Вера Школьникова - Выбор Наместницы

– Да, последняя. А оттуда – по вашей карте, пока не уткнемся носом в берег.

Герцог улыбнулся – «пока», а не «если». За эту непоколебимую уверенность в успехе он и выбрал капитана Триса для своей затеи. Если кто и доведет корабли до неведомых земель – то это он.

– Привезете мне пару горстей того берега, капитан.

Трис ухмыльнулся:

– Сколько влезет в трюм, все будет ваше. Оно вообще все будет ваше, м’лорд – и земля, и все, что в ней.

Квейг пожал плечами:

– Рога неубитого оленя.

По закону подданный империи, основывающий поселение на свободных землях, получал эти земли в наследственное владение, при условии, что объявлял их собственностью короны. Об этом Квейг и не думал – ему вполне хватало Квэ-Эро, но, согласно букве закона, все, что откроет капитан Трис в этом путешествии, будет принадлежать герцогу Квэ-Эро. Ну что ж, в случае успеха он преподнесет наместнице воистину королевский подарок.

Наместница не привыкла, чтобы дверь ее кабинета открывали с размаху, даже не постучав. Она вообще не привыкла, чтобы в ее кабинет входили без доклада. Вне всякого сомнения, граф Тейвор был осведомлен об этой особенности, но счел для себя возможным пренебречь правилами. Энрисса глубоко вздохнула и заставила себя сдержаться, отметив, что надо будет сегодня же выставить охрану перед дверью кабинета, раз уж господин военачальник решил, что правила существуют для простых смертных.

– Ваше величество, – выкрикнул он еще с порога, – это государственная измена!

– Врываться в мой кабинет? – Переспросила наместница, – Вы слишком самокритичны, это всего лишь невоспитанность.

– Да нет же! Я о кораблях!

– Каких кораблях? – В голосе наместницы появились заинтересованные нотки.

– Каравеллы, ваше величество! Три парусника!

– Парусники? А что с ними случилось? Вы же строили галеры. Ах да, припоминаю, три парусника по каким-то новым чертежам. Но их, кажется, строил герцог Квэ-Эро?

– На средства военного ведомства!

– И в чем тут государственная измена?

– Корабли уплыли!

– Куда?

– В никуда! – В отчаянии выкрикнул военачальник. – Герцог отправил эти корабли на поиски новых земель! Я только сегодня получил сообщение, они отплыли месяц назад, теперь уже их и не вернуть!

– Если я вас правильно поняла, вы обвиняете герцога Квэ-Эро в государственной измене?

– Он украл корабли!

– Он их перепродал врагам империи?

– Нет, но…

– Или использует их для пиратства?

– Нет, но ваше величество, эти корабли…

– То есть, все преступление герцога состоит в том, что он использовал эти ваши каравеллы не так, как вы планировали. Кстати, что вы собирались с ними делать?

Тейвор заметно смутился. Соглашаясь на постройку больших парусников, он планировал вооружить их своими новыми бомбардами, корабль с таким вооружением был бы непобедим в морском бою. Но после позорного провала испытаний и запрета наместницы на дальнейшие опыты, всякая нужда в каравеллах пропала. Тейвор собирался разобрать только что достроенные корабли и использовать материалы для постройки еще нескольких галер, но медлил, понимая, что Квейг найдет способ свернуть ему шею. Но не рассказывать же все это наместнице:

– Видите ли, ваше величество, это совершенно новый тип кораблей и, сказать начистоту, мы еще не решили, как именно их использовать в военных целях.

– Замечательно. Теперь у вас достаточно времени, чтобы решить.

– Но ведь они могут не вернуться!

– Тогда герцог Квэ-Эро возместит казне все убытки.

– Он не имел права!

– Полностью с вами согласна. Но не вижу в его действиях злого умысла, или вреда империи. Ступайте, Тейвор, и в следующий раз дайте себе труд постучать в дверь.

Когда Тейвор ушел, Энрисса с улыбкой откинулась на спинку кресла: как же это по-мальчишески – взял и увел корабли прямо из-под носа! Нет, наместница никак не могла одобрить подобное поведение, и герцог Квэ-Эро получит письмо с выражением королевского неодобрения, но улыбка сама собой растягивала губы Энриссы. Пусть это неправильно с государственной точки зрения, но она от всей души пожелала успеха путешественникам. Ей тоже всегда хотелось узнать, что там, на краю света.

Теперь Соэнна с трудом могла поверить, что когда-то жизнь в замке казалась ей упорядоченной и безнадежно тоскливой, а дни – похожими друг на друга как лица ее сыновей. Ныне каждый день превратился в бесценный подарок богов. Только теперь она осознала, как обедняла свою жизнь, замкнувшись в безразличии. Мелочи, вроде сладкого снега на десерт, или новая вышивка на фартуке горничной… будничная повседневность существовала в другом мире, не соприкасающимся с размеренным существованием герцогини. Теперь же она жадно впитывала в себя все оттенки цвета и звука, сплетни кухарок и солдатские байки, птичье пенье и комариный звон. Жизнь превратилась в ограненный драгоценный камень, каждый день поворачивающийся новой гранью. Дни и ночи молодой герцогини заполнил тягучий, неуемный страх, и он заставлял ее столь остро чувствовать жизнь. Спроси ее кто-нибудь, чего она страшится – Соэнна не смогла бы ответить. Гнев наместницы пугал ее, но этот страх был осознанным, от него защищали стражники и высокие стены замка, горы и сторожевые башни, законы и традиции. С этим страхом можно было жить дальше. Нечто другое, поднимающееся из самых глубин души томило молодую женщину, вызывало смутное беспокойство, а напряженная обстановка в замке и сжатые в прямую линию губы Иннуона лишь усугубляли ощущение неминуемой беды. Она не знала что случится, когда и как, но последние полгода жила с твердой уверенностью, что приближается развязка. Ее больше не удивляли ночные кошмары Элло, вспышки раздражения у герцога, плохие предзнаменования, дождем пролившиеся на головы прислуги – все неизбежно и закономерно предсказывало конец. И Соэнна спешила насладиться жизнью, впитать в себя теплые летние дни, детские голоса и смех, сковать из этих мелочей защитную броню, способную противостоять страху, способную защитить ее и детей. А мальчики росли – скоро вместо деревянных мечей они возьмут пусть еще тупые, но железные, а потом дело дойдет и до настоящего оружия. В пятый день рождения близнецам впервые разрешили сеть за один стол со взрослыми, без няниного присмотра, и даже по вечно мрачному лицу Иннуона пробежала улыбка, когда он увидел, как сконфуженный Леар прижимает кусок мяса ко дну тарелки вилкой, неловко зажатой в левой руке,. В такие минуты страх отступал в самые далекие уголки души, и Соэнна могла дышать полной грудью. Но как же редко это случалось… А тем временем снова заканчивалось короткое северное лето, и молодая женщина с ужасом ожидала наступления осени, когда холодный ветер будет заунывно подпевать вечному дождю.