Валерия Комарова - Аметистовая вьюга

— Не зови меня так, странник. Когда-то человек вашего рода позвал меня Лисом. Пусть будет так. Мне нравится это имя.

Да что здесь происходит?! Оборотень?! Нет… Не оборотень. Цыгане не чтят Старших. А Лиса чтят. Уважают. И рады ему угодить.

КТО он?! КОГО цыгане, не признающие над собой никого и ничего, поклоняющиеся дорогам и ветрам, могут звать Великим?! Чьи пожелания — закон для них?!

Есть Старшие и есть люди. Никого больше. Только духи и стихии, живущие за Вратами, в другом мире. Боги Старших. Горло перехватывает, я ужасаюсь догадке и отбрасываю её. Это смешно!

Твержу про себя, что Стихии неразумны и бесплотны. Вспоминаю лекции, каждое слово. Нет. Маги знали бы. Мастера предупреждали бы учеников.

А молодой цыган уже настроил гитару и запел. Лис сел между мной и Акиром, подтянул колени к груди, обхватил рукам и упёрся в них подбородком. Словно ребёнок. А в глазах золото. Темное, опасное, манящее. Осеннее золото опадающих листьев и тусклого солнца. Золото Осеннего Листопада.

От вопроса до ответа, Через пропасти невзгод, По ветру и против ветра, То назад, а то вперёд. От истока до итога, То в довольстве, то в нужде, То за Богом, то от Бога, Вслед блуждающей звезде.

Острые скулы, отливающая бронзой чистая, разом лишившаяся грязных веснушек, кожа, чуть заострённые уши, длинные рыжие волосы. Рыжие? Нет… Кажется, в его гриве сплелись все цвета листопада — багрянец и злато. Тысячи оттенков, миллионы тонов. Я никогда не думала, что их существует столько. Каждый волосок чуть отличается от остальных.

Он чуть поворачивает голову, смотрит на меня. И нет в этом взгляде обычной хитринки — только тоска. И понимание. Он знает, что я знаю.

— Вот видишь, Вьюга, как всё получилось… — шепчет он тихо, почти неслышно. — Видишь? Скажи, Вьюга, почему? Почему я не должен уничтожить этот мир? Что есть в нём? Кто есть в нём? Зачем ему существовать?

По одной дорожке бродим, Этот — слеп, а этот — зряч. Жизнь — не жизнь, а что-то вроде В свете призрачных удач.

Память — в грош, судьба — на ветер, Мысль — кругами по воде… Всё на свете, всё на свете От беды к беде.

В неверном свете пламени его лицо кажется иным. Словно танцующие тени сорвали с Лиса маску и унесли с собой, стёрли всё человеческое, что было в нём. Оставили лишь тонкую оболочку плоти. А внутри? Что внутри этого тела? Кто смотрит на меня из его глаз? Что рвётся на волю из его зрачков?

Каждый день — подарок неба, Каждый миг — игра судьбы. Стань таким, каким ты не был, И останься тем, кем был.

В вечный путь, не зная срока, Сам себя благослови. Есть же где-нибудь дорога От любви к любви.

Цыган продолжает петь, но Лис уже не слушал его. И я не слушала. Я смотрела в его глаза и спрашивала себя: как возможно, чтобы в этом хрупком, смертном теле была заключена ТАКАЯ суть?! КАК? И как я могла принять ЕГО за Старшего?!

— Ты очень интересная смертная, — повторил он в который раз. — Я никогда не встречал никого столь похожего на нас, но порождённого Порядком. Ты более принадлежишь Хаосу, чем его истинные дети.

И встал. Развёл руки, поклонился — едва-едва, но ниже, чем мог в моем представлении позволить себе. Рыжие волосы казались ожившими языками пламени, а глаза сияли.

— Вы прогнали мою тоску, дети первого из миров. Спасибо вам. Я хочу отблагодарить вас. Просите. Просите, чего хотите.

