Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

— Мне уже надоело говорить тебе "Доброе утро", — не повернувшись, сказал сосед, — мы слишком часто начали вместе просыпаться — это плохая традиция, ты ведь можешь привыкнуть…

— Да, я не…

— Я шучу, — без тени улыбки перебил он, — мы с тобой теперь что-то типа напарников, поэтому учись сечь фишку!

— Чё?

— Блин, забыл — ты же коматозный, по-нашему не понимаешь… Короче, навёрстывай, я тебе не нянька… Хавать… В смысле есть будешь?

— Я знаю, что такое "хавать"! Буду!

— Ок.

Сосед зарос щетиной ещё больше, став похожим на Афганца. Разливая борщ, он насвистывал незатейливую мелодию, а Вадим давился слюной. Борщ действительно оказался выше всяких похвал. Вместе с горячим свекольным рассолом тело наполняло счастье. Вадим дважды опорожнил тарелку, прежде чем, объевшись, откинулся на спинку старинного стула:

— Спасибо!

— Клёвый супчик получился?

— Вообще! Я никогда не ел ничего вкуснее!

— Угу, — подмигнул сосед, — у меня чёрный пояс по готовке. Пробовал бы ты мой печёночный паштет — вот это реально шедевр, а супы просто баловство.

— Слушайте, мне как-то неудобно, но я мало что…

— Мы с тобой раз и навсегда перешли на "ты", — перебил сосед, — я знаю: ты забыл, как меня зовут? Я, Грег Прад — твой спаситель, напарник и наставник! Можешь звать меня — Капитан.

— Вы… То есть, ты — солдат?

Прад посмеялся чему-то своему:

— Можно и так сказать… А теперь посмотрим телевизор — утренние новости пропускать нельзя!

Большой тонкий, явно дорогой телевизор показал строгую ведущую, перечислявшую главные события планеты, произошедшие пока они спали. Вадим не любил новости, так что налегал на пряники, запивая необычным терпким чаем. "Группа педофилов терроризирует детский лагерь "Артек" — сказала ведущая. Вадим, чуть не подавился. "Сатанисты вырезали послушников старообрядческой общины под Воронежем" — продолжал телевизор.

— Нифига себе, какие новости! — искренне удивился Вадим, — два таких события и в один день!

— Салага, привыкай! Это только начало…

— В смысле… — спохватился вспомнив запрет, — Эээ то есть, как это — "только начало"?

— Пока ты валялся в коме, многое изменилось. В стране нет цензуры — всё показывают без купюр: кровь, сперма, сопли — всё в прямом эфире, — Прад влюблено посмотрел в телевизор, — красота!

"ЧП в столице. Всего за одну ночь умерло большинство сотрудники Психиатрической клиники имени Корсакова. Обстоятельства выясняются. Началось следствие. Уже известно, что около пятнадцати человек, дежуривших накануне, подверглись зверской атаке со стороны пациентов. Остальной персонал погиб при неясных обстоятельствах. Так же известно, что главврач клиники — профессор Вэбер, накануне ночью покончил жизнь самоубийством" — экран потемнел, показав кровавую лужу на асфальте, куски мяса на гусеницах трактора, кости в алом снегу. Вадиму стало нехорошо — борщ попросился наружу. "Профессор выбрал необычный способ проститься с жизнью — лёг под гусеницы снегоуборочной машины. Мы будем следить за расследованием" — пообещала диктор, на лице которой после увиденного не дрогнул ни один мускул.

Вадим ошарашено посмотрел на Прада, который с любопытством следил за его реакцией:

— Что это было?

— Подожди. Смотрим дальше…

Ведущая взяла в руки листок бумаги, прочитала: "Мы только что получили срочное сообщение. Спасатели подняли со дна Москва реки изуродованное тело неизвестной девушки. Потерпевшая была жестоко изнасилована. Убийцы несколько часов измывались над жертвой — у девушки отрезан язык и грудь. После изнасилования преступники ещё живую пострадавшую выбросили в ледяную воду. Девушка цеплялась за жизнь в течение часа. Следствие подозревает появление нового маньяка. Если вам что-либо известно о потерпевшей, просим сообщить в милицию" — на экране появилось посиневшее лицо с чёрными синяками вокруг глаз, шрамами на щеках, разбитыми губами и яркой копной рыжих волос.

Вадим похолодел. Он узнал медсестру, которая делала ему электрошок. Испугался. Попробовал найти поддержку в лице Капитана, но тот быстро выключил телевизор, отвернулся.

— Я… Я не понимаю…

— Молчать! Надо кое-что проверить. Сиди и молчи! — Капитан быстро вышел из кухни и долго не возвращался.

Прошло около десяти минут.

Вадим успел передумать кучу мыслей, но ни одна и близко не отвечала на вопрос о судьбе погибших. Из царского коридора вышел уже полностью одетый и даже хорошо выбритый Прад. Он слегка прихрамывал, опираясь на красивую трость. Пододвинул табуретку, чтобы сесть, напротив Вадима:

— Нравится? — он приподнял трость.

Да, она была хороша. Чёрная смоляная основа бликовала в тусклом кухонном свете, её покрывал тонкий изящный рисунок — ярко-красные языки огня. Ручка наверняка прекрасно сидела в руке.

— Красивая, — ничего не понимая, оценил Вадим.

— Очень красивая?

— Да, очень красивая трость, как и ваш свитер, но причём здесь это? Там ведь эти врачи…

Вадим не успел договорить.

На его глазах происходило невероятное.

От тёмно-зелёного свитера Капитана повалил густой пар, запахло горелым.

— Чёрт, я его только купил… Штука баксов! — выругался Прад, что-то шепнул через плечо — дым исчез, — не обращай внимания, смотри лучше сюда…

Трость в руках капитана почти неслышно застонала или скрипнула. Языки пламени поблёкли. Дорогой лак, покрывавший древко, потускнел, словно в одночасье стал шершавым. Ещё секунда и у самой рукоятки появилась крошечная трещина. Вадим моргнул. Ещё одна трещина и ещё. Процесс ускорился. Прямо на глазах трость то там, то тут покрыли тонкие трещины. Царапины. Было слышно, как лак с высоким писком неохотно сходит с чёрной палки. Не прошло и минуты, как богатая шикарная трость, стоящая наверняка невозможно дорого, превратилась в старую облезлую клюку. Лаковое покрытие кусками падало на пол, как кожа, сгоревшая под солнцем.

Вадим ошарашено смотрел на превращение, но ничего не понимал. Что это? Фокус? Какая-то химическая реакция? Он испугался, но не из-за трости, а из-за того как помрачнел Капитан. Свежевыбритое лицо стало серым, будто за пару минут успела прорасти седая щетина. Прад отвернулся, тяжело вздохнул, не взглянув на Вадика, встал, пошарил в кармане — нашёл сигареты, закурил. Кухня наполнилась ароматом табака и шоколада.

Вадим пришёл в себя:

— Капитан, что за чертовщина твориться? Что за фокусы с палкой? Объясните, наконец? Я ничего не понимаю…

— Молчи. Я не разрешал тебе говорить…

— Не понял… Теперь вы, вернее, ты мне будешь указывать когда говорить?

— На, — в руках Прада возникла тонкая церковная свечка. Необычная — из розового, практически красного воска, с узором по бокам, — зажги её!