Мария Хлодвиг - Хелена

Рассматривая тонкий шпиль, пронзающий блёклые небеса, я в который раз задумалась о бездне, разделяющей моё время и Древний Эйан. Несмотря на открытость и приветливость Миарка, на все его слабости и страхи, он являлся представителем чуждой для меня культуры.

"Я не смогла бы его полюбить, как женщина — мужчину. На некоторые различия просто невозможно закрыть глаза".

Однако мы могли стать хорошими друзьями.

— Что находится внутри башни? Как устроен механизм, управляющий временем?

— Я не знаю, принцесса. Хоть мой прадед и спроектировал эту машину, меня никогда не интересовали принципы её работы. Считай, что в семье я был слабым звеном — легкомысленный и ни на что не годный прожигатель жизни.

— Не говори так!

Миарк остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Он словно хотел понять, шли мои слова от сердца или за ними стояла обычная вежливость.

— Это правда, Хелена. До падения Эйана я ничего не добился. Только милость Белой уберегла меня от участи здешних мертвецов, но и её мне пришлось вымаливать.

— Если ты жив, значит так надо.

— Кому? — невесело усмехнулся эйанец. — Мой бог мёртв, а кроме него, меня никто не любил.

Бог Золотой Империи, Создатель и Ортано Косом, и Эмьвио Косом, скончался в муках пять тысяч лет назад.

— Ты нужен мне.

На больших прекрасных серо-зелёных глазах Миарка навернулись слёзы.

— Спасибо, Хелена. Этого достаточно.

Возвращение в город детства подавило эйанца. Каждое утро груз собственных проблем бросала меня в холодный пот. Но даже если мне суждено сгинуть в Пустом мире, преступно не попытаться облегчить участь одинокой измученной душе.

К кованой двери в башню Повелителя времени вело три ступени. Я хотела поставить ногу на первую, но Миарк остановил меня.

— Не торопись, принцесса. Я должен кое-что показать тебе.

Юноша взял меня за руку и отвёл чуть в сторону, к проходу, забранному изящной решёткой.

— Я должен, но не могу пойти один.

— Всё в порядке.

Я солгала. С лёгким сердцем.

Нас мягко обволакивала тьма.

— Свет, — безжизненно произнёс Миарк. По его слову тысячелетия дремавшие светильники ожили и разогнали мрак.

Я увидела ряды высоких стеклянных герметичных сосудов на металлических основаниях. Внутри каждого стояла красивая девушка-эйанка в расшитом золотом и драгоценными камнями платье. Их глаза были закрыты, но казалось, в любой момент они могут раскрыться.

— Мы называли это место "Покои спящих красавиц". Любимые жёны, сёстры и дочери, ушедшие во цвете лет. Целители слишком поздно нашли лекарство от погасившей их болезни.

"Усыпальница. Он привёл меня посмотреть на мёртвых… Это скорее в духе Доранлиса, чем Эйана".

Я гадала, какая из девушек в гробнице была близка Миарку. Могла ли её смерть уничтожить его мир?

Юноша прошёл в центр склепа и остановился перед сосудом с темноволосой юной красавицей. Черты лица её были утончённы, кожа белоснежна и чиста, голубое платье облегало точёную фигуру.

"Она прелестна".

— Алетия, — прошептал Миарк и бережно коснулся стекла рукой.

Я поняла — он похоронил сердце не с сестрой.

— Она любила тебя? — тихо спросила я.

— Нет, — с горечью сказал эйанец. — И я её — тоже, хотя всем сердцем желал любить.

— Тогда я не понимаю…

Мой друг печально рассмеялся.

— Я происхожу из древней благородной семьи. Мою жизнь распределили задолго до рождения. Мне не позволили выбрать даже жену по сердцу. Алетия стала моей невестой ещё ребёнком, и как только она вошла в возраст, мы поженились. И все четыре года брака супруга не уставала повторять, как ненавидит меня.

"Слабые члены могущественной семьи не обладают роскошью иметь личность. За пять тысяч лет ничего не изменилось".

— Мне жаль. Уверена, со временем она бы разглядела в тебе…

Миарк резко оборвал меня:

— Не стоит утешать меня, принцесса. Она бы никогда не начала меня уважать. Очень скоро после свадьбы Алетия стала любовницей моего отца. Даже её мертворождённый ребёнок был мне не сыном, а братом. Я не виню жену — любая бы выбрала героя, а не ничтожество.

Он с остервенением провёл пальцем по стеклу. Раздался противный писк.

— Когда она умирала, я оставался рядом до последнего вздоха. Мне всем сердцем хотелось уйти вместе с ней, но смерти лишь посмеялась над моими мольбами.

"Мой бедный, одинокий друг…"

Сколько лет — тысяч лет — он носит в себе вину? Его трагедия пережила многие империи. История не знает примеров столь же долгой любви.

— Ты не корень всех зол, Миарк. Отпусти её.

Эйанец с облегчением вздохнул. Казалось, он и только и ждал этих слов. Странная улыбка промелькнула на его лице, а затем юноша медленно и отчётливо произнёс:

— Ты права. Настала пора разрубить мои путы. Знаешь, Хелена, первое время Алетия приходила ко мне. Она проклинала меня и корчилась от дикой боли. До сих пор в кошмарах мне видится её изуродованное злобой лицо.

Люди Древнего Эйана уходили сразу и никогда не возвращались на землю в виде призраков. Они воссоединялись с Первым богом.

"По крайней мере, так написано в книгах".

Судя по словам Миарка, метаморфозы основ мироздания начались гораздо раньше, чем я думала — не со смертью Создателя, а с началом его агонии.

"Долгой агонии".

— Прощай, Алетия. Прощай, и прости за всё.

Читая невысказанные мысли друга, я приготовилась использовать магию. Лишь она могла уничтожить древний артефакт.

— Вырвись из темницы разума, жар моей горечи. Наполни мои руки силой десяти солнц. Подари покой измученному сердцу через разрушение.

Я коснулась кончиками пальцев стекла, и оно оплавилось.

Оказалось достаточно маленького отверстия, чтобы хрупкое равновесие, тысячелетия сохранявшееся внутри прозрачной гробницы и сохранявшее тело девушки нетленной, исчезло. За считанные мгновения время взяло своё. Прекрасное тело обратилось в прах, и лишь голый череп зловеще скалился, глядя на нас пустыми глазницами.

— Сожги её, — попросил Миарк. Нехорошее выражение — безумное выражение — появилось в его глазах. — Пусть не останется ничего!

Я кивнула. Беснующаяся внутри меня сила с радостью согласилась на предложение эйанца.

— Пусть пламя примет ту, что не нашла покоя на земле.

Юноша отвернулся от вызванного моим заклинанием погребального костра, да и я не стала смотреть. Некоторые зрелища не нуждаются в зрителях.

— Прощай, Алетия, — со слезами на глазах проговорил мой друг. — Я не любил, но Творец видел — хотел для тебя лишь счастья.

Обнявшись, мы покинули гробницу.

Приходит время, и каждый понимает — наступила пора порвать с частью прошлого. Иногда это больно, но всегда — необходимо.

Пройдя сквозь очищающее пламя расставания, обновлённые, мы готовы вступить в новый день.