Когда она вернется с одеждой для него, он поблагодарит ее и уйдет. Не следует подвергать ее еще большей опасности. Ничего он ей рассказывать не станет.

Он все еще был погружен в мимолетное ощущение благородной меланхолии, как вдруг на лестнице зашебуршились и показалась белокурая голова Ауд с растрепанной косой. Девочка запрыгнула наверх и присела рядом с люком, тяжело дыша, раскрасневшаяся от напряжения. Она держалась неестественно прямо, лицо у нее было бесстрастное, но глаза возбужденно блестели. Она посмотрела на Халли так, как никогда прежде не смотрела. Воззрилась, а не посмотрела.

Через некоторое время Халли решился спросить:

— Э-э… ну что, тебе удалось добыть одежду?

Она отрицательно качнула головой, не сводя с него пристального взгляда. Халли прокашлялся.

— Послушай, ты знаешь, я тебе крайне признателен. Забудем об одежде. Я хотел спросить — как ты думаешь, не могла бы ты раздобыть мне коня? Даже не коня, просто маленькую лошадку. Только чтоб не особенно пузатую. А то без стремян ехать будет неудобно. Дело в том, что я думаю, мне надо отсюда уехать, и как можно быстрее, чтобы не… чтобы не втравить тебя в неприятности.

— Ты хочешь уехать.

— Да, так будет лучше всего…

Ауд хихикнула. Она отодвинулась подальше от люка, туда, где солнечный свет, падающий в щель, нагрел сено, и уселась, скрестив ноги и разглаживая юбку на коленях. Наконец она сказала:

— По-моему, не стоит тебе это делать прямо сейчас.

— Почему?

— Потому что. Помнишь, я тебе говорила, что слышала, как некоторое время назад к Дому подъехали всадники?

Халли вздохнул.

— Это был кто-то из Дома Хакона?

— Не «кто-то»! Это были тридцать человек, все верхом, все с ножами, веревками, рогатинами и не знаю с чем еще. Возглавляет их сам Хорд Хаконссон; когда я вернулась, он как раз разговаривал с папой и рассказывал новости.

Ауд посмотрела на Халли в упор.

— Интересные новости, знаешь ли. Может, тебе тоже будет интересно? Так вот, не далее как две ночи назад неизвестный злоумышленник проник в чертог Хакона, убил Олава, брата Хорда, поджег чертог, а потом спрыгнул в ров и сбежал. Весь вчерашний день они преследовали его до восточных границ нашего леса. Там, судя по следам, его подобрал и увез какой-то всадник. След потерялся, но Хорд твердо намерен обшарить всю долину и отыскать убийцу и его сообщника.

— Ауд, послушай, — запинаясь, начал Халли, — я не хотел втягивать тебя…

— Это еще не все, — продолжала Ауд. — Когда я вошла, меня позвали, чтобы поговорить с Хордом. Видишь ли, отец знал, что вчера вечером я каталась верхом по лесу. Они долго расспрашивали меня о том, где я была и что видела. Они были крайне настойчивы. Девочке непросто выдержать такой допрос. В конце концов я им сказала…

Она сделала паузу, наблюдая за Халли. Лицо у него вытянулось и побелело.

— Я им сказала, что никого я не видела. Разумеется, я не стала им ничего рассказывать! С чего бы вдруг? В гробу я видала всех этих Хаконссонов! Достаточно и того, что мой глупый, бесхребетный папочка соглашается на все требования Хорда — он уже разрешил им обыскать все земли Арнессонов! Как будто это их собственность! Так что теперь они в течение нескольких дней будут обшаривать каждый сарай и овин отсюда до большой дороги.

Она раздраженно пнула сено.

— Короче, будь я на твоем месте, я бы сидела тише мыши и носа наружу не высовывала.

Халли утер пот, выступивший у него на виске.

— Ты знаешь, — сказал он, — на вашем сеновале так уютно… Может быть, я действительно немного поживу тут.

Но в это время его посетила новая мысль:

— Слушай, а этот сеновал они обыскивать разве не будут?

— Нет уж, наш Дом и его строения они обыскивать не станут! Это было бы чересчур даже для папочки.

Ауд гневно нахмурилась и сложила руки на груди.

— Никто не думает, будто мы замешаны в этом деле — просто преступник бежал в сторону наших земель. Кстати говоря: Халли Свейнссон, не пора ли тебе рассказать мне все как было, а?

Он отвернулся.

— Нет, не пора. Я лучше не буду втягивать тебя во все это еще сильнее. Я уже и так подверг тебя опасности. Кроме того, ничего особенно интересного в этой истории нету, и я не уверен, что мне так уж хочется об этом рассказывать. Не пойми меня неправильно: я тебе действительно очень благодарен…

— Ну да, конечно, конечно! — Ауд хлопнула в ладоши и встала. — Тогда я, пожалуй, пойду. Мне что-то захотелось вернуться в дом и спеть балладу. Это будет баллада моего собственного сочинения, и называется она: «Мальчик, которого вы ищете, сидит на сеновале». Вот тебе пара строчек для примера: «Идите сюда, с топорами и кольями! Взгляните, вон зад, что торчит из соломы! То Халли Свейнссон, он прячется там!» Ну, как тебе?

Халли смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Ты этого не сделаешь!

— Ах вот как? Не сделаю, говоришь? Давай рассказывай!

Халли не хотелось рассказывать о своих похождениях — не из гордости и не потому, что он боялся откровенничать с Ауд: ей он вполне доверял. Дело было в этой пустоте, которую он чувствовал внутри. Сегодня, пока он сидел один на сеновале, ему уже начало казаться, что эта мертвящая пустота поглощает его. И теперь он боялся говорить о ней — мало ли, чем это кончится? Однако выхода не было.

— Ладно, — сказал он. — Только я не знаю, с чего начинать.

— Начинай прямо со смерти твоего дяди, — ласково посоветовала Ауд. — Я ведь там была, помнишь? Это имеет какое-то отношение к последним событиям?