Виталий Сертаков - Проклятие клана Топоров

— Святой отец, покиньте нас, — негромко попросил граф Герхард. — Прошу вас, никому ни слова. Если кому — либо станет известно, я буду считать, что вы обманули меня.

— Понимаю, понимаю, ваша светлость, — отступая спиной, забормотал Бруно. Чувствовалось, что графа Герхарда обманывать никто не рисковал.

— Ты покушался на императора? Говори! Барон Клоц — большой умелец по части искренних ответов. — Сенешаль повертел перстень, положил на стол. — Я даже знать не хочу, как он это делает.

— На крюке любой заговорит, — пообещал мохнатый барон и куда — то отлучился.

Северянин не испугался. Неожиданно для себя он увидел ситуацию в новом свете. Он вдруг с сожалением вспомнил свои глупые споры с отцом Поппо. Тот ясно давал понять, что Йомс для гигантской империи — болячка, которую вытравят быстро, пусть и болезненно. Теперь Даг ему поверил. Он столько раз смотрел в лицо смерти, но впервые сумел заглянуть в завтра.

Он привык жить в настоящем. Потерял дом, родных, дрался под чужими знаменами, находил богатства и легко их терял, мечтал стать великим воином. Но даже в мечтах, даже когда искал отца, всегда жил в настоящем. Отец Поппо пытался научить его будущему. Будущее было за ними. За этой сворой лощеных типов, которым наплевать, что он тоже посланец и вроде как союзник. Им даже наплевать на колонию саксов, вырезанную в Хедебю. Им нужно все, весь мир, а не десяток гордых драккаров и свобода.

Даг лихорадочно обдумывал, как же выпутаться из новой беды. Его единственный заступник, ослабевший и почти потерявший сознание после ордалии, лежал сейчас в постели, в окружении новой паствы, и ничем не мог помочь. Поппо даже не догадывался, к чему привела его помощь и заступничество.

— …война есть война, — заканчивая фразу, откуда — то вернулся барон Клоц. — Ведь если взглянуть на проделки мальчишки с другой стороны…

— Именно так, — граф Герхард впервые улыбнулся, точно оскалился. — Свяжите его и выйдите все.

Солдаты исчезли. Во дворе все еще гомонили. Потянуло дымом костра.

— Если взглянуть с другой стороны, ты нам неплохо помог, — рассудил Герхард. — Его преподобие сказал бы наверняка, что твоей дланью водил сам Иисус, когда ты затеял свару в Хедебю. Если все это, конечно, правда. Это правда, что рассказал Бруно?

— Правда, — понурился Даг. Веревки жгли его руки.

— Вы намерены с ним драться, граф? — Сенешаль повернулся к Адальберту. — Или вы вполне удовлетворены соляными копями, отошедшими вам после смерти брата?

Адальберт покраснел, затем побледнел, но сдержался.

— Барон верно заметил, что война есть война, — сухо отчеканил он. — Если я буду лично карать каждого, кто навредил моей родне или убил моих холопов, я не смогу вести людей к великой цели. Но лучше бы этот человек мне никогда не попадался.

— Прекрасно сказано, — без тени иронии кивнул сенешаль. — Ваше мнение, барон?

— Способный мальчишка, — проскрипел титулованный палач. — Отправьте его на берег. Или предложите службу. Я выяснил: этот мальчишка — именно тот, кого прислали от гарнизона Йомса. Человек князя Мешко подтвердил, что этот самый Северянин остановил атаку норвежских псов. Он прикончил их главного жреца, после чего «свинья» распалась, и люди Мешко получили передышку. Но это мало кому известно.

— Значит, мы обязаны ему вдвойне, — подытожил Герхард. — Вот как мы поступим. Барон, вы можете сделать так, чтобы про убийство жреца стало известно в Йомсе?

— Сделаем.

— А можем мы сделать так, чтобы в Йомсе стало известно о попытке этого юнца заколоть самого императора?

