Веда Корнилова - Эрбат. Пленники дорог

— А родственники? У тебя есть хоть кто-то из родни? Братья или сестры…

— У меня? — Кисс неприятно усмехнулся. — У таких, как я, никого нет.

— Кисс, я видела у тебя оберег. Фигурки донн — ди. Старенькие. Судя по всему, они находятся у тебя с детства. Этот оберег от родителей получил? Они у тебя живы?

Кисс какое — то время молчал. Я думала, он мне уже не ответит, но ошиблась.

— Донн — ди дала мне мать. Она была самым лучшим человеком на свете.

— Была… Она умерла?

— Нет. Ее убили.

— Когда?

— Давно.

— Где?

— Далеко отсюда.

— Кто?

Кисс замолчал. Закрыл глаза, делает вид, что задремал. Если молчит, то лучше сменить тему разговора. Только вот о чем его спросить? А молчание тяжелое, не хочется ему отвечать на мой вопрос… Ох, Кисс, отчего ты не хочешь мне ничего рассказывать ни о себе, ни о своих родных? Все, что я о тебе знаю — это отрывочные редкие сведения, говорящие совсем немного. Если что и рассказываешь охотно, то только о тех странах, где бывал раньше, куда тебя забрасывала судьба…

Конечно, при большом желании можно войти в сознание Кисса, покопаться там… Только вот делать этого я не хочу, и вообще считаю, что заходить в мысли стороннего человека можно лишь в случае крайней необходимости, или же по его разрешению. Иначе это будет похоже на то, как если бы к тебе в дом без приглашения заявился незнакомец и бесцеремонно начал копаться в твоих вещах, отбирая для себя то, что ему интересно…

— Смотрите! — раздался голос Толмача. Мальчишка бежал к нам, держа в руке большую стрекозу. — Вы только посмотрите, какая здоровенная! И какая красивая!..

Стрекоза, и верно, была хороша. Величиной с большую мужскую ладонь, удивительного ярко — зеленого цвета. Особую красоту стрекозе придавали сверкающие золотые полоски на теле и огромные круглые глаза. Когда мы, вдоволь налюбовавшись на прекрасное создание, отпустили ее на волю, то стрекоза, недовольно гудя, стремглав умчалась прочь.

— Ой, умора! — вдруг рассмеялся Кисс. — А ты заметила: эта бедная стрекоза цветом один в один напоминает тебя… Ну, в ту незабываемую ночь, когда ты выползла из болота в образе змеиной королевы. Тогда, на краю Песчаной Косы, неподалеку от твоего поселка… Точно! Не забыть: перед моими глазами появилось жуткое чудище, большое, ползающее, желто — зеленое!.. Да еще и с глазами навыкате! Правда, от стрекозы глаз не оторвать, а на тебя в тот миг и смотреть не хотелось! Жуть, а не женщина! Некоторые из моих людей потом свои штаны стирали, и никто их за это не осуждал…

Нашел, что вспомнить! Впрочем, хотя бы молчать перестал…

— А мне тоже кое — что на память пришло. Чтоб знал: я тебя тоже видела. Правда, рассмотреть могла немногое, и только то, что просматривалось из кустов у воды. Интересно, с чего тебе на месте не сиделось? Все на дорогу бегал, будто ждал кого-то. Я вначале думала — ты посты поверяешь. Но… Непохоже. И куда бы ты ни ходил, чем бы ни занимался, а все одно на дорогу выскакивал, все там что-то выглядывал. Вот и открой мне секрет: что ты там забыл? Не думаю, что это столь великая тайна, о которой надо помалкивать. Только уговор — не врать.

Меньше всего ожидала, что Кисс смутится. Причем настолько, что у него, как у мальчишки, покраснеют уши.

— Чего — чего… И верно — ждал. Тебя ждал.

— Кисс, я же просила — не врать.

