Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

— И? — не вытерпела Арина.

— Одна женщина действительно собралась рожать дома — в Зябликово.

— Не перевелись же ещё идиотки!

— Решено! — скомандовал Капитан, — мы с Гитой в Зябликово, а ты остаёшься здесь. Мы позаимствуем вот этот симпатичный мобильник у будущей мамши, а ты возьми вот тот у её соседки, всё равно в больницах воруют… — они обменялись номерами телефонов. — Если заметишь что-то по существу и даже если не по существу — сразу звони!

— Прад, а что если Великая мать уже сегодня приходила? — нерешительно спросила Арина. — Ведь может быть такое, что избранный родился рано утром или днём, пока вы торговались со Смертью?

— Нет. Я практически уверен, что нет. Я бы почувствовал её присутствие. Во всяком случае, выбора у нас нет.

— Всё будет хорошо, — обняла её Гита и дружески чмокнула в щёку, — что-то мне подсказывает, что в Зябликово нас ждёт удача.

Арина не была столь уверена. В глубине души нарастала паника, усилившаяся после ухода Гиты и Капитана. Она шаталась как неприкаянная по длинным, пахнущим спиртом коридорам, мучаясь неведеньем. Вокруг кипела жизнь. Счастливые, подвыпившие папаши под окнами роддома кричали своих измученных жён, пытались написать краской на асфальте "Я тебя люблю", но каждый раз попадали в поле зрения зорких милиционеров и скрывались бегством. За окнами наступал очередной летний вечер. Москва, как обычно, не обращала внимания на частности, игнорируя переживания отдельно взятых горожан. Москва не любила неудачников. Деревья шумели зелёной листвой, омытой ещё утром сильным дождём. Как же сейчас хорошо прогуляться по парку под руку с сильным, но молчаливым мужчиной. Гулять и думать об одном и том же. Фантазировать о всякой чепухе: как они обставят квартиру, которую непременно когда-нибудь купят, куда поедут в отпуск через два года (Мальдивы, скорее всего, выйдут из моды), как назовут третьего ребёнка — дочку, ведь первые два обязательно будут мальчиками. У Арины перехватило горло. Ничего этого она ещё не испытала и, видимо, уже не испытает. Какой же она была кретинкой, постоянно откладывая личное счастье на потом! Вот и прожила всю жизнь для других, положила себя на алтарь, но кто заметит, кто вспомнит, кроме брата, которому полагается по статусу? Есть ли ещё кто-то на земле, кто скажет: "Помню, Арпеник Ослонян — хороший был человек, побольше бы таких".

Обострившийся слух донёс отдалённые крики — снова кто-то собирался привести в мир нового человека. Арина побежала, думая не о Великой матери, а о том, что пройдет, не так уж много времени, прежде чем она сама вновь спустится с неба, чтобы назвать какую-нибудь такую же измождённую женщину мамой. Разве что осталось решить вопрос: как умереть, если ты призрак?

Этажом ниже рожала та самая немолодая дама, что лежала у окна. Чувствовалось, что ей очень тяжело, не хватает сил, чтобы тужиться. Врач недобро покачал головой — плод лежал неправильно, собирался рождаться ножками вперёд.

— Дамочка, вам показано Кесарево сечение, иначе мы потеряем младенца, — пробасил врач.

— Мне нельзя, — слабо ответила пациентка, — у меня низкая свёртываемость крови. Я думала вы в курсе — это ведь указано в карте…

— ЧТО? Почему мне не сообщили заранее??? Кто дежурил? Почему недосмотрели? Где её карточка? — загремел он.

Персонал, пригнув головы, юрко забегал туда-сюда, старательно делая вид, что жутко занят.

— Охо-хо… — вздохнул врач, изучив карту роженицы, — какой же трудный случай.

У женщины снова начались схватки, ей явно не хотелось никого отвлекать своим криком, она держалась до последнего, но всё же протяжно застонала. Когда боль отступила, тихо, но невероятно уверенно сказал:

— Доктор, я рожу. Я обещаю.

Арина было ухмыльнулась: как можно такое обещать? Но замерла, услышав, как две женщины, лежащие рядом, зашептали:

— Вот Галька молодец!

— А что молодец-то? У неё до этого три ребёнка мёртвыми родились, специалисты сказали — это последний шанс. Я бы тоже из кожи вон лезла…

— Угу… Бедолага…

— Что ж, попробуем, — доктор почесал в затылке, — сделаем, что сможем!

Санитары переложили немолодую женщину на каталку и повезли в родильное отделение. Там ей сразу же сделали серию уколов, судя по тому, что через несколько минут она уже совершенно не могла сдерживаться, а кричала без остановки, одна из инъекций содержала стимуляцию. Это были самые ужасные роды, когда-либо виденные Ариной. Матка никак не хотела открываться. Женщину подключили к монитору, тут же начавшему тревожно пищать, сообщая, что у ребёнка неровный пульс и вероятно проблемы с кислородом. Акушерки, на редкость тепло отнеслись к пациентке, держали за руки, шептали ничего не значащие, но успокоительные слова. Она очень старалась, Арина чувствовала это буквально сердцем и не уставала удивляться целеустремлённой женщине. Когда силы полностью оставляли её хрупкое болезненное тело, она стоически прикусила губу и продолжала тужиться. Когда стало ясно, что процесс завис на месте, женщина сказала, как отрезала:

— Режьте! Я рожу этого ребёнка!

Доктор замешкался, а она заорала:

— Я сказала — режьте!!! Немедленно! Это моё решение! Он родится здоровым!

Пульс на экране монитора почти замер. Ребёнок вот-вот должен был умереть. У врача дрогнула рука — он колебался, но взглянув в умоляющие глаза женщины, сделал надрез. Очень маленькие синие ножки, синее пузико с толстым канатом пуповины. Малыш зацепился за что-то внутри ручкой, но вокруг были профессионалы, ему помогли и вот он уже родился, весь в маминой крови. Арина, стоявшая за спиной доктора, сразу поняла, что всё не так как нужно — кровь буквально хлестала. Женщина побледнела и всё спрашивала: "Ну, как? Родился? Родился?". Ребёночка отнесли на специальный стол. Он был слишком слабый, слишком синий. Арине хватило взгляда, чтобы понять — не жилец. Но его мам не верила, слабея на глазах, только и знала, что повторять: "С ним всё должно быть хорошо, он выкарабкается! Помогите ему! Прошу! Оставьте меня — помогайте ему. Помогите".

Слёзы текли сам. Их нельзя было остановить. Но разве от Арины что-то зависело? Ребёнок умирал. Умирала мать. Врач и акушеры старались, как могли. Тщетно.

Комнату озарил свет. То ли слёзы не давали увидеть всё его великолепие, то ли действительно явление души не было столь же радостным и ярким как в прошлые разы. Душа спустилась быстро. Кокон замер над кроваткой с бездыханным младенцем, над которым никто больше не суетился — малыш умер, так и не сделав первого вздоха.

— Соболезную, ваш ребёнок родился мёртвым, — констатировал доктор.

— Нет, не может быть! Попытайтесь ещё! — в последний раз промелькнуло что-то живое в глазах женщины и вышло наружу слезами.