Дмитрий Казаков - Маг без магии

– Нам будут нужны факелы, – заявил он, усаживаясь на камень. – И лучше штуки по три на каждого.

– Зачем? – поинтересовался Младший. Харальд давно понял, что сын его не всегда отличается сообразительностью, и пояснил со вздохом:

– Дверь находится в подземелье, и я не знаю, насколько глубоко. Так что после обеда бери топор, садись на коня – и вперед, к ближайшей роще.

Слева высилась стена, справа шумел ручей, а под ногами был каменный карниз, достаточно широкий, чтобы по нему прошли не только люди, но и лошади. Животные беспокойно фыркали, мотали хвостами, не желая идти в подземелье.

Харальд шел первым. Свет факела, который шипел и дымился, вырывал из тьмы гладкий камень и воду, более ничего. К счастью, проход оказался высоким, а то бы пришлось оставить лошадей. А кто знает, что там по другую сторону Двери? Может, там выживет только конный.

Серая, в черных прожилках каменная стена ушла влево, и карниз расширился, превратившись в пещеру. Справа по-прежнему струилась вода, но поток стал менее шумным, его голос был едва слышен.

– Ну и куда дальше? – донесся напряженный голос Йофрид.

– Не знаю. – Харальд поднял повыше факел и пошел вперед, держась где-то посередине между ручьем и стеной пещеры.

Брызнувшее из тьмы серебристое свечение оказалось таким ярким, что он зажмурился. Когда под веками перестали плавать белые и желтые пятна, он открыл глаза и огляделся.

Задняя стена каменной полости оказалась совсем близко, в нескольких саженях, и на ней неярко светились дверные створки, словно сделанные из серебра. Размером они намного превосходили человеческий рост.

– Вот она, Дверь, – проговорил потрясение Младший. – Красивая…

– И большая, – добавил Харальд. – Лошади в нее точно пройдут.

– Осталось ее только открыть, – внесла долю прагматизма Йофрид.

На гладкой, точно полированной, поверхности Двери не было никаких следов ручек, запоров или замочных скважин.

– Может быть, ее надо толкнуть, – продолжил Харальд, ощущая некоторое смятение. Над тем, как открыть Дверь, он никогда не задумывался, почитая самым сложным добраться до нее. Надеялся, что проход в другой мир распахнется сам, и вот теперь оказался в довольно глупой ситуации.

Выручил его сын.

– Давай я попробую, – сказал он странно изменившимся голосом. – Авось получится.

Он подошел к Двери, поднял руку, и ладонь его легла точно на середину ее высоты, на щель между створками.

Мгновение ничего не происходило. Затем раздался скрежет, такой громкий, точно терлись друг о друга каменные плиты размером с гору. У Харальда заложило уши, и в наступившем безмолвии он наблюдал, как медленно расходятся створки, открывая колеблющийся полог из белого пламени.

А в сердце непрошеным гостем стучалось изумление.

Когда слух вернулся, Харальд сразу же обратился к сыну:

– Откуда ты знал, как ее открыть? В зеленых глазах Младшего было ошарашенное выражение.

– Мне сегодня ночью приснился сон, – проговорил он. – В нем я видел эту Дверь и еще три, в разных землях, а затем то, как открывать проход… Я думал, это только сон…

Он как-то беспомощно, по-детски, пожал плечами.

Харальд смотрел на сына, и мысли лихорадочно метались у него в голове. Неужели его сын тоже перестал быть человеком, превратившись в то, что Со-Вифеон когда-то назвал «не бог, не демон и не ангел»? Невероятно!

– Что вы замерли, как истуканы? – прервала его размышления Йофрид. – Дверь открыта, надо идти.

– Да, идем, – проговорил Харальд, отводя взгляд от лица сына.

Держа в руке факел (вдруг на той стороне тоже пещера), а другой вцепившись в уздечку, он сделал шаг. Белесое пламя колыхалось прямо перед ним, свивая и развивая жгуты языков, но тепла от него не чувствовалось.

Когда в огонь Двери погрузилась рука, он ощутил легкую щекотку, словно кожи коснулись десятки тонких пальчиков. Ощущение было неприятным, но вполне терпимым.

Набрав в грудь воздуха, будто собираясь нырять, Харальд решительно шагнул вперед и окунулся в белый огонь целиком. И тут же перестал что-либо чувствовать Тело будто пропало, он понимал лишь, что существует, но где, как и когда – осознать не мог. Словно разум человека по имени Харальд фон Триз висел в черной бездонной пустоте, где нет ни движения, ни жизни.

Сколько это продолжалось, он тоже не мог сказать Чувство времени пропало вместе со всеми остальными. Может быть, прошел час, а может – тысяча лет, прежде чем он обрел способность воспринимать.

Первыми включились осязание и обоняние. Кожа ощутила прикосновение легкого, напоенного влагой ветерка. Почти сразу стало понятно, что несет он запах сырой земли и мокрой древесины.

Затем появились звуки. В первое мгновение показалось, что они очень громкие, но тут же Харальд осознал, что вокруг тихо, только шелестели листья, да доносилось размеренное лягушачье кваканье.

Последним стало зрение. Прямо перед собой он различил нечто толстое и темное. Не сразу понял, что это ствол дерева. По сторонам от него свисали ветви, похожие в темноте на черные косы.

Светлее не становилось, и Харальд понял, что здесь ночь. Факел куда-то пропал, и видел бывший Владетель не далее, чем на несколько аршин.

Ощутив рывок за руку, оглянулся. За спиной его, хорошо различимая на фоне пылающей серебром Двери, видна была лошадь. Она испуганно дрожала и пыталась вырваться.

Вспомнив, что через проход сейчас появятся спутники, Харальд поспешно отвел животное в сторону. Под ногами при каждом шаге что-то противно хрустело и чавкало.

Дверь мигнула, точно огромный прямоугольный глаз, и перед ней объявилась Йофрид. Несколько мгновений она простояла неподвижно, затем согнулась в приступе рвоты.

Харальд подскочил и поддержал девушку. Сам он никаких неприятных ощущений после прохода не испытывал, наоборот, тело наполнилось новой силой, а усталость, вызванная утомительным многодневным путешествием, исчезла.

Момент появления сына он чуть не прозевал. Харальд Младший не вышел из колышущихся языков серебристого пламени, как можно было ожидать. Только что перед Дверью было пусто – и мгновенно появился человек, держащий в поводу лошадь.

И тут же Дверь погасла.

– Ну и тьма! – недовольно произнес Младший, судя по всему, перенесший переход между мирами нормально.

Йофрид же продолжала цепляться за руку Харальда, и пальцы ее были горячими, как у больных лихорадкой.

– Тебе плохо? – спросил он.

– Чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, – ответила она тихо, – а потом обратно.

Ее прервал возглас Харальда Младшего, полный изумления:

– Смотрите, две луны! Теперь я верю, что мы в другом мире!

Харальд поднял голову. Небо в вышине было чужим, и звезды светились на нем незнакомые, мелкие