— Я и отвечаю, как на духу… Просто в тот вечер… В какой — то момент мне показалось, что ты пошла вслед за мной. Больше того: я был в том почти уверен. Ты запомнилась мне еще там, на постоялом дворе в вашем поселке. Холодная, отстраненная, неулыбчивая, держащаяся на расстоянии, но с такими необычными глазами!.. Разумеется, увидев тебя, я не был сражен наповал, но у меня отчего-то появилось желание увидеть, как ты улыбаешься. Увы, в тот раз этого счастья так и не дождался. Наш первый разговор… Я тогда отказал тебе в разрешении накормить людей. Не знаю, служит это оправданием, или нет, но еще при отправке каравана мне было категорически запрещено принимать хоть какую — либо помощь со стороны. Оттого я тебе и отказал. Когда ты стала уходить от нашего стола, то мне внезапно захотелось тебя вернуть, или хотя бы еще раз увидеть… Кстати, ты не притворялась и тот наш разговор, действительно, был тебе неприятен. Я еще тогда решил, что после обязательно наведаюсь в ваш поселок. Может, растоплю эту ледышку, то есть тебя… А к вечеру мне вдруг показалось, что ты направилась вслед за караваном. Ерунда, конечно, но в то время я готов был прозакладывать голову, что вот — вот снова увижу девушку с васильковыми глазами…

— И когда же ты решил, что я направилась вслед за тобой?

— К вечеру. Где-то за час — другой до того, как мы встали на ночевку.

Не знаю, что и сказать… Ведь именно в это время мы с Маридой и отправились вслед за караваном. Скорей всего, это простое совпадение…

Наша телега выехала из леса и теперь двигалась по широкому полю, конца и края которого было не видно. Одуряющее пахло донником и клевером, стрекотали кузнечики, по голубому небу плыли редкие белые облака… Все же как невероятно красив наш мир! Жаль, что не у всех есть время и возможность это замечать…

— Кисс, а что ты будешь делать дальше? Как я поняла, ты за что-то объявлен в розыск… Тебя ищут. Не знаю, правда, за что. Так что тебе показываться в Стольграде небезопасно…

— Хватит мне бегать. Может, несколько лет назад это и был единственный правильный выход для меня, но… Но все меняется, и я рискну… В общем, в моих планах нет очередного побега от стражи. Думаю, мне предстоит долгий разговор с Вояром. А дальше… Дальше будет видно. Не хочу ничего загадывать… И мальчишки… Не бросать же их на улице. Надо ребят куда — то пристроить… А что собираешься делать ты?

— К сожалению, у меня нет выбора. Я собираюсь сделать все возможное, чтоб снять с себя последствия обряда эценбат. Как немного мне надо — стать обычным человеком. Или это много?.. Получится снять с себя… это, или нет — о том знают лишь Высокие Небеса. Если все пройдет, как надо — в таком случае я стану самым счастливым человеком на свете. А если же у меня ничего не получится… Ты сам говорил: красивых мест на свете много. Постараюсь увидеть хотя бы те из них, что успею…

— Лиа…

— Кисс. Я все хочу тебя спросить, да как-то не получалось… Когда ты в наш поселок вновь приехал… Ну, когда меня там уже не было… Сестрица… Она тебя как встретила? Сердилась на меня?

— Лиа, я тебе скажу правду — Кисс вытащил изо рта изжеванную травинку и выбросил ее в сторону. — Хоть злись на мои слова, хоть нет… Твоя ненаглядная сестра — законченная эгоистка. Ее не интересует никто, кроме дорогого мужа да собственной драгоценной персоны. Хреновыми воспитателями были твои бабка с матерью… Ну, мать — ладно, это я понимаю: больной человек, грех с нее что — либо требовать. Но в остальном… Обычная история в семьях, где есть батт: один работает, а остальных с детства балуют сверх меры, и те живут, не думая о будущем. Больше того: в тех семьях у многих детей только один вид беспрестанно работающего человека вызывает подспудное чувство собственного превосходства и отвращения к любой работе. А частенько дети в подобных семьях растут с твердым убеждением, что работник — существо куда более низкое, чем они.