Веда Корнилова - Эрбат. Пленники дорог

— Даян, это необратимо. Превратить, кстати, можно, но это уже будет не человек, а существо с погашенным и стертым сознанием. Он уже не сможет ни работать, ни есть, ни пить самостоятельно, забудет речь и сам язык, на котором говорил раньше. Такие люди никому не нужны. На них просто машут рукой, и человек сам умирает через какое-то время от голода.

— Ужас! А в нашей стране есть батты? Или эрбаты?

— Да как тебе сказать… Еще в те давние времена, когда ритуал эценбата вовсю применяли в дальних странах, Правители нашей страны поняли, какими последствиями он может грозить. Тогда же был издан указ о запрещении применения этого ритуала в нашей стране под угрозой смертной казни ослушникам. Но дураки всегда находятся… Кстати, иноземцам запрещено въезжать в нашу страну, если они везут с собой батта или эббата. Но за всем не проследишь…

— А если кто-то из жителей нашей страны ослушается? Тоже решит сделать себе помощника по хозяйству. Такие случаи были?

— Как не быть? — усмехнулась я, а про себя подумала — вот же он, помощник по хозяйству, сидит за столом и рассказывает всем, что же такое он из себя представляет! — Конечно, бывали, и не раз! Но это не так легко провернуть, Даян. Прежде всего, требуется найти знающего человека, того, кто владеет знанием исполнения этого ритуала, кто может сделать из человека батта, а это не так просто. Не станешь же вывешивать объявление с просьбой проходящим мимо колдунам из дальних стран заглянуть к себе на огонек для выполнения запретного обряда! И потом, в нашей стране никто не отменял старинный указ: если некто, нарушив запрет Правителя, все же применит в отношении своих близких обряд эценбата, то смертная казнь ждет как подвергнутого этому обряду (то есть батта), так и всех тех, кто причастен к этому преступлению. А ведь это действительно преступление! Человеку с детства своей волей родные отмеряют срок жизни, ломают его судьбу, и при этом никого не волнует, что с этим человеком будет дальше!

— А сделать так, чтоб они снова стали обычными людьми, избавились от нанесенного им вреда — это возможно?

— Даян, — вздохнула я, — это тот особый случай, когда легко напакостить, но очень трудно исправить содеянное. Да, это исправимо, но очень сложно. Как мне сказали, существует всего три способа превратить эрбата в обычного человека.

— А какие?

— Не знаю, — покривила я душой. — Но в нашей стране этим обычно не занимаются. Нет в том нужды.

— А где делают? Ну, превращение в обычного человека?

— Всего в одном храме в южных странах. Еще, говорят, этим занимаются святые маги — отшельники, но до этих добраться еще сложней. Но, увы, подобное превращение получается не всегда. Только в половине случаев.

— Но все — таки получается! А другая половина?

— Если обряд не получается, то, к сожалению, человек умирает.

— Но иногда же получается! И как потом такой человек живет?

— Даже если обряд проходит благополучно, то и дальше все не так просто. Пусть эрбат сумел найти деньги, пусть сумел пережить обряд, пусть стал таким же, как все люди… Но на нем всю жизнь будет как бы стоять незримое клеймо — бывший эрбат. Такого человека неосознанно сторонятся. Пусть, дескать, все вокруг и говорят о том, что эрбат сумел стать обычным человеком, пусть ведет себя, как все, пусть, наконец, у него даже дети появятся, но в дальнейшем никто не может быть уверен, не перекосится ли что в голове бывшего эрбата в один далеко не прекрасный день?! Так что на всякий случай от подобных людей стоит держаться подальше. Поэтому бывшие эрбаты уезжают туда, где их никто не знает, часто даже в другую страну, только чтоб никто не знал, кем они были в прошлом.

— А если…

— Ну, все, Даян, хватит тебе слушать всякие ужасы, — мне вдруг стало очень тоскливо на душе. Не хватало еще, чтоб я сейчас опять завелась и чтоб вновь повторилась утренняя история. — Хватит. Иначе, не приведи того Пресветлые Небеса, еще по ночам спать не будешь.

— Я только хотела еще узнать…

— Нет и еще раз нет! На сегодня все страшные истории закончены. А если будешь вести себя хорошо, то после ужина получишь подарок.

— А какой? — Даян мгновенно забыла обо всем предыдущем разговоре.

— Увидишь.

— Ну, Лия, ну, скажи, ну что за подарок — начала было ныть Даян, но я была непреклонна.

— Подождешь.

Сразу же после ужина я поднялась к себе и открыла стоящие там сундуки. Что из находящегося в них подойдет Даян? Пожалуй, вот это платье, и это, и вон та рубашка, и посмотрим, что еще лежит вон в том сундуке…

Остаток вечера я просидела с Даян. Бедный ребенок был несказанно рад нежданно-негаданно внезапно свалившимся обновкам. Без остановки она примеряла новую одежду, и от зеркала ее было просто не оторвать. Заглянувшая к ней в комнату Райса только руками развела, но ничего не сказала.

Поздно вечером я пошла в сарай при доме — надо было посмотреть, как там Медок. Бедный, совсем я тебя забросила! Но Вен каждый день ухаживал за ним, чистил, кормил… Мне оставалось лишь смотреть со стороны на чужую заботу…

Я стояла, обняв коня за шею и прижавшись к ней щекой. Как всегда в таких случаях, Медок брал на себя часть тяжести с моей души. Вопросы девочки всколыхнули во мне все те думы, которые я старательно загоняла внутрь себя, о чем старалась не вспоминать лишний раз. О, Пресветлые Небеса, наверное, немало грехов набралось у меня за уже прожитую жизнь, да только, несмотря ни на что, не хочется мне ее, эту жизнь, терять! Или все заранее расписано в книге судеб, и ничего уже изменить нельзя? Если так, то знать об этом я ничего не хочу! Буду жить так, словно впереди меня ждут долгие — долгие годы жизни. Может, смилостивится надо мной Всеблагой, хотя бы даст мне одну, но великую милость — окончить свои дни на свободе. От жалости к себе снова засвербило в носу, на глаза навернулись слезы…

— Лия!

Я обернулась. Райса! Бедная женщина была смущена сверх всякой меры.

— Лия, я пришла извиниться перед тобой за Даян. Как нехорошо все вышло за ужином…

— Райса, перестань! У меня в голове даже мысли такой нет — сердиться на Даян. Ребенок просто спросил, а я ответила.

— Все равно извини. И еще… Прости, но я так не могу: ты притащила Даян целую гору очень дорогой одежды. Да и мне утром принесла немало. Я хорошо представляю, сколько она, такая одежда, может стоить! Это же огромные деньги! Ты должна забрать ее назад, ну, если не всю, то хотя бы часть! Давай говорить прямо: деньги тебе самой очень будут нужны для поездки… Ну, в общем знаешь, куда… А ты отдаешь моей дочери…

— Райса, — перебила я ее, — твоя честность меня убивает. По сравнению с тобой я чувствую себя напрочь погрязшей в темных делишках. Перестань! У ребенка и без того в жизни немного счастья, так пусть хоть немного порадуется. Надеюсь, вспомнит меня позже добрым словом. А одежда… Так это же просто красивые тряпки. Не более того.