Марина Дементьева - Мир, где меня ждут.

Девушка пришла в себя, когда она, стоя на коленях и дрожа как в лихоманке, вырывала с корнем нежные цветы, судорожно сминала в пальцах тонкие стебли, покрытые легчайшим пухом. Злые слёзы росой унизывали растерзанные лепестки. 'Только не так… Нет… Не хочу… Никогда…' Но холодной, мерзкой змеёй под сердцем свернулась в гнусно шипящий клубок уверенность — так всё и будет. Она сама сделает всё от неё зависящее, чтобы страшное видение сбылось. Аваллар медленно шёл по полю, и всеведающее мудрое солнце ласково укутывало его в закатное сияние. Но перед остановившимся взглядом Сантаны мир навсегда утратил краски, потускнел, выцвел. И этот последний закат для неё стал чёрным. Борясь с нестерпимым желанием окликнуть его, хотя бы так, задержавшись на чуть-чуть на самом краю вечности, украсть у бесчувственной судьбы свой кусочек счастья, силилась запомнить своего князя таким, уходящим в чёрный закат. Сохранить этот образ в душе, чтобы узнать его пусть через вечность… Пронести неизменным сквозь миллионы жизней, бесконечную череду воплощений. Сберечь на долгие века живое чувство, пробудившее её ледяное сердце. А когда он исчез, растворившись на горизонте, рухнула на землю, оплакивая свою растоптанную, обречённую любовь. Ну и хорошо, ну и славно, что в легендах, которые велеречивые менестрели будут рассказывать долгими вечерами в рубиновом пламени каминов, отважная Сантана примет свою судьбу с гордо поднятой головой, отринув все страхи и сомнения. И зачарованные возвышенным слогом слушатели станут восторгаться самоотверженностью и стойкостью духа легендарной спасительницы Предела. А правду узнали лишь эти поникшие бутонами цветы. Да так и не поведают её никому…

Марина склонилась, положила ладонь на холодную еще, непроснувшуюся землю. Резко выпрямилась, так что распущенные волосы взметнулись, сверкнув червлёным золотом на солнце. Быстрым, летящим шагам направилась в сторону лагеря. Кристалина проводила девушку взглядом, растерянно поморгала, прогоняя наваждение, когда в густой тёмной траве мелькнуло что-то алое. Руками развела спутанные заросли, волнуясь сама не понимая отчего. И вскрикнула, отшатнувшись. Ровно на том месте, куда только что коснулась Марина, выпрямлялся на глазах, подставлял свету прозрачные лепестки новорожденный цветочек. Мак.

На душе у Когана было беспокойно. Муторно. Доигрались в страшные тайны. Ну как дети малые, честное слово! А смысл? Для авалларов четверть столетия — не срок. Да любой из них, кто хоть раз, мельком видел младшего Д'элавар, обратит внимание на поразительное сходство нового Магистра с князем-изгнанником. Любой — слуга, стражник, благородный. Если только не страдает близорукостью. Что уж говорить о правящей чете! Вот Бездна! Прошипел:

— Демиан, накинь капюшон. Живо! — Ерунда всё это, конечно, глупость, но хоть на немного отодвинет момент неминуемого и крайне непростого для Когана разговора, позволит на небольшой промежуток времени скрыть от посторонних глаз очень уж примечательное лицо. Нельзя же так, не подготовившись предварительно, хотя бы морально, не прощупав почву.

— Хорошо, учитель, — скучающим тоном отозвался Демиан на полном автомате. Секундное замешательство. — Что-о?

Маг едва не выматерился сквозь зубы, сдержал уже рвущиеся с языка словечки. Нет, ну это надо! Даже правую бровь приподнял изумлённо, в точности, как погибший отец. Неужели он настолько не хотел замечать всего этого — рисунок ауры, походку, жесты, привычки, манеры? Десятки и сотни мелочей, которые, собравшись вместе, хором кричали, вопили буквально: 'Ну посмотри, посмотри же на него, слепой безумец!' И это не говоря уже о внешности, в которой, конечно же, было и множество отличий, бросающихся в глаза тому, кто видел и отца, и сына, но фамильное сходство просматривалось, тем не менее, весьма чётко. Согрейн в очередной раз мечтал хорошенько побиться дурной головою о стену. Да только вряд ли ученик оценит эту эпатажную выходку, скрутит еще, чего доброго, для его же блага, прямо на глазах удивлённой делегации авалларов, которые невесть что подумают о сумасшедших магах. Вот так анекдот бы случился. Но не могло не радовать то обстоятельство, что Демиан, не задавая больше никаких вопросов, споро, и, в то же время, без видимой суеты, набросил на голову глубокий капюшон, лишь густая тень осталась на месте лица. Правда, косился он при этом в сторону Согрейна весьма выразительно. Спасибо, привык доверять словам учителя. Уяснил для себя и уверовал, внёс в список непреложных истин — если наставник приказывает ему что-то делать, значит, знает, что говорит, значит, так будет лучше. 'Зря я на них наговариваю, хорошие у меня ученики, — тоскливо вздохнул про себя Коган. — Жаль вот только, учитель из меня… эх, не будем о грустном'.