— Расскажи нам сказку, Князь. Сказку одного из тех миров, что давно канули в Хаос, — попросил предводитель цыган. — Это будет лучшим подарком для нас. Мы запомним твои слова, и будем нести их, передавать, хранить…

Лис рассмеялся. Счастливо. Громко. Радостно. Беззаботно. Он не сел — закружил вокруг костра. Он рассказывал, кружился, пел и смеялся. И кружили с ним две цыганки, словно в танце. И трещало пламя. И разливался в воздухе пряный, цветочный аромат свободы.

— Ты улыбаешься? — А я и не заметила. В голосе Акира удивление. — Я думал, ты и не умеешь.

— Он… невероятен! — Это чувство… Что это? Не удивление, не счастье. Что-то огромное, светлое и чистое. Что-то рвущееся наружу. Хочется смеяться и плакать. Хочется встать и присоединиться к златоглазому мальчишке, плетущему вязь танца, музыки и слов. Стать частью происходящего. Почувствовать его, слиться с ним.

— Не смотри, Рани. — Горечь. Тоска. Какая-то детская обида в голосе оборотня. — Не нужно. Не тревожь душу. Этот дар не для нас с тобой — для них. Они помнят его таким, и он вернулся на миг, потому, что они так пожелали. Этот Листопад давно исчез, нет больше огненного сказителя.

— Почему?

— Он нарушил Закон, Рани. Десять тысяч лет он спал, и сон этот был — что смерть. Десять тысячелетий Листопад ждал своего повелителя. Он вернутся, в последний день лета его пробудили. И наш народ возрадовался, мы слишком долго жили без него. Он — наш Защитник.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому, что он приказал. Ты нужна ему, он верит, что сможет с твоей помощью найти то, что когда-то потерял.

— Что найти? — спросила, а сама замерла. Словно кролик перед удавом. Нас разделяет лишь пламя. Глаза в глаза.

— Смысл существования, Вьюга… Скажи, он есть? Есть в этом мире хоть что-то, что оправдывает его существование. Есть? — В его голосе искры костра и ночной ветер. И мольба. Словно мой ответ может всё изменить. И приказ, которому я не могу не подчиниться. Прежде, чем успеваю задуматься, отвечаю. Отвечаю чужим голосом. Чужими словами.

— Есть. Я не знаю, существуют ли любовь, дружба, вера… Я знаю только, что пока в этом мире есть кто-то, готовый поделиться своим теплом с другими, он достоин существования.

Он протягивает руку, касается пламени, и огонь, словно ласковый зверь, лижет его тонкие длинные пальцы. Кольцами застывает алыми, танцует в его зрачках.

И Лис вновь меняется: распрямляет спину, расправляет плечи. И тени соскальзывают, убегают с его лица, уносят горькие складки и морщинки.

— Да будет так, Вьюга. Ткачиха не солгала, когда сказала, что я найду потерю там, где и не искал. Спасибо тебе, Вьюга… Спасибо, что подарила мне его.

И зачерпнул огонь горстями. И рассыпал его брызгами. Горячими, но не обжигающими. Тёплыми. Как его смех. Как его пальцы. Как его…

Огненные брызги. Танец чернокудрых красавиц и песня скрипки старого цыгана. Безумие и невероятная правильность происходящего.

И свобода. Пьянящая не хуже вина. Абсолютная свобода. То, чего я жажду больше всего на свете. То, что я и не надеялась когда-либо найти.

В этот момент я поняла: не важно, есть на мне ошейник или нет. Не важно, в качестве кого, но я пойду за ним куда угодно, сделаю ради него что угодно. И я возненавидела его за это.

Я ожидала чего угодно, но только не того, что увижу утром привычного Лиса. Прежнего. Так же мало походящего на стихию, как я сама. Неказистого и нелепого, некрасивого и не вызывающего у меня ничего, кроме раздражения. Мне не удавалось совместить их: Лиса и Листопад. Я не могла заставить себя поверить, что два столь разных, ни в чём не похожих существа могут быть одним.