Михаил Гуськов - Дочка людоеда или приключения Недобежкина

Как нудный комар, которого никак нельзя было прихлопнуть, Петушков, если уж Недобежкин слишком явно от него отворачивался, или останавливался для того, чтобы завязать якобы развязавшийся шнурок, или пытался заговорить о своей диссертации, – переждав самую маленькую паузу, перебивал аспиранта, залетая то с одного бока, то с другого.

– А как с храмом дела, Аркашенька? Ты храмом не пре небрегаешь? Диссертация диссертацией, но душа должна под питываться живительными соками веры. „Не впадай в уны ние", – говорил Нил Сорский. Я обязательно выкрою минутку и встану на молитовку. Только благодаря частому причастию я мог)' выдерживать такую жизнь. Если ты, Аркашенька, уста ешь, это явный признак, что ты ослабил духовное бдение. Хотя бы раз в недельку надо забегать в храм, отстоишь служебку, – и силы нарастут, живительные соки омоют, очис тят ум, сердце, обновят душу, и сделаешь в три, в четыре раза больше, чем без этого.

Недобежкин стиснул зубы. Какое же противоядие есть против этих кровососов?

Петушков был необыкновенно открытым человеком, он с удовольствием рассказывал о своих друзьях и родственниках, о своих болезнях, о своих мелких проступках, которые в его глазах приобретали размер ужасных преступлений. Говорил все это словно бы не сам Петушков, а тот, кто был главным врагом Петушкова. Петушков номер один, может быть, что-то бы и скрыл, но Петушков номер два, подхихикивая, тотчас же исповедовался в этом грехе миру. Петушкову номер два особенно нравилось разоблачать разные постыдные делишки Петушкопа номер один.

Можно было подумать, что роль Петушкова номер один заключалась в совершении разных неблаговидных поступков, на которые обрушивался Петушков номер два, публично клеймя их позором.

Шелковников первый достиг кавказского ресторана и юркнул в дверь.

– Здравствуйте! – с порога воскликнул он, быстрыми глазами оценивая обстановку.

– Что вы хотытэ? – Восточный юноша в белом смокинге и с полотенцем в руке исподлобья прострелил бомжа крупно калиберными глазами.

Шелковников, легко раненный недоброжелательным взглядом официанта, залился патокой:

– Я прочитал в газете, что где-то тут дают благотворительные завтраки. Нельзя ли нам накрыть столик на троих?

– Мы не даем благотворительных завтраков. У нас сейчас закрыто на спэцобслуживание.

– Нельзя ли в порядке исключения? – продолжал источать мед проситель.

– Можно! Даже нужно! – раздался сзади голос Недобежкина. Орудия его глаз встретились с пулеметным взглядом официанта, и тот подался назад, пытаясь понять ситуацию.

Перед ним стояли три молодых, плохо одетых москвича: белобрысый, с золотым зубом бомж, долговязый, с пронзительным взором интеллигент и благостный, церковного вида бородатый юноша с книжной сумочкой. Несколько черноволосых гостей оторвались от поглощения баранины и с ног до головы недоброжелательно оглядели троицу.

– У нас спецобслуживание! – повторил официант.

– Вот именно – чтобы было спецобслуживание, и быстро! – Недобежкин, решивший, что их посчитали людьми второго сорта и не хотят обслуживать, приглашающим жестом указал друзьям на столик в углу зала. – Садитесь. Тут, видно, нас считают хуже негров и хотят, чтобы мы убрались.

– Э, зачем ты так говоришь?! Тебе же сказано, что здесь спецобслуживание.

Из-за соседнего столика поднялся высокий бородатый атлет и стал надвигаться на аспиранта. Он был в черной рубашке с белым галстуком, из манишки выпирали плечи необъятной величины. Бородач готов был с корнем вырвать дуб, не то что эти три сорняка, неожиданно проросшие в поле его зрения.

В голове Недобежкина раздался уже знакомый ему щелчок.

– Сядь! – приказал Недобежкин, скорее силой воли, чем силой рук усаживая за плечи великана обратно на стул. – Вот так-то лучше, сиди и кушай.

Друзья, несмотря на предупреждения, уселись за соседним угловым столиком. Бородатый тем временем посидел немного, потом словно вырвался из-под гипноза, вскочил на ноги и неожиданно проворно для своего роста и веса исчез в служебном помещении.

– Молодой человек, можно вас пригласить на минуточку? – раздался вскоре властно-просительный бархатный голос, который не сулил ничего хорошего.

В простенке между залом и баром появился худощавый Гарун-аль-Рашид, смуглая улыбка его сверкала ослепительным жемчугом.

„Вылитый Омар Шариф", – подумал Шелковников.

– Послушай, Аркашенька, пойдем отсюда. Ты видишь, мы здесь нежеланные гости, по-видимому, мы не избранные.

„Много званых, да мало избранных", – начал уговаривать друга Петушков.

– Сколько разговоров, чтобы поесть баранины! – возму тился Недобежкин, оскорбленный тем, что его не хотят об служивать. Вскочил и быстро пошел к Гарун-аль-Рашнду. Как только он попал в служебную часть, чьи-то крепкие руки подхватили его с двух сторон и поволокли к запасному вы ходу. Пинком ноги бородатый отворил дверь, чтобы выбросить на улицу непрошенного гостя, но тут аспирант вырвался из обхвативших его клешней. Первым же ударом он сбил с ног бородатого в манишке, вторым – еще одного, по виду тоже борца, только в меньшей весовой категории. Слегка, для науки, задел под дых официанта в смокинге, так неприветливо встре тившего их в этом ресторане

– В вашем распоряжении тридцать секунд! – непроиз вольно рубанул он Гарун-аль-Рашиду, спокойно наблюдавше го за дракой, той фразой, которой вчера так больно задела его Завидчая. – Говорите.

– Приятно познакомиться, – радушно улыбнулся Гарун, словно бы радуясь той ловкости, с которой аспирант разде лался с его подручными. – Заходите к нам в любое время.

– Непременно зайду! – Недобежкин было повернулся, чтобы пойти в зал, но резко обернулся и еще раз сшиб на пол бородатого, который, поднявшись на ноги, снова кинулся на него. Маленький не рискнул повторно броситься на реши тельного молодого человека, так мастерски владеющего при емами каратэ.

– Он у нас недавно с гор, он не понимает столичных манер, вы его простите! – снова сверкнул жемчугами Омар Шариф. – Ибрагим, проснись, дорогой! – Персонаж сказок Шехерезады несколько раз стукнул бородатого ладонью по щеке, тот открыл глаза и, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Пойди обслужи гостя! Можешь двигаться? – Гарун что-то по-своему сказал ему.

– Могу! – пробурчал Ибрагим по-русски и тоже ответил Гаруну на своем языке. Царедворец не мог отказать себе в удовольствии „наказать" как снег на голову упавшего в кав казское заведение супермена, заставив победителя поневоле наслаждаться обществом побежденного.

В голове у аспиранта что-то снова щелкнуло, и он, помолчав, пошел к своим друзьям.

Минут через десять Ибрагим принес поднос.