— У меня дурное предчувствие, — почти не разжимая губ, изогнутых во в меру вежливой, в меру обольстительной улыбке, прошептала Марина, так, чтобы услышала лишь находящаяся на расстоянии шага направо от неё Кристалина, которая, как и иномирянка, успела незаметно преобразиться в блистательную аристократку. Куда только подевалась в доску своя, немного взбалмошная, резкая, как удар меча, но всегда честная и надёжная ведьма?

— У меня тоже, — сохраняя на лице маску абсолютного спокойствия с лёгким оттенком учтивой заинтересованности, ответила Криста. Авалларка небрежно подняла правую руку, якобы поправить замысловатую причёску, словно бы кокетничая. Но Марина-то прекрасно знала, что огненная колдунья проверяет, на месте ли отравленные шпильки, смазанные парализующим зельем тонкие спицы или еще какие опасные сюрпризы, запрятанные в роскошных волосах и выглядящие как вполне безобидные женские побрякушки. Хранительницу, помимо воли, охватило волнение, которое грозило вскоре проявиться в виде нервной дрожи. Пытаясь не выдать своего состояния, полушутливо-полусерьёзно полюбопытствовала:

— Переживаешь перед встречей с семьёй? Тебе и мэтру Согрейну предстоит непростой разговор с твоим отцом…

— Вот уж нашла я, отчего переживать, — едва заметно улыбнулась княжна Ланадар. — Да отец, узнав о моём положении… Ты не представляешь, какое это для нас, авалларов, счастье! Ведь у бессмертных так редко бывают дети… В общем, он, наверное, моего появления на свет не ждал с таким нетерпением и радостью, как ждёт сейчас рождения внучки. Да и с Коганом они уже вполне так себе мирно беседуют. — Заметив полный откровенного скептицизма взгляд подруги, смешалась и сочла справедливым уточнить: — Ну-уу… по крайней мере, не хватаются, как раньше, за мечи, едва завидев друг друга!

Хранительница хотела было что-то ответить подруге, но промолчала. Разговор не клеился. Марине не давала покоя смутная тревога, нечто, неведомое доселе, непривычное, но, в то же время… словно вернулось былое знание. Гулкий шум крови в висках, тело наливается свежей силой, и не стоится на месте, с огромным трудом удаётся сдержать себя, не пуститься в безостановочный бег. И обостряются все чувства, чтобы уловить, понять, в чём причина. Взгляд цепко ощупывает, охватывает весь зал приёмов, величественную, богатую, но выдержанную в строгом стиле обстановку. Едва приметно хмурились тонкие брови, когда девушка осматривала тяжёлые драпировки и плотные гобелены, за которыми так легко было затаиться врагам, изучала тёмные укромные уголки, в ожидании тусклого отблеска стали, хищно высунувшегося из засады наконечника стрелы. Ощущение опасности никак не реагировало на удобные для нападения локации, но не покидало — источник зла не исчезал, бил по нервам близким присутствием. Задумчиво покусывая губы, Марина из-под опущенных ресниц разглядывала супружескую пару авалларских властителей. Верховный князь Аргай Д» элавар показался ей очень уставшим, а вообще — мужчиной непростого характера, суровым, даже жестоким, непримиримым. И уж вовсе не подходила на роль его жены, должной разделять с ним все тяготы правления, быть ему верной и надёжной соратницей, нежной любящей подругой, княгиня Эджина, в которой Марина интуитивно угадала женщину слабовольную, аморфную, просто совершенную куклу без собственного мнения. Но опасность исходила не от них.