— Это неправда! — дернулся Северянин.

Барон коротко двинул чугунным кулаком. У Дага посыпались искры из глаз и кончился воздух в легких. От ярости и стыда он готов был броситься на них, чтобы умереть мгновенно. Но оказалось, его прикрутили спиной к столбу.

— Несомненно, ваша светлость, — осклабился Клоц.

В дверь постучали.

— Его императорское величество просит к себе его светлость. Перемирие подписано. Харальд Датский направил посыльных за своим вассалом Хаконом.

— Отлично! — повеселел граф. — Я боюсь, наш собеседник пропустит самое важное событие в жизни. Скоро он останется здесь единственным некрещенным. Это надо исправить. Барон, уведите его отсюда. Пусть его святость лично омоет юношу в купели, а затем мы подумаем, что можно сделать. Скажем, принять его в вашу сотню.

От таких слов Даг обмяк. Они собирались наградить его за предательство! И не просто наградить, они предлагали ему будущее, от которого у любого закружится голова!

— Что скажешь, деревенщина? — Барон легко встряхнул Дага своей лапищей. — Я видел, как ты дерешься, если это был ты. Мы проверим тебя в деле. Соглашайся, пока его светлость не передумал. Дороги назад тебе нет, уж я об этом позабочусь. Или виселица, или честная служба.

— Тогда мы забудем о том, кто зарезал нашего посла в Хедебю, — добавил Герхард.

Даг собирался плюнуть ему в лицо, но неожиданно перед ним появился отец Поппо собственной персоной. Не в замызганной дорожной рясе, как прежде, а в черной сутане, отделанной малиновой каймой, с такими же яркими пуговицами, в шапочке с помпоном. Прелата поддерживали под руки двое монахов, он выглядел слабым, но смотрел ясными глазами.

— Сын мой, прости, если с тобой обращались грубо, но это тебе же на благо. К несчастью, отец Бруно не внял моим советам и пожаловался императору. Господин наш Оттон вначале склонялся к мысли немедленно заключить тебя в тюрьму, но мне удалось умилостивить его. У его величества доброе сердце, как и подобает истинному верующему. Его величество доверяет мне. Он готов простить тебя и даже взять на службу, учитывая твои заслуги перед короной. Прошу лишь об одном — отринь демонов, коим поклонялся ты по заблуждению и малолетству. Я молился Господу, чтобы он спас твою душу, это все, что я мог сделать в благодарность. Иисус внял молитвам моим, но отплатил мне вдвое. Если ты будешь преданно и верно служить его величеству и его святейшеству, тебя несомненно ждет… дворянское звание, а может, и пожалование в рыцари.

— Что тебе надо от меня? — устало спросил Даг.

— Если ты верил мне до сих пор, поверь и сейчас. Уверуй, что после смерти все праведники придут к доброму господу Иисусу, а не в край асов — демонов. Обещай никогда не участвовать в помазаниях кровью и не дарить демонам человеческих жизней. Скажи, что ты согласен, сын мой?

Даг вынужденно кивнул. Он размышлял лишь об одном — как украсть лодку и сбежать. Хотя бежать некуда, в Йомсе наверняка его подкараулят убийцы! Или отцу доложат, что сына окунали в бочку и осенили крестом!

Он увидел овальную дубовую купель, наверняка переделанную из личной ванны бывшей хозяйки усадьбы. Купель украсили коврами и лентами, рядком стояли двое в монашеских клобуках и распевали псалмы. Один за другим в воду залезали подавленные датчане. Прикрыв рукой срам, или растянув нижнюю рубаху, они приседали под твердой ладонью разодетого в пух и прах незнакомого священника. У этого имелись не только малиновые пуговицы, но поверх сутаны расписной красный пояс и пелерина. С каждым из новообращенных еще что — то делали, то ли кормили чем — то, то ли заставляли целовать крест, Даг до конца не разобрался. Он брел, как в тумане.