Ольга Найдич - Охота на белочку

«Глюк» тем временем с интересом осматривал окрестности. Ему, очевидно, что-то не нравилось. Наконец взгляд его остановился на красном лице Ваньки, являвшего собой жалкое подобие человека, и он наконец заговорил. Спросил он совсем уж неожиданное:

— Ты человек?

Ванька засомневался, даже как-то застеснялся так сразу признавать себя человеком перед странным существом в перьях, которое еще неизвестно, было ли настоящим или всего лишь его же пьяным бредом. Наконец он с сомнением выдал:

— Ну вроде да…

Тогда существо задало второй, еще более неожиданный вопрос:

— Ты художника Федю знаешь?

Туго соображающий Ванька так и не смог понять, как связаны это вопросы — не то любой человек знает Федю, не то не человек его не знает… а может, его знают только звери… На этом месте он все же перестал утруждать себя мыслями и таки ответил, что да, и пытался даже дополнить это утверждениями типа «а кто его не знает», а заодно прочитать лекцию о современном искусстве. Как ни странно, существо больше ничего не спросило, а уставилось в глаза бедному пьянице… и вдруг стало превращаться. Что-то в нем изменилось — сначала незаметно, потом… потом оно буквально за минуту стало Федей! Ванька всего пару раз видел Федю и хорошим его знакомым не был, но само превращение произвело неизгладимое впечатление на его измученное воображение… Ванька вскочил и с неразборчивыми криками убежал, спотыкаясь и матерясь. Говорят, кто-то видел его в мужском монастыре, но, скорее всего, это все выдумки, хотя бы потому, что в Новохлыновске нет мужского монастыря.

Существо, принявшее облик Феди, задумалось, но всё-таки вошло в двери «Колизея». В заведении в этот момент было семь вменяемых человек, один из которых — бармен. И только трое из них доподлинно знали о кончине художника. Секунд через десять после появления существа раздался крик и звук падающего тела. Потом среагировал бармен. К счастью, Новохлыновск — не Нью-Йорк и под стойкой у него пистолета на оказалось. Зато там было полно всякой посуды. В итоге в посетителя полетели две тарелки и рюмка. Поскольку утварь почему-то не причинила посетителю вреда, разбившись о дверь у него за спиной, бармен начал неистово креститься. Лже-Федя посмотрел на него мутными глазами, потом несколько секунд глядел в не менее мутные глаза остальных посетителей, словно подыскивая в их пьяных умах ответ (собственно, примерно так оно и было, и наконец выдал:

— В этой забегаловке дают выпить или только бросаются посудой?

Бармен покорно стал наливать выпивку, почти ничего не соображая: покойники у него еще выпить не заказывали, а ведь он сам видел, как этот парень умер!

У кровати куда-то делась спинка. И стена из обычной, оклеенной обоями, вдруг превратилась в деревянную. Лара моргнула, протерла глаза. Что за фигня творится?

Он села на кровати и тут же поняла, в чем дело. Квартира была не ее. Вернувшаяся память услужливо подсказала, что Лара все еще в гостях у Тира… или Феди.

Опустив ноги на пол, она нащупала старые тапочки и встала. В комнате царил полнейший разгром. «Так… дверцы у шкафа с самого начала не было, — подумала Лара, припоминая, что было вчера. — А вот ножку у дивана я лично сломала… кто ж знал, что она треснутая…» Подняв с пола строительную каску, она несколько секунд смотрела на нее, пока не вспомнила, что каску эту вытащил с чердака Тир, когда лазил туда за банкой соленых огурцов, а вместе с каской притащил и игрушечный автомат, из которого они с Миражом азартно друг друга расстреливали. Воспоминания вызвали у Лары улыбку. Отложив каску, она взглянула в сторону окна, откуда раздался неопределенный шум.

— О, Господи, — взъерошенный Мираж выполз из-под батареи. Вчерашнее ларино сравнение его с падшим ангелом годилось теперь только в одном случае — если означенный ангел падал в мусорную кучу головой вниз. — Где это я? У Феди, что ли?

— Что ли, — отозвалась Лара, потягиваясь. — Голова не болит?

— Нет… А ты можешь принести попить?

После кружки воды, заботливо забытой Ларой с вечера, взгляд парня приобрел некоторую осмысленность.

— В пьянстве замечен не был, но по утрам долго и с жадностью пил холодную воду, — пошутил он, возвращая Ларе кружку. — Сколько времени?

— Понятия не имею.

— А где Федька?

— Тоже не знаю, — про себя Лара подумала, что вот это-то как раз надо бы узнать.

— Щас посмотрим, — Мираж с трудом встал и побрел в сторону кухни. Вскоре оттуда раздался его голос: — Привет! Что это ты тут прячешься?

— Почему я прячусь? — недоумевающе отозвался Тир.

«Так, хозяин нашелся, — с облегчением подумала Лара. — Поздороваться успею… а где у него, черт возьми, ванная?»

Когда Лара, причесавшись и умывшись, зашла в кухню, Мираж с Тиром стояли у холодильника, что-то в нем пристально разглядывая. При виде вошедшей Лары они переглянулись и уставились на нее с очень подозрительными улыбками.

— Доброе утро, — осторожно сказала Лара, не вполне понимая, чем эти улыбки вызваны, но чуя какой-то подвох.

— Доброе, — хором отозвались мужчины. — Лар, а как насчет завтрака?

— Завтрака? — Лара задумалась. — Ну, завтрак — это хорошо. А у вас есть, из чего его готовить?

Тир с торжествующим видом вытащил из холодильника пачку пельменей.

— Да вы что, обалдели? Кто ж пельменями завтракает?

— Так больше ж ничего нет, — искренне развел руками Мираж. — Давай, Лар, ты у нас единственная женщина, тебе и кастрюлю в руки.

— А как насчет поухаживать за мной?

— Ну Лара! А потом пойдем в «Колизей», как?

— Зачем?

Тир с Миражом переглянулись с выражением искреннего недоумения на лицах.

— Так воскресенье же сегодня, — осторожно напомнил Мираж. — На работу не идти, деньги есть… ну?

— Прекрасно, — отозвалась Лара, — только пельмени сами готовьте.

— Ларочка, солнышко, ну будь человеком!

— Ах, будь человеком? Ну хорошо, — понимая, что отвертеться от готовки ей не удастся, Лара задумчиво обвела взглядом кухню, пытаясь придумать какую-нибудь ответную гадость. — Приготовлю при одном условии — если ты пойдешь в «Колизей» в каске и с автоматом.

— Думаешь, я на «слабо» ведусь? — прищурился Мираж. — Правильно думаешь… ведусь всегда. Готовь пельмени. Только если менты прицепятся, сама им объяснять будешь, что я не из психушки удрал.

Увидев, что люди куда-то собираются, Граель потеребил спящую Джелайю за плечо. Свернувшаяся калачиком и подложившая ладонь под щеку чертовка была чудо как хороша, и Граелю было даже жалко ее будить, но красота красотой, а работа — прежде всего. Он предусмотрительно отодвинулся в сторону, зная, что Джелайя, как и любой из них, может не сориентироваться сразу и повести себя очень недружелюбно. Однако на этот раз чертовка лишь потянулась и сладко зевнула.