О`Санчес - Зиэль

Да, опытному наблюдателю вроде меня было очевидно: маркиз – величайший воин из всех людей, пока еще живущих на земле. Ближайшее будущее представлялось вполне ясным: до моста доберутся невредимыми трое, маркиз и спасенные им воины. А вот что дальше-то будет?.. Нет, аж четверо невредимы добрались! И еще мне было очень любопытно: почему эти сгустки солнечной маны представлялись людям в виде пеших воинов? Именно пеших? Да и самим этим сгусткам не проще ли было наступать… э-э-э… ну, как бы в конном строю? Оно и мощнее и стреми… Горошек! Я услышал короткое ржание своего коня… предсмертный всхрип его… Подъем!!!

Наслаждаясь этим красивым и удивительным зрелищем на западной границе, я совершенно отвлекся от собственных рубежей… И проморгал! Когда я выскочил во двор, деревня уже полыхала в нескольких местах, ибо очаг всегда горит в деревенском доме и всегда требует присмотра, иначе – пожар… Стало быть, некому там присматривать, стало быть, дома опустели… Улица и пространство меж дворами было сплошь заполнено движущимися сгустками, точно такими же как на западе. Я всмотрелся попристальнее, человеческим взором – сгустки обернулись безглазыми ратниками, тоже в черном, только вооруженными несколько иначе, на местный восточный лад.

Брызга мой – тоже меч хоть куда, и я могу бегать сквозь вражеский строй не хуже самого маркиза Короны. Я и побежал – в трактир, на конюшню первым делом… От Горошка остались кровавые куски, мелкие, даже и не определить, которые из них принадлежали голове… Тем не менее, я его легко узнал, ибо это было стойло Горошка, а остальные вообще пустовали в эти дни. Сгустки-ратники перли на меня в зловещей тишине, а я отмахивался от них, и даже спотыкался о поверженные тела… Надо полагать, мертвые – они также рассыплются по вселенной на простейшие составляющие, как и звериная плоть, и сгнившее яблоко, разве что сами составляющие будут несколько иные, и время распада у них разнится…

– Ды… к-куда же вы лезете, твари слепые!

Опоздал я… Или, все-таки, есть смысл и возможность кого-то спасти? Я слегка подпрыгнул разумом над полыхающей деревней – все мертво: люди, утки, гхоры, горули… И такое меня зло взяло, чисто человеческое! На Морево, на безглазых, на судьбу… даже, пожалуй, на себя… Ведь я с этими людьми жил бок о бок, шутил, разговаривал, обсуждал… А они мертвы. Дальние заграды – может, там кто остался? Я подпрыгнул повыше – нет, ни одного. Видишь, сударь Карои Лесай, ты разделил судьбу деревни, как того и хотел… А там, откуда эта гадость привалила? Я вынул секиру, чтобы слегка ускорить работу по превращению воюющих безглазых в отвоевавшие, сам же пролетел разумом на восток… дальше, и еще дальше… Все мертво! Там, где шла волна безглазых, впереди, сзади, по сторонам – не оставалось даже червей и личинок… Впрочем, растения вроде бы как нетронуты… Но растения и не вполне живые. Надо будет подумать на досуге – по какому признаку Морево уничтожает все сущее, по этому ли, отделяющему растительное от животного? Скалы не тронуты, вода плещется… Бедная Кавотя… Кого же теперь я буду изводить своими прихотями и подстегивать служебное рвение круглыми золотыми кусочками?..

– Твари, ох, вы твари кровожадные! А ну! Подбавим проворства!

Я вышел из трактирного двора на единственную улицу и остановился, в колебаниях: куда теперь, на восток, на запад, на север, на юг?.. Всюду «эти» – руби не хочу. Надо на запад лететь, раз уж здесь все стало пустым и ненужным…

– Лерра, Эязу! Как я и обещал: любовь на всю жизнь! Я всегда выполняю обещанное. Прощайте.

Пора, пора лететь на запад… Но можно сделать небольшой крюк и заглянуть в южный удел, а то все как-то некогда было… Стой, пресветлый господин Зиэль! Что значит – здесь все стало пустым? Почему на Запад? И вдруг я понял, что со мною происходит… Да, я понял… И сообразил, хотя и раньше знал… и всегда это знал… Сии сгустки, для простоты обозначенные как Морево, ищут никого иного как меня, по повелению породившего меня. Ведь кто-то или что-то когда-то породило меня? Главное – не подумать о нем вслух, иначе сразу найдет. Впрочем, а если наоборот: сесть и подумать: может, это я сам с собой сражаюсь, спорю и в прятки играю? И сам себя породил? И сам себя ищу? А пока – не могу найти, Я – Его, а Он – Меня, поскольку я весьма далеко забрался и достаточно силен, чтобы жить своим разумом, отрицая чужую волю, даже самую большую и древнюю во вселенной, даже собственную. Коли оно так – в любом случае меня ждет победа. Или, вернее: победа ждет именно меня – и там, и там. А судьба ждет не любого – всего лишь меня вот этого самого, который на деревенской дороге железками машет. Но искушение принять именно эту судьбу свою очень велико, оно сильнее даже, нежели стремление сохраниться в неизменном виде… А судьба ждет… и именно на западе, я чую ее, я всегда ее ощущал, где бы она ни была, и всегда искал ее, и всегда избегал ее… Последнее до сего дня искушение было мне совсем недавно, почти вчера, когда некое светлое зернышко упало на некую младенческую ладошку… И я чуть было не поддался на поиски… Итак: лететь – или продолжить бредовые раздумья?

– Да сколько же вас тут??? Рубить вас не перерубить! Вы же меня отвлекаете от дум моих, от сомнений моих… Прочь, слякоть!

Бороться с собой – самая тягостная битва, самая нелюбимая из войн, с непременной победой в итоге, с победой, которую подчас невозможно отличить от поражения. Я сел, где стоял, предварительно высушив лужу и подставив под задницу камень поудобнее.

– Я человек?

– Человек.

– Я имею в виду сейчас: внешним обликом и способом жить?

– Да, человек.

– Ну, тогда сиди и борись! Обхвати бородатую голову руками и сиди, раскачиваясь на камне, и думай вволю! Чтобы задница не остыла – камень подогрей, любому человеческому колдуну это под силу… Хочешь – разрыдайся, оплакивая своего коня и мимолетных деревенских знакомцев. Главное – борись, и не надобно никуда лететь. Можешь позавтракать и выпить.

– Да не хочу я ни есть, ни пить!!! – Последние слова я проорал вслух, и вой немедленно прекратился.

Вой?..

О-о… Да ведь это я выл! Сидел на камне, обхватив руками бородатую голову, раскачивался и выл, что-то там оплакивая… без слез, правда… Плакать я так и не научился, за все века и тысячелетия жизни среди людей… Боги милосердные! Что это за танцы такие дурацкие? Ужели это я учудил?

Пришлось покопаться в ближней памяти и признать: моего ума дело, видимо, под влиянием недавних плясовых упражнений демона Камихая, наколдовал краем сознания, весь в раздумьях о вечности и о Себе…

Восемь безглазых гранитных великанов, очень похожих обликом и статью на смертоносных пришельцев, только ростом в десять локтей каждый и руки у каждого почти до земли, продолжали водить вокруг меня хоровод, вытаптывая насмерть все, что пыталось проникнуть ко мне, за очерченный круг. А проникать было некому, кроме сгустков Морева, поэтому великаны топтали их, превращая в нестойкую пыль. Я прикинул объем праха – несколько тысяч уже прикончено… Впрочем, за пределами круга меньше их не становилось и все они жаждали дотянуться до меня… Безглазые и безмозглые!