Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

Тишка с обомлевшим отцом только и успевали принимать поводья взмыленных коней, на приказы и насмешки скупо кивали, больше от привычки и вежливости, чем от понимания вопросов и шуток.

На порог кузни даже вышел Ивон с двумя подмастерьями, грозно наблюдая исподлобья за бесцеремонной кутерьмой во дворе.

— Эй, мужичье, где хозяин гостиницы?

— Давай жратвы на стол! Мигом!

— Наливай в стаканы вина! Да лучшего! Самого лучшего!

— Комнаты есть свободные?

— Ты чего Реворт, с ума сошел, да у них сейчас один гость на весь сезон! Видать свиней в номерах держат, чтоб для проформы, не отвыкать же от коммерции! Х-ха! — Гогот на весь двор.

Кирчик видел, как мрачнели кузнецы, но отвечать наглецам не спешили, форма сдерживала крутой нрав. Гонец пригляделся к различиям и гербам, уж больно знакомые цвета и символика, где-то он уже встречал эти нашивки? Где??

— Пошли Реворт, они с нами разговаривать не будут, пойдем, поболтаем в корчме с кем-нибудь!

Офицеры, а за ними и остальные солдаты, скрылись в сенях гостиницы, Кирчик прикинул: два офицера, три сержанта, парочка егерей и восьмеро солдат. Ого! Ни чего себе разъезд! И чего они тут ошиваются? Разнюхивают?

В животе скрутило — а вдруг, его выслеживают? Вдруг барон Хорвут на него озлобился? Но за что?!

Точно!

Их гербы на погонах — это баронская символика!

Сердце Кирчика ушло в пятки. За ним погоня! Погоня!!

Надо бежать! Немедленно!!

А как же вещи? Дорожная сумка? Нет, надо забрать.

Через задний вход на кухню — это оптимальное решение.

Кирчик перелез забор и, прячась за стену, подошел к задней двери на кухню. Прошмыгнул в приоткрытую щель мышью. После морозного бодрячка на него хлынул жар печи и запах готовящейся стряпни, кухарка хозяйничала и порхала возле горшков с едой. Оголодавшие вояки успели напрячь. Хозяина гостиницы нигде не было видно, а ведь всегда прятался на кухне, ну значит, теперь развлекает в зале гостей. Баронские прихвостни вряд ли ему придутся по вкусу.

Кирчик обогнул втихаря повариху и, стараясь не попадаться на глаза служанкам и мяснику, скользнул в боковую дверь, ведущую на второй этаж. Если удастся незамеченным пробраться до своей комнаты, значит полдела сделано.

Ему остро не повезло, в полумрачном коридоре, он не заметил склонившуюся возле мешков с мукой дочь поварихи, вскрикнувшую от испуга, принявшую его за одного из солдат.

Девица едва не подняла крик.

Кирчик в последний момент успел закрыть ей ладонью рот.

— Цыть! Я же постоялец! Узнала?

Она широкими, как блюдца глазами таращилась на него.

— Узнала? — вновь спросил он.

Она осторожно, боязливо кивнула.

Кирчик тихо, шепотом продолжил:

— Солдаты в зале?

Хотя и не стоило, и спрашивать — гул смеха и голосов не прекращался. Но разговор требовалось как-то поддержать.

Она слегка кивнула.

— Мне надо попасть наверх, в свою комнату. Взять вещи. Или лучше всего — вынеси мне мои сумки к задней двери из стороны кухни. Я буду ждать тебя там. Мне надо с ними разминуться. — Гонец намекнул на вояк.

Она согласилась, и он ее отпустил. Вроде поняла?

— Я их… боюсь.

— Принесешь вещи и прячься.

Она умоляюще смотрела ему в глаза. Не хотела уходить из кухни.

— Давай же! — Поторопил ее гонец.

Кухарка скрылась в полумраке, гонец прислушался. Одиночные, едва слышные реплики — едят.

Может выйти? Он же гонец, он имеет полное право беспрепятственно перемещаться по стране, вплоть до Южного тракта и назад, в Мейдрин. Никто не мог безнаказанно, перед лицом герцогской канцелярии, трогать гонца и пальцем, тем более личные предписания государственного аппарата. Неприкосновенность!

Но на сердце тяжесть, и тягостное предчувствие — лучше не геройствовать, тихо убраться вон. Кирчик так и решил поступить. Смотаться не глядя.

Шорох легкой поступи. Девица выпорхнула из темноты, в руках скомканный узел — его вещи. Даже нож не забыла. Молодчинка! Кирчик благодарно приобнял ее.

— Спасибо.

Кухарка зарделась, засмущалась.

Он попытался всучить ей деньги, но она лишь сердито отворачивалась. Как жаль, что ему так скоро приходится уезжать!

Он выскочил во двор. Постоял с минуту и, решившись, спокойно ожидая в любой момент окрика, преодолел путь к конюшне. Растерялся. Столько лошадей! Где же его верный конь? Тишка появился со спины.

— В конце ряда…

Кирчик вздрогнул от неожиданности, лихорадочно хватаясь за нож. Ну, ты, Аллон тебя!..

— В конце…

Кирчик не стал дальше слушать — в конце, так в конце.

Так и есть, только седлать скакуна одному, ничего он к такому привычен! Кони нервно ржали, наверное, чуяли чужака и его нервозность. Сейчас он сядет в седло и…

Гонец направил жеребца к выходу, в воротах огляделся, вроде тихо? Пнул коня в бока и рысью погнал к главному тракту. Только б не заметили его! Часовых не видать…

Сарай за спиною. Гостиница тоже. Еще одна хата, а за ней вторая… третья…

Кирчик даже не заметил, когда выехал на голую местность, в гору холма, на котором проходила лента Северного тракта, подогнал коня, чтобы успеть пролететь расстояние, как можно быстрее, и, придерживая шапку, рванул навстречу холодному ветру. Уже на самой вершине холма ему показалось, что он услышал резкий, заливистый свист. Помотал по сторонам башкой — никого. Показалось?

Но на самой вершине — снова свист.

Он пришпорил скакуна.

Сильный удар в правую лопатку развернул его в седле, а следующий по голове — сбил шапку и отправил его с коня, прямо в высокие сугробы. Он летел, кувыркаясь и теряя сознание. В голове кутерьма и каша. Его все-таки нагнали, заметили. Поймали! Может, не следовало бежать? Строить из себя шпиона?

— Подымай его братцы!

— Че за гусь?

— О да это гонец!

— Вижу что не магик, Рябчик! Тяни его к секрету, вязать будем!

— Старшим надобно доложить…

— Так поедь доложи!

— И доложу!

— Быстрее только!

Ругань вслед.

— Яркий перец попался мужики!

— К костру его, сейчас…

— Э нет, гонец же!

— Да чаго ты?

— Нет сказал! Старшие должны приказать!

Кирчик силясь с мутью в голове и набившим в рот снегом, заворочал языком, слаживая простые, но сейчас невообразимо трудные слова в предложение.

— Я ве… ез Х-ххорв…

— Чаго он мычит?

— А хрен его знает?

— Селезень, заткни ему…

Хруст снега под сапогами.

Грубые руки возле лица.

Кирчик попытался снова вразумительно замычать.

— Да Гусь, сделай что-нибудь!

— Да не Гусь я, бля!

— Гусь, если не можешь гонца связать…

— Ах-х!

Кляп, а затем веревка начали стягивать конечности канцелярского служаки. Кирчик попытался дергаться.

— Вот паскуда, дергается!

Опять скрип подошв по снегу.

Гуп